Карл Гуцков - Уриель Акоста Страница 10

Сантос

Запрещены во время испытанийОбщение с людьми и переписка.

Прислужник приносит письмо.

Прислужник

Письмо Акосте.

Сантос

Принимать нельзя!

Прислужник

Его принес Рувим, один из братьев,И передать Акосте умолял.

Сантос

Вестям мирским в ту келью проникать,Где грешник в покаяньи пребывает,Запрещено. Верни его назад.

Прислужник уходит с письмом.

Де-Сильва

Где ж это сказано? Вы не хотите,Чтоб тихий вздох к несчастному проник?Чтоб он о горестных ночах ЮдифиИ гибели Манассе не узнал?Ведь вам известно, что на отреченьеРешился он для матери своейИ для невесты. Ныне изменилисьВсе эти обстоятельства. СкрыватьНечестно, право, от него, де-Сантос,Отчаянье невесты дорогойИ матери предсмертные страданья.

Сантос

Вот, посмотрите, шествует Акиба,Он полон сил и в девяносто лет.Ему опорой — преданность завету.Своей рукою пастырской АкостеТекст отречения он передаст.К молящимся, де-Сильва, поспешите!Утихнет скоро в вашем сердце скорбь.

Де-Сильва

Я ухожу, но с кающимся вам,Де-Сантос, нужно поступать разумно,Его должны вы все благодарить:Смирение такого человекаВласть церкви укрепляет над толпой.Желаю я, чтоб не пришлось, раввины,Вам каяться в раскаяньи его.

(Уходит.)

Рабби Бен-Акиба, главный раввин, которого ведут под-руки два молодых раввина; рабби Ван-дер-Эмбден с пергаментным свитком в руках, Сантос; позднее Уриель.

Акиба

(которого подвели к почетному креслу у стола)

Вы отреченье принесли, Ван-Эмбден?

Эмбден

Здесь на пергаменте написано оно,Достопочтенный Бен-Акиба.

Акиба

Пусть же,В последний раз предстанет предо мнойНесущий покаяние. Садитесь.И верьте мне, что это всё бывалоУже не раз!

Сантос

Сюда идет Акоста.

Акиба

Бывало всё… Садитесь же, раввины!Ван-Эмбден должен протокол вести…А то слова ведь в воздух улетают.Поверьте мне, — бывало все не раз!Раскол, эпикурейцы, богохулы…Новинкой всё считает молодежь…Всё это было, верьте мне, раввины, —В Талмуде каждый может прочитатьО том, что всё не раз уже бывало.

Входит Уриель, бледный и изможденный.

Акиба

Акоста, сядьте!.. Там стоит… вон там…Не правда ль стул вон там стоит, раввины?Акоста, сядьте… Девяносто мне…Устали ноги… Все ведь это знают…Устали ноги… в девяносто лет…

(Садится.)

Сантос

Кратчайший путь избрали вы, Акоста…

Акиба

Де-Сантос, стойте… Бен-Акиба самС ним говорить намерен… все бывало!Мой мальчик, Уриель, смотри сюда…Есть два пути для тех, кто сомневалсяИ кто сомненьями по горло сыт.Путь первый покаянья — строг, но краток,Второй — помягче, но зато длинней.

Уриель

Короткий мне. Убейте, но скорее!А как умру я — безразлично мне!

Акиба

Куда спешишь на молодых ногах?До отдыха им шествовать немало.И далеко последний твой привал.Не нам — тебе ведь нужно покаянье.Зачем же ты спешишь, как дикий вихрь?Из-за меня нет нужды торопиться!Пусть покаянья не увижу я,Что из того — его узрит всевышний.

Уриель

Ужели снова повторять я долженТе покаянья, что уже принес?

Акиба

Нет! Нет! Я знаю — в пост и в очищенье,Как и в Талмуд, нет веры у тебя.Бывало так всегда, всегда бывало…В последний раз еще опрошу тебя:Ты чувствуешь всем сердцем, всей душою,Что бога в книге ты своей хулил?

Уриель

Того, кто богом был одних евреев,Я, не познав, злословил и хулил…Записано ведь это в протоколе…

Сантос

Двусмысленно, неискренне и ложно!Один — софизм все то, что ты сказал…О, нет! Ты покажи во что ты веришь,Во что поверить сманивал народ!

Акиба

Как показать? Подумайте, де-Сантос!Вы притеснять больного не должны.Как можно доказать, во что мы верим?Простите мне, де-Сантос, — иногдаВы говорите, как эпикуреец.Как! Доказать, де-Сантос! Доказать!Показано нам солнце: светит в небе.Показан нам огонь: он ведь горит;Показано нам откровенье бога;В завете нам написанным дано.

(Сантосу)

От вас,

(Акосте)

От вас не нужно доказательств.

Эмбден

Ты нам скажи во что ты должен верить.

Уриель

Я говорил и повторял не раз:Из всех народов бог избрал евреев,Он только им являл свой лик чудесный,И знаменья давал лишь им одним,Он только с ними говорил и толькоДля них он откровенье написал,Где в каждом слове, в каждом знакеМы постигаем разум божества.Я верю в то, что дух мой заблуждался,Что далее буквы толковать нельзя,Что слово бога обсуждать не смеем…Я — веря в это, — повторяю здесь,Что верую, не размышляя больше, —И вам, раввины, благодарен яЗа то, что мне не нужно доказательств.

Сантос

Признанье это — гордость породила.

Акиба

Ты долгий путь, Акоста, избери,Тогда в тайник твоей души проникнетВсе то, что громко скажет твой язык,О, избери же длинный путь, Акоста!Он мир вдохнет в твою больную грудь,В твою больную немощную душу.У всех, — кто сомневался, как и ты, —Познанья необузданная жажда.Возьми Талмуд и там прочтешь о тех,Кто заблуждался, зная слишком много.

(Полуобернувшись к другим раввинам.)

Однажды жил на свете человекПо имени Элиша Бен-Абуя, —Мудрейшего раввина ученик,Его ж учеником был рабби Меир.

(Встает.)

Он сомневался много и во всем,И за сомненья прокляли его.Элиша Бен-Абуя был, как ты,По имени его назвать страшились,Прозвали «Ахэр» — значило «иной» —Он стал иным — так сказано в Талмуде, —«Иным» он остается навсегда…Когда он умер, из его могилыШел вечный дым… Дымилось до тех порПока рафф Меир, ученик Абуи,Души усопшего не облегчилМолитвою своею неустанной…И этот дым рассеялся навек.Ты также — Ахэр… Все уже бывало…

Уриель

Я новизной не думал поражать!Дым Ахэра — огонь его души,Дух пламенный, что вы похоронили!Да, Ахэр я. Не скрою: я — иной!Всегда иной и быть иным желаю,Затем, что только в инобытииЗалог — порука вечного цветенья.А так как нужно толковать Талмуд,То слушайте! Уверен я, что АхэрНа свете не жил никогда, что онЯвляется лишь символом мышленьяВ его первоначальной чистоте.Каков я сам, могу в другом увидеть,Лишь в нем познать всю истину своюИ только в нем понять свое различье,Чем отличаюсь от других людей.Инос — символ вечного сомненья,А веру ведь питает лишь оно…Да, Ахэром обязан быть мыслитель.Талмуд — умнее вас, и потомуДает он Ахэру, который не жил,Являясь только образом одним,Учителя великого, а такжеУченика еще мудрей, чем он.И были оба набожны. ЗагадкаЯсна, как день: сомненьями всегдаПитается, из них рождаясь, вера.

Акиба