Александр Образцов - Ленин и Клеопатра

Александр Образцов

Ленин и Клеопатра

Моя борьба за кабинет Ленина в Смольном

Пролог.

Путь пьесы на сцену банален и прост. Путь текста пьесы по жизни иногда затмевает саму пьесу.

Завязка.

Грустно мне что-то стало, Владимир Ильич…

(Газета «Вечерний Петербург» от 22 апреля 1996 года)

В Нью-Йорке с 1942 года выходит главный литературный журнал русской эмиграции «Новый журнал». М.Алданов, М.Карпович и Р.Гуль вели его долгие десятилетия, пропуская под обложкой работы Мстислава Добужинского новую русскую литературу в изгнании. Вначале это был Бунин, затем малоизвестный на родине Газданов, а дальше практически и трагически посторонние для нас поэты, прозаики, эссеисты, авторы мемуаров. Это как будто мы детдомовцы, а вдруг приходит пожилая женщина и говорит, что она наша мама. Надо радоваться, а кроме неловкости ничего нет.

Грустно все это, Владимир Ильич… Не случайно я вспоминаю этого человека. Пять лет назад для меня было большой неожиданностью узнать, что юбилейный номер «Нового журнала», посвященный пятидесятилетию основания и «победе демократии всех народов России, Украины и других республик» открывается моей пьесой «Ленин и Клеопатра». Пьеса пришла в Нью-Йорк самотеком, получил я за нее также самотеком 65 долларов – большие деньги по тем временам! но я не стал показывать этот журнал, не стал хвастаться. Может быть потому, что был при смерти.

А позже валом повалили со всех сторон разухабистые тексты с Лениным, Брежневым и Горбачевым – злые, плохие по языку и интриге. Двигаться в этом грязном потоке было противно.

Тем более что ты здесь как бы один из родоначальников. Это я для того, чтобы читатель чертыхнулся от авторской нескромности. Когда читатель чертыхается, хмыкает и негодует – это хорошая реакция. Потому что сегодня насмешить его может только чужая неудача, а заставить плакать – отвалившаяся подошва фирмы «Монарх». Суров стал читатель, Владимир Ильич, суров…

Пьеса «Ленин и Клеопатра» даже по названию своему очень милая. Он у меня там сначала воинственный и готовый к революционным преступлениям, а затем его женщина посадила на свои точеные колени, он и размяк. И понял, что есть другой путь.

Конечно же, в 1989 году я и мечтать не мог о постановке этой пьесы в ленинском кабинете Смольного, там, где встречаются главные герои – Ленин и Клеопатра. Тогда это могло быть расценено как святотатство. Хотя в любой стране мира, кроме Северной Кореи, использование образов крупных исторических личностей в произведениях любого жанра – обыденное явление. Но не у нас.

У нас нельзя смеяться над следующими товарищами: над Пушкиным, над Лениным и над Иосифом Бродским. Иисус Христос в этот список не попадает. Как и Магомет с Буддой. Такие мы – таинственные. Как Чебурашка из известного анекдота.

Но в том-то и дело, что я не смеюсь над Владимиром Ильичом. Я его со всей возможной для политика такой судьбы осторожностью пытаюсь очеловечить. Некоторое подтрунивание над его страстью к лидерству никак нельзя назвать вероломством. Одному ему свойственную систему обольщения женщин совсем необязательно считать аморальной – масса мужчин считает излишним само понятие обольщения. А ребячливость Владимира Ильича, его страсть к розыгрышам? Об этом говорят все мемуаристы – от Горького до Инессы Арманд.

К тому же и остальные вожди большевиков нарисованы мною совсем не сажей. Элегантный эрудит Троцкий, забавный и ребячливый (не зря его так любил Владимир Ильич!) Свердлов, грубоватый, верный Рахья, деловитый, исполнительный Подвойский, импульсивный Антонов-Овсеенко и, наконец, обольстительная Клеопатра, которая даже говоря «да» не теряет своей таинственной власти над кучкой встретившихся ей революционеров.

Единственный отрицательный персонаж пьесы – Фотограф. Но ни один из нынешних функционеров КПРФ не сможет обвинить меня в том, что я в образе Фотографа вывожу будущего наркома национальностей. Полная неожиданность для меня самого это мое нечаянное предположение.

Теперь о сроках. Поскольку в Малом драмтеатре идет пьеса, написанная с моим участием, то я поспешил туда. Завлит Михаил Федорович выслушал мое предложение поставить «Ленина и Клеопатру» в кабинете Ленина в Смольном к президентским выборам и – увы – парировал это предложение. Оказывается, Малый драмтеатр 20 апреля покидает нашу страну, и во время президентских выборов будет болеть за демократию из-за рубежа.

Это не охладило меня. Ведь сама идея постановки «Ленина и Клеопатры» именно сейчас, во время «кто кого» приобретает неожиданную остроту и хорошую злободневность. Почти 79 лет прожил большевизм. Как долго, Владимир Ильич, как долго… А все никак не может умереть. И ведь требуется для этого сущая ерунда: надо, чтобы трагическое событие 25 октября 1917 года повторилось в том же кабинете в виде фарса. И все!

Есть актеры (хорошие петербургские актеры), желающие исполнить эту пьесу. Есть деньги на постановку. Есть очень выгодный проект проката спектакля в кабинете Ленина с ценою билетов по 1000 долларов. Вряд ли там поместится больше десятка зрителей. Но и тогда за семь спектаклей до 16 июня можно выручить очень хорошие деньги, часть которых могла бы пойти на реставрацию мебели и повышение зарплаты дежурным.

Вполне вероятно, что спектакль вызовет повышенный интерес у состоятельных людей Запада и стран Персидского залива. В этом случае цены на билеты можно было бы увеличить на порядок.

К тому же у нас в Петербурге скучно. Так скучно, что далекие выборы уже сейчас вытесняют другие новости. А к бандитизму мы привыкли так же легко, как в недавнем прошлом к шуткам о сантехниках. Скучно, грустно жить на свете, Владимир Ильич. Нет дерзких режиссеров. Негде понервничать, мечтая о лишнем билетике. Может быть, на вас ринется зритель?..

Александр ОБРАЗЦОВ

драматург

Кабинет в Смольном под охраной российской ментальности

Когда Ильич на каком-то сборище после Февраля закричал с места «есть такая партия!», он вряд ли предполагал, что власть ему тут же выложат на блюдечке. Но это произошло. Странно было бы отказаться. То, как Ленин этой властью распорядился – другой вопрос. Здесь важно другое: он попросил власть и ему ее дали. Никакого переворота не произошло. Переворот, результатом которого становятся двое раненых, называется не революцией и даже не захватом власти. Это – передача власти мирным путем. С надеждой на «авось». Авось проведут выборы. Авось закончат войну. Авось подвезут хлеб. И так далее. Но опять же – не об этом речь.

Один из известных артистов-шестидесятников сравнил нынешнюю ситуацию в культуре с ситуацией «после Толстого». Когда вчерашние кумиры театра, литературы, кино буквально коллективом ушли из жизни. Еще не старыми людьми. Достаточно назвать хотя бы артистов: Смоктуновского, Борисова, Леонова, Евстигнеева. Это обидно до слез. Ведь ушли лучшие. Но об этом уже писалось. И, опять же, не в этом дело. А дело в том, что в любую минуту может встать достаточно хваткий господин и крикнуть «есть такая партия». Согласен, нельзя дважды в одну реку и так далее. Но во все времена и везде это происходило именно так.

С другой стороны, как же иначе применить избыток энергии, который люди (в отличие от животных) традиционно и уже на уровне безусловного рефлекса используют на организацию общества?

Еще сузим рамки разговора. Направление его намечено уже достаточно четко.

Так как я пишу эту статью, то логичнее всего было бы обратиться к своему опыту. Но опыту диагноста, а не захватчика. Я по натуре своей не люблю властвовать. Это так гадко. А подчиняться не люблю уже абсолютно. И в этом промежутке живу полвека. Кошмар.

Когда я предложил поставить свою пьесу «Ленин и Клеопатра» в кабинете Ленина в Смольном, все мои знакомые единодушно, как на выборах, категорически, как НАТО, и бесцеремонно, как таможня, заявили, что НИКОГДА и ни при каких обстоятельствах мне не разрешат этого сделать.

И здесь мне представляется, что власти сегодня более демократичны и готовы к изменению заплесневелых поведенческих канонов, чем художественная интеллигенция нашего городка. Власти ведь позволили своим невмешательством высказать мне публично это предложение как ЧАСТНОМУ лицу. Да я за эту свободу!.. И так далее.

А почему, собственно, и не?.. Да, почему? В небольшом городе Карлсруэ целый месяц проходили 13 Европейские культурные дни. В этом году они целиком были посвящены Петербургу. Германский город Карлсруэ с населением в 270 тысяч человек смог на свои деньги пригласить к себе весь Петербург – от цыганского хора до Мариинского театра. Это все равно как если бы Череповец пригласил. И расселил всех в гостиницах за 140 марок в сутки на личность. И авиабилеты оплатил. И каждому за выступление по 500-1000 марок в конвертике.