Дмитрий Мережковский - Сильвио (фантастическая драма) Страница 10

Сильвио.

На колени!

Базилио.

Я не склонюсь ни перед кем,Из уст ни жалобы, ни пени,Палач, не вырвешь ты ничем.

Сильвио (заносит над ним меч).

О, что мне делать... Без боязниНевозмутимо ждет он казни...Проклятье!..

Базилио.

Прав ваш приговорНеодолимые светила!Давно влекла нас ваша силаНа преступленье и позор.И вот – свершилось. ПобедилаСудьба... Мой сын, не ты жесток,Не ты казнишь меня, а рок.Но я погибну, примиренный,Как из кадила фимиам —От всех цепей освобожденныйМой дух помчится к небесам.Прости мне. Сильвио!..

Сильвио.

О, муки!Стою в отчаяньи немом.И обессиленные руки.Как плети, падают с мечом.О где же, где порыв тот страстный?..Ищу в груди моей напрасноХоть искру злобы... Он остыл,Смешной, ребяческий мой пыл,В душе все холодно безгласно,Казалось, был могуч и дик,Я прежним Сильвио на миг, —Но и тогда весь лицемерил,Кричал, грозил, – и сам не верил,Не верил гневу своему,Потухло сердце, омертвело,И, как бесчувственное тело,Я равнодушен ко всему.Ты прав, ты прав! Что значит мщенье?Едва забыл я на мгновенье —И ты напомнил мне, что бредВся наша жизнь, любовь и злоба,Ведь только призраки мы оба.И мстить нет сил, ни воли нет.Пред ужасающею тайной,Как я, – беспомощен и слеп, —Непознаваемых судебТы был игрушкой лишь случайной.И жажду мстить, но не могуЯ беззащитному врагу.Нет виноватых!.. Гнев бесплоден...Снимите цепь с него... Старик.Ты был в несчастиях велик. —Иди... Прощаю, ты свободен...

Четвертое действие

Терраса над морем. Лунная ночь. Пир. Сильвио на троне. Базилио, Клотальдо, Беатриче, придворные. Певец играет на арфе. По знаку Сильвио он умолкает.

Сильвио.

На что, певец, мне эти звуки?Должны когда-нибудь они умчаться прочь.И будут после них еще тяжело муки.Еще томительнее ночь.Ты убаюкиваешь гореОбманом сладостным, но все жИ в ослепительном убореИ в блеске красоты – мне ненавистна ложь.Могильный остов прячет в розыПоэтов детская мечта;Но если правды нет – на что мне красота?На что пленительные грезы?Уйди, певец!

Беатриче.

Ко мне! Я разум усыплю.Боль ненавистного сознанья утолю;Пока хоть капля яда есть в бокале золотом,Мы выпьем все до дна. потом, без сожаленья.С безумным смехом опьяненьяО землю кубок разобьем!..

Сильвио.

Я твой... прижми меня к своей груди сильней.Руками нежными властительно обвей...О, только бы убить сознанье роковое,Не думать, не желать, не помнить ничегоИ, в одиночестве, у сердца своегоПочувствовать на миг хоть что-нибудь живое.Вот так!

(Обнимает ее).

Пускай вся жизнь неуловимый сон,Пускай весь мир – ничтожное виденье —Я докажу себе, что есть один закон.Одна лишь правда – наслажденье!

(После мучительного раздумья отталкивает Беатриче).

Обман, и здесь обман! Оставь меня. уйди...Потухла страсть, в душе лишь ужас без предела...Мне показалось вдруг, что я прижал к грудиХолодное, как лед, безжизненное тело...Увы! погибнет красота.И кудри выпадут, и череп обнажится...Где ныне вешних роз свежей твои уста —Там щель беззубая ввалившегося ртаБессмысленной, немой улыбкой искривится.Оставь меня! Прочь, все уйдите прочь!За пышной трапезой, сияющей огнями,Мне кажутся теперь все гости мертвецами,И давит грудь, как склеп, томительная ночь.Довольно! Факелы и свечи потушите...Мне страшно быть с людьми! Уйдите все и пустьРастет в безмолвии моя немая грусть.Скорей, безумцы, пир кощунственный прервите...

Гости уходят, слуги уносят кубки, яства и свечи; остаются Kлотальдо, Базилио и Сильвио.

Базилио.

Мой час теперь настал.Не в наслажденьях смысл и цель существованья,Не все погибло: есть великий идеал —Он мог бы утолить души твоей страданья.Не все разрушены сомненьем алтари...Но, сын мой, жаждешь ли ты Бога?

Сильвио.

Говори.

Базилио.

