Джон Годбер - Счастливчики Страница 7

Джин. Нет, будем!

Моррис. Давай не будем еще раз сыпать соль на раны, Джин!

Джин. Господи боже, мы в двух тысячах километров от дома! Ну, в чем еще дело?

Пауза.

Моррис. До сих пор мое самое дальнее путешествие было в Торремолинос.

Джин. Ох, Моррис, Моррис, ну почему ты обязательно должен испортить момент?

Моррис. Ты помнишь?

Джин. Мы жили в гостинице Анжела.

Моррис. Для чего, спрашивается, я сюда притащился?!

Джин. Хороший был отельчик.

Моррис. У нас была комната с видом на море.

Джин. Да, точно.

Моррис. За это нам пришлось доплатить лишних пятьдесят фунтов. Но мы очень хотели, чтоб с видом на море.

Джин. Да.

Моррис. И мы втроем спали в одной кровати.

Пауза.

Джин. Не смей!

Моррис. Я скучаю о ней.

Джин. Шесть лет прошло.

Моррис. Я помню.

Джин. Ну и что ты хочешь делать?

Моррис. Что угодно, только не Диснейленд.

Джин. Да, прости.

Моррис. Ты не виновата.

Джин. Мне даже в голову не пришло…

Моррис. Просто на меня иногда накатывает.

Джин старается разрядить атмосферу.

Джин. Ты только посмотри на нас! Мы же в Беверли Хиллс! Одна шэнди пьет, другой — Колу. Курам на смех!

Оба смеются.

Моррис. Да, позор…

Джин. Давно надо было приехать. Но ты никогда не хотел.

Моррис. Просто у нас на это не было денег.

Джин. Тебе хватало рыбалки в Бридлингтоне. Чертов Бридлингтон! Пятнадцать лет подряд!

Моррис. Там хорошо.

Джин. У меня ушло шесть месяцев на то, чтобы тебя уговорить сесть на самолет и слетать в Испанию.

Моррис. Чем тебе Бридлингтон-то плох?

Джин. Да ничем.

Моррис. Мы провели там много счастливых дней.

Джин. Но все-таки это не то.

Моррис. Спорим, что Джек Николсон никогда не бывал в Бридлингтоне? Или Деми Мур. Или твой Клинт. Уверен, что они даже никогда в жизни не ели жареной рыбы с картошкой прямо из газеты!

Джин. Они жизни не знают!

Моррис. Да откуда?!

Джин. И уж точно никогда не останавливались у Грязнухи Морин в Скипси!

Моррис. Это точно!

Джин. Такого они бы в жизни не забыли!

Моррис. И еще наверняка они никогда не отдыхали в трейлере!

Джин. Спорю на что угодно!

Моррис. Да что они вообще знают о жизни?!

Джин. Даже как-то грустно за них.

Моррис. Наверное, вели такую затворническую жизнь.

Джин. Да, подумать только: весь этот необузданный секс, оргии и кокаин — а настоящей жизнью так и не жили.

Моррис. Помнишь, про это еще песня есть?

Джин. Какая?

Моррис. Та, где про Лас Вегас, и про все незнакомые места, и про то, чего женщина не должна видеть…

Джин. (Помогает ему, на ходу переделывая слова) «Я побывала даже в раю, но никогда не бывала в Бридлингтоне»! Конечно, помню.

Оба смеются. Пауза.

Куда ты хочешь дальше ехать?

Моррис. Но мы не можем просто так брать и тратить деньги.

Джин. Почему же? Можем.

Моррис. Можно здесь до субботы остаться.

Джин. Ни за что! Куда ты хочешь? Хочешь в Венецию?

Моррис. В Венецию?

Джин. Рим?

Моррис. Что?

Джин. Ну, Нью-Йорк, Майами?

Моррис. Нет, я…

Джин. Там можно ловить рыбу: акул и все такое прочее. Да, мне бы это понравилось!

Моррис. Черт побери, Джин, ты даже с кредиткой от «Маркс и Спенсер»[5] не умела управляться! Не смеши меня.

Джин. Значит, в Венецию.

Моррис. Погоди!

Джин. В Венецию! Я всегда туда хотела.

Моррис. В какую еще Венецию?

Джин. Все. Решено.

Моррис. Нет, подожди…

Джин. Да в чем дело-то? Ты что, виноватым себя чувствуешь?

Моррис. А что?

Джин. Да или нет?

Моррис. Ну, допустим.

Джин. А я нет.

Моррис. Правда?

Джин. Вот что, например, Энни и Норман стали бы делать, если бы они выиграли? Думаешь, сидели бы дома из страха почувствовать себя виноватыми?

Моррис. Нет, наверное…

Джин. Так в чем же дело?

Моррис. Я просто думаю: почему мы?

Джин. Что ж нам теперь делать? Вообще перестать жить?

Моррис. Ты права…

Джин. Вот моя мать ничего в жизни не видела, верно? Помнишь, как Энни свозила ее в Лидс? Помнишь?

Моррис. Конечно.

Джин. Они из Барнсли поехали на автобусе. На мамин день рождения.

Моррис. Да.

Джин. Потом она не переставала об этом рассказывать. Как она съездила в большой город. Помнишь, она все говорила: «Что будет, когда я своим в клубе расскажу!» Ей исполнилось семьдесят один, когда она, наконец,

набралась храбрости съездить в Лидс. Я не преувеличиваю!

Моррис. Да-да, я помню.

Джин. Боже, я как подумаю об этом …

Моррис. И что?

Джин. Как я об этом вспомню, мне в голос кричать хочется! В какой-то паршивый Лидс!

Моррис. Мгм.

Джин. Она себя возомнила невесть кем после того, как попала в большой супермаркет! И когда она умерла, помню, кто-то рассказывал, каким огромным событием стала для нее та поездка в Лидс, и как она потом хвасталась. И всего-то один раз съездила. Однажды я пыталась отправить ее на экскурсию в Истбурн, но она сказала, что это слишком далеко… Так почему ты должен чувствовать себя виноватым? Нам не повезло — мы заслужили это! Хотя, конечно, на нашем месте мог оказаться и кто-то другой. Ты помнишь, сколько раз вы играли ту последнюю программу?

Моррис. Сотни!

Джин. Вот именно!

Моррис. И что с того?

Джин. И сколько раз ты мне говорил: «Все, больше не могу»?

Моррис. Тоже сотни.

Джин. А сколько ночей ты просидел, глядя на свой металлолом?

Моррис. Ох, слишком много.

Джин. Сколько раз ты сидел и думал: где она, настоящая жизнь?

Моррис. Ты права, черт побери!

Джин. А помнишь ту однорукую пианистку в Скарборо?

Моррис. Барбару Лукас?

Джин. Да-да, правильно.

Моррис. И что?

Джин. Да ты заслужил сотню тысяч уже только за то, что согласился с ней работать.

Моррис. Как и со всеми остальными.

Джин. А тот ди-джей в Тисайд?

Моррис. «Сегодня и только сегодня для вас играют Сладкие Сенсации!» Кошмарная ночь!

Джин. Ты и за нее заслужил сотню тысяч.

Моррис. А может и того больше!

Джин. Так в чем тогда дело?

Моррис. Просто мне до сих пор кажется, что это сон!

Джин. Ладно, допивай свою Колу, Клинт!

Моррис. И куда мы едем?

Джин. Мы едем в Венецию.

Моррис. Когда?

Джин. Сейчас!

Моррис и Джин выходят.

Музыка.

Затемнение.

Дома. Вечер. Рождество.

Входит Норман. На нем рождественская бумажная корона[6]. Останавливается и смотрит в сторону недавно пристроенной веранды.

Входит Энни. Она в приподнятом праздничном настроении. Видно, что она много выпила. Держит в руках пачку писем. Тоже смотрит в сторону веранды, затем садится.

Энни. Ты видел веранду?

Норман. Ее трудно не заметить. Теперь и сада почти не осталось.

Энни. Все-таки им надо было отсюда переехать.

Норман. Одно утешение: теперь стрижка газона не будет отнимать у него много времени.

Энни. Это почему?

Норман. Так там остался всего какой-то квадратный метр. Если вдруг туда прилетят сразу два воробья, начнется толкотня.

Энни. Что ты думаешь о Моррисе?

Норман. Я бы начал с того, что он сильно урезал свои обязанности по уходу за садом.

Энни. Он изменился, ты не находишь?

Норман. Нет.