Колыбель Боли - Автор Неизвестен Страница 9

— Да представляете, случайно оказывалось. Я встал на них.

— Попрошу вас этого впредь не совершать, хотя бы ближайшие пару месяцев. Вашим ранам требуется покой, чтобы они не текли и спокойно зарастали, тогда и боли утихнут.

— Я постараюсь.

— Что ж, в ближайшее время мы займёмся оформлением вашей инвалидности.

— Благодарю.

Выезжая из кабинета, он собирает все взгляды присутствующих в этом длинном коридоре. Неужели всем так интересно пялиться на меня? Неужто я настолько сильно теперь отличаюсь от всех остальных, что все готовы удостоить меня своим драгоценным вниманием? Не припоминаю, смотрел ли я на людей, которые выезжали на коляске. Вероятнее всего, да, как-то вскользь, чтобы они не заметили. Вот только теперь в голову приходит мысль, что все всегда замечали. Стало даже стыдно за своё поведение, но что уж теперь поделать. Что было, то прошло.

Раздумья на тему о том, как это могло произойти с ним, не давали покоя. Шок всё ещё присутствовал в нём, не настолько бросающийся глазу, но тем не менее заметный, если присмотреться. Пожалуй, каждый думает, прочитав в газете или увидев на улице людей без конечностей, что такое уж точно произойдёт не с ним, а в момент, когда такое происходит, никак не может в это поверить и осознать, что произошло, и в какой момент всё пошло наперекосяк.

— Ну что там в больнице? Сказали что-нибудь?

— Всё нормально, мам, — ответил Фёдор, прекрасно понимая, что это не так. Вряд ли уже что-нибудь будет нормально.

— Ты подумал о моей просьбе? Сходим в церковь?

— Я не могу ходить, если ты не заметила. Называй, пожалуйста, всё своими именами.

— Хорошо, если тебе будет так легче, прокатимся до храма и пообщаемся с батюшкой.

— Если ты действительно в этом нуждаешься, тогда давай наведаемся к святому отцу.

Осень уже почти полностью расцвела своей палитрой красок, которые восхищали насыщенностью и разнообразностью. Довольно приятное время: после знойных жарких летних дней оказаться в прохладной осени, когда лёгкий ветерок щекочет твоё лицо, а солнце не так яростно греет земной шар. Где-то на горизонте зависли серые тучи, напоминающие каких-то зверушек, а может быть и маленьких ангелочков, тут уж у кого на что фантазии хватает.

Наши главные герои отправились в церковь и готовились к непростому диалогу. Одна считала, что этот разговор приведёт сына на путь истинный, второй же в свою очередь решительно был настроен на ссору, считая, что разговор с этими «псевдосвятыми» — пустая и бессмысленная болтовня.

— Федь, а ты не хочешь поделиться со мной, если тебе это не сложно, что произошло на войне? Как ты потерял свои ноги?

— Мам, давай не сейчас, мне пока что не очень приятно говорить на эту тему. Дай мне ещё времени и как-нибудь я тебе обязательно расскажу, как это случилось.

— Конечно. А ты людей убивал? — перепрыгивала Наталья Андреевна с одного острого вопроса на другой. Она задавала такие вопросы не оттого, что ей хотелось сделать больно своему сыну, а скорее от простодушия, глупости, если можно так выразиться.

— Ты ведь знаешь, что я служил радистом. У меня кроме убийства времени более ни на что не было. Большую часть службы я провёл в окопе в обнимку с радиоустановкой.

Как часто мы обманываем своих родителей? Скорее, по мере необходимости, в тех случаях, когда нам кажется, что это ложь во благо. Отчасти так оно и есть. Врать, чтобы сохранить спокойствие душ наших близких и не возлагать на их плечи груз, который следует нести только нам. Но в душе всё равно остаётся осадок, оттого что ты обманываешь своего родного человека. Наши болезни, нехватка денег, проблемы в семье, на работе — вряд ли стоит упоминать об этом своим родителям, потому что они как никто другой переживают за наши судьбы и желают, чтобы мы были счастливы. И лишний раз тревожить их повседневными тревогами не имеет нужды.

Получилось так, что весь остальной путь они провели молча, и лишь изредка мать пыталась рассказать и показать, что в городе появилось нового.