Умом бесстрастным побеждая муки,Забудь себя, отдай всю жизнь науке.Могильный прах – и чистый луч рассвета,Звезду, что перлом в сумраке повисла,Мечту, что родилась в душе поэта —Ты разлагай на меру, вес и числа,Исследуй все в тиши лабораторий:Гниющий труп и нежный запах розы.Людских сердец возвышенное горе.И брызги волн, и вдохновенья слезы.Тогда спадет с очей твоих завеса,Поймешь ты жизнь таинственную мираИ в ропоте задумчивого леса,И в трепете полночного эфира:Как звук с созвучием – душой смиреннойСольешься ты с гармонией вселенной.

Сильвио.

Скажи, достигну ли я тайны роковой?Проникну ль хоть на миг к источнику явлений,К той грозной глубине, к той пропасти немой,Что скрыта облаком блистательных видений?Наука даст ли ключ к загадке мировой.Пойму ли я, что там, за призрачной вселенной,За всеми формами, за дымкой жизни тленной?

Базилио.

Нет, лгать я не хочу, там, за пределом знаний,Тебя наука к Тайне приведет:Твой ум слабеющий коснется вечной грани —И больше ни на шаг не двинется вперед.И как бы ни дерзнул глубоко погружатьсяК началам бытия в природу человек —Он будет к роковой загадке приближаться —И не решит ее во век.

Сильвио.

На что же мне твоя наука?Чем безнадежнее, чем глубже сознаюПред тайной мировой беспомощность свою.Тем жизнь бессмысленней, тем нестерпимей мука.

Базилио.

Ты к невозможному стремишься.

Сильвио.

Бороться с нищетой, изнемогать, трудиться,Потом, когда бедняк в сырой земле сгниет,Удобрив чернозем, из почвы хлеб родится.Из хлеба – жизнь людей, но люди возвратитьсяДолжны к сырой земле, – и снова хлеб взрастет:Из жизни – смерть, из смерти – жизни всходы, —Таков круговорот бессмысленной природы.Но если б знал его счастливый твой мужик.Но если б он свое ничтожество увидел,И не был бы так груб, невежествен и дик, —Он проклял бы судьбу, он жизнь бы ненавидел.Так вот твой идеал? Отречься от всего.Уснуть животным сном, убить в себе рассудок,Весь век в поту, в грязи работать для того,Чтоб завтра чем-нибудь наполнить лишь желудок?Пускай убьет меня безумная тоска,За мирный сон души я не отдам сознанья!Не надо мне тупого прозябанья.Покорности скотов и счастья мужика!Ведь жизни внутренней незримые богатства.Сокровища ума, следы наук. искусств, —Их истребить нельзя, и я во имя братстваОтречься не могу от прежних дум и чувств.В деревне, за сохой, я, в нищенской одежде,Останусь богачом изнеженным, как прежде.С народом не сольюсь в неведомой глуши.Я сброшу горностай, забуду трон, величье.Но что все внешние, ничтожные отличьяПред этим внутренним неравенством души!Идти в народ шутом в наряде маскарадном...Но сам мужик мое стремление к добруСурово заклеймит укором беспощадным.Как недостойную игру,Мечту для бедных. Быть товарищем и братом.Бежать из городов, в полях найти приют,Нужду, и черствый хлеб, и деревенский труд —Ты можешь сделать все утонченным развратом.Наружностью бедняк, ты клад душевных сил,Ты роскошь внутренних неравенств сохранил.А между тем в глазах глупцов ты вдохновенныйАпостол-труженик, могучий и смиренный.И вот не жертвуя, не тратя ничего,Твой праздный ум пленен роскошною забавой.И беспредельного тщеславья своегоТы жажду утолил легко добытой славой.Так прихотливый сибаритСуровой пищею искусно раздражаетУснувший, дряхлый аппетит,И на мужицкий хлеб все пряности меняет.Проклятье всем! Вы лжете оба,В груди от ваших слов сильней тоска и злоба.Там, в мирной тишине жилища твоего,Старик, ты выдумал слияние с народом,А ты, король, свою науку для того,Чтоб утешать себя хоть призрачным исходом,Чтоб хоть миражем заслонитьУ ног зияющие бездны...Но я правдивей вас; я смел разоблачитьТрусливый ваш обман смешной и бесполезный.

Уйдите прочь!

Базилио и Клотальдо уходят.

Сильвио.

Теперь мы, скорбь, с тобой вдвоем.Я не дрожу, я не бледнею.И если узел твой распутать не сумею —Я рассеку его мечом! Пора покончить с шуткой глупой,Пора мне вырваться из пут...Честней совсем не жить