Александр Мардань - Последний герой (журнальный вариант) Страница 8

ВИКТОР. А-а-а! Какие люди!!! Подожди, не души в объятиях, а то чего-нибудь разобью… (Отдает Людмиле один пакет, целует в щеку.) С праздником! (Подходит к Татьяне.) Вот теперь — с приездом! Здравствуй! (Вручает ей цветы, обнимает, целует.) И с праздником!

ТАТЬЯНА. Привет! (Целует его.)

ВИКТОР. Ну, покажись, как теперь выглядят сливки общества?

ТАТЬЯНА. Ничего тебе не делается! В холодильнике, что ли, спишь?

ЛЮДМИЛА. Вить, я-то думала, Танька раньше приехала, чтобы подольше побыть. А она — всего на три дня.

ВИКТОР. А шестнадцатое?

ТАТЬЯНА. Увы, без меня.

ВИКТОР. Не-е, никуда мы тебя не отпустим! Люд, ты гостью еще не кормила?

ЛЮДМИЛА. Сейчас поставлю греть… Не начинали, ждали тебя.

ВИКТОР (декламирует.) «Я не будни, я праздник, которого ждут!» (Достает из пакетов яркие упаковки, банки.) Ничего не надо греть. Ужинаем сегодня па морском дне. Тигровые креветки — это что-то! Щупальца осьминогов! Их знаете, как ловят? Опускают на дно веревку, к которой привязывают много глиняных горшков. А через несколько часов вытаскивают — и в каждом горшке по осьминожке. Они, глупые, домики себе ищут.

ТАТЬЯНА. И на дне квартирный вопрос не решен. Кто бы мог подумать!

ЛЮДМИЛА. Ты где был? В «Атлантиде»?

ВИКТОР. Да.

ЛЮДМИЛА. И что?

ВИКТОР. Все в порядке, ставки растут. Есть за что продолжать борьбу.

ЛЮДМИЛА. Ты с Виталием говорил?

ВИКТОР. А что — Виталий? Нормальный мужик, просто подневольный, интересы хозяев блюдет…

ЛЮДМИЛА. А это? (Показывает на деликатесы.)

ВИКТОР. В свете названных сумм одолжил у Кости.

ТАТЬЯНА. Люда, в термосе кипяток остался? Креветки надо залить, чтоб оттаяли.

Людмила с Татьяной начинают накрывать стол.

ВИКТОР (включает радиоприемник, под звуки танго подходит к Татьяне, церемонно кланяется.) Разрешите вас пригласить?

Oни танцуют. Людмила продолжает заниматься столом.

Как у Миши дела? Чего не приехал?

ТАТЬЯНА. А работа?

ВИКТОР. Взял бы отгулы.

ТАТЬЯНА (смеется.) У кого? У самого себя?

ВИКТОР. Да, налицо конфликт труда и капитала… в одном лице.

ЛЮДМИЛА. У меня все готово, к столу!

Все садятся.

ТАТЬЯНА. Катюшку ждать не будем?

ВИКТОР. Будем есть и ждать. Я голодный. (Разливает водку по рюмкам.) Девочки! Дорогие! С праздником вас! Кстати, вы знаете, что наступает после Международного женского дня?

ТАТЬЯНА и Людмила (хором.) Что?

ВИКТОР. Международная женская ночь.

Все смеются, выпивают. Начинают закусывают креветками, которые еще не успели остыть.

ТАТЬЯНА. Горячие какие! (Дует, обжигаясь, чистит креветку и отправляет в рот.) Ох! Люд, соку налей, обожглась.

ВИКТОР (назидательно подняв палец.) Вот! Нетерпеливость — наша главная беда!

ТАТЬЯНА. Французы говорят: терпение — лекарство бедных.

ЛЮДМИЛА. Помнишь, я, когда беременная ходила, в продажу вдруг ананасы выбросили — замороженные ломтики? Ты их мне приносил, а я никогда не могла дождаться, чтобы они полностью растаяли. Ела ледяные, а потом так язык болел!

ТАТЬЯНА. Ребята, так что у вас тут с квартирой? Я по телефону не совсем поняла, думала, какие-то дальние перспективы, а у вас, гляжу, уже и газа нет.

ЛЮДМИЛА. Больше половины соседей уже выехали.

ТАТЬЯНА. И сколько за нашу двушку дают?

ВИКТОР. Ты спроси — сколько теперь дают? Сначала предлагали просто мыло.

ТАТЬЯНА. То есть?

ВИКТОР. Шило на мыло. Двадцать тысяч — ровно столько, чтобы купить такую же коробку. Мы, конечно, отказались — и правильно сделали. Сегодня дают уже шестьдесят! Вот что значит — потерпеть, а не хватать горячее, потому что хочется быстрее…

ТАТЬЯНА. Вить, в тебе, оказывается, скрывался гений бизнеса! Ну, а как вы планируете с нами поделиться?

ЛЮДМИЛА. Тань, ты о чем?

ТАТЬЯНА. Нет, я понимаю, что юридически… Но, Люд, это — квартира наших с тобой родителей. Наше с тобой наследство. Твоя доля и моя доля.

Тяжелая пауза.

Я что-то не то говорю?

ЛЮДМИЛА. Таня, ты что? Для вас же это — вообще не деньги. Мишин оклад. Вы и в советские времена благодаря его должности из-за границы не вылезали. А теперь!.. Да для меня это — единственная надежда пожить по-человечески. Не в роскоши, а по-че-ло-ве-чес-ки!

ТАТЬЯНА. При чем здесь Мишина должность? Его оклад? Чего ты считаешь чужие деньги? Да, ездили. Пакетных супчиков полные чемоданы… Экономили, чтобы привезти что-нибудь…

ЛЮДМИЛА. А сейчас? Таня, у вас же все есть. Хорошо, дадим мы тебе твою долю. Ты же эти деньги за месяц потратишь! На туфельки и косметику!

ТАТЬЯНА. А кому какое дело, как я их потрачу? Это что получается — раз я не нищая, значит, не имею право на наследство?

Виктор быстро выходит на кухню.

ЛЮДМИЛА. Ты же здесь столько лет не живешь!

ТАТЬЯНА. Ну и что? Значит, если бы я не уехала к Мише на север, а как ты — привела мужа сюда, тогда бы со мной поделились?

ЛЮДМИЛА. Уехала — и всех нас с глаз долой! А знаешь, что такое со стариками жить? Мама последние два года не вставала. Ты понимаешь, что это такое? Ты соображаешь, как мы тут?.. А теперь я должна помнить о том, что тебе полагается по закону?

ТАТЬЯНА. Значит, тебе за то, что ты ухаживала за родной матерью, полагаются деньги? И сколько это стоит? Ладно, я еще с юристом посоветуюсь.

Людмила молча встает и уходит на кухню. В комнату возвращается Виктор с дымящейся сигаретой.

ВИКТОР. Я, Таня, вот что думаю…

Раздается визг Людмилы. Татьяна вскакивает, Виктор бежит на кухню, возвращается, поддерживая Людмилу. Она идет, держась за сердце.

(Усаживает ее за стол.) Женщины! Не бойтесь мышей — бойтесь котов! И вообще — если грызуны еще не покинули судно — значит, курс верный.

ТАТЬЯНА. Господи! Как ты меня напугала!

ВИКТОР. Кстати, о мышах. (С интонацией кота Леопольда.) Ребята, давайте жить дружно! Ты, Таня, остынь. Делить-то пока нечего.

ТАТЬЯНА. Как это — нечего? Ты же сказал — шестьдесят тысяч дают.

ВИКТОР. Дают. А мы не берем. Еще можно потянуть кота за хвост, и через месяц они дадут больше.

ТАТЬЯНА. И сколько ты хочешь?

ВИКТОР. Двести.

ТАТЬЯНА. Все не так плохо, как я думала, все гораздо хуже… Ты ненормальный. Они столько не дадут.

ВИКТОР. А куда они денутся, если мы не съедем?

ТАТЬЯНА. Да вышвырнут они вас отсюда!!!

ВИКТОР. Я все узнавал. Квартира приватизирована. Они права не имеют.

ТАТЬЯНА. Чего? Права? Ребята, вы где живете? Какие права? У них штат юристов и десяток отработанных вариантов — как избавиться от таких, как вы.

ЛЮДМИЛА. И как?

ТАТЬЯНА. Сегодня у вас отключен газ? Потом отключат все, что можно отключить. Если не надоест носить на четвертый этаж воду, греть ее на примусе и стирать в тазике при свете керосиновой лампы — тогда пустят в ход последние доводы.

ВИКТОР. Это какие же?

ТАТЬЯНА. Ну, самое простое, как в «Дубровском», — пожар. Случайный, конечно. А могут разлить ртуть. Потом вызовут службу МЧС. Те приедут и в пять минут эвакуируют отшельников. Понял? Тебя не выкинут, а э-ва-ку-и-ру-ют! Чтобы сделать в квартире дезактивацию.

ЛЮДМИЛА. А где они ртуть возьмут?

ТАТЬЯНА. Ты же говоришь, у вас в магазинах все есть. И градусники в аптеках — тоже…

ВИКТОР. Ну, эвакуируют они нас…

ТАТЬЯНА. Отвезут на эвакопункт, за город, на медицинское обследование. Даже если ты возьмешь машину и мигом вернешься назад, за это время в квартире случайно разрушат стенку.

ЛЮДМИЛА. Как это — случайно?

ТАТЬЯНА. Так. Экскаватор траншею рыть начнет и ковшом стену зацепит. Неумышленно, конечно. Такому дому много не надо — сразу получится Пизанская башня.

ВИКТОР. Мы в суд подадим.

ТАТЬЯНА. Правильно. И фирма честно вернет вам деньги. Только уже по экспертной оценке, а не по договоренности. Что намного дешевле.

ЛЮДМИЛА. Ты что — серьезно?