— Погоди немного, я завяжу платок на голове, а после мы зайдём в храм и возможно ещё застанем часть молитвы. Мне очень нравится, когда отец Михаил читает молитву: у него это выходит, как ни у кого другого.

Голову Фёдора, заняли мысли о попрошайках, сидящих у ворот, которые они не так давно миновали. У кого-то был попросту неопрятный вид, у кого-то не хватало конечностей; они сидели в своём же дерьме и от них ужасно несло этим дерьмом на приличном расстоянии. Больше всего ему не хотелось закончить так же — с протянутой рукой где-то в переходе. Он рассчитывал на то, что сможет найти себе хоть какую-нибудь работёнку.

Войдя в храм, он почувствовал знакомый с детства сладкий запах свеч, мягкую расслабляющую музыку и нежные голоса: будто ангелы спустились с небес, чтобы подарить свой божественный голос простым смертным. Множество икон и расписные стены внутри церкви — вот что делает это место святым, и, само собой, люди, возводящие эти места к святым. По факту это обычные атрибуты. Так скажем, цирковой шатёр делает помещение цирковым, дрессированные животные и костюмы клоунов.

— Отец Михаил сейчас подойдёт к вам, — буквально через несколько секунд батюшка прибыл на место, где находились Наталья и её сын Фёдор.

— Здравствуйте, Наталья. Здравствуй, Фёдор, — лицо священника тут же изменилось, хотя он и пытался это скрыть, когда он увидел отсутствие ног.

Чувства горя и жалости наполнили его душу. От того юнца, которого он помнил молодого с чистыми и ясными глазами, белоснежной улыбкой и пухлыми щёчками, не осталось и следа.

— Добрый день, отец Михаил.

— Я смотрю, тебе пришлось нелегко на войне, сын мой. Она отняла у тебя ноги и часть души. Надеюсь, ты не стал изливать гнев Господа?

— Вас интересует только это? То есть вас не смущает, что я был на войне и, возможно, убивал других людей?

— Сынок! — попыталась прервать его Наталья.

— Мама, не сейчас!

— Совершенно не смущает. Ты отдавал долг своей стране и своему народу. Это правое дело.

— Правое дело убивать других людей?

— Послушай меня, сынок. Нам дано выбирать свой путь, а Бог может лишь помочь нам следовать этому пути. Периодически он посылает нам испытания, дабы мы могли преодолеть их и увидеть, что нас ждёт что-то большее, что-то светлое и чистое. Как говорил мне один мой товарищ: «Соблазн сдаться будет особо велик перед выигрышем». То, что Господь забрал у тебя ноги, может быть возможностью переосмыслить свой путь, чтобы понять, не свернул ли ты с верного.

— Какой ещё, нахрен, выигрыш? Я вам говорю в лицо, что я убивал людей! А вы мне задвигаете за какой-то урок!

— Я ещё раз скажу тебе: что правильно, а что нет — выбирать не тебе, а Господу. И то, что он преподносит, может подсказать тебе, правильно ты идёшь или же нет.

— Вы хотите сказать, что это урок от Бога? Что больше не было способа объяснить мне, что я не на правильном пути? Вы это хотите сказать?

— Я хочу сказать, что пути Господа неисповедимы, и те уроки, что он нам преподносит, мы должны принять как должное. Ибо в этом мире всё, что ни делается, — делается к лучшему. И ни в коем случае не следует здесь искать виновных, потому что ты не сможешь их отыскать. Прими это как должное, смирись, и ты сможешь почувствовать себя свободнее, независящим от чьего-то мнения или слова. И никогда не жалей себя. Попробуй отыскать свой новый, истинный путь, и твоя жизнь заиграет совершенно новыми красками.

— Поехали, мам, что-то я устал уже сегодня. Всего доброго, отец Михаил.

— И вам всего доброго. Приходите к нам почаще.

— Обязательно! — успела сказать Наталья вслед уходящему священнику.

— Ну что, теперь ты довольна тем, как мы пообщались? Теперь ты не будешь меня терроризировать по этому поводу?

— Ты слишком всё драматизируешь, и, вообще, мне не совсем ясна твоя реакция.

— А как мне нужно было реагировать? Мол, у меня всё отлично, мне отрезали две ноги, но я не отчаиваюсь, ведь впереди меня ждёт только лучшее? Так, по-твоему, я должен был вести себя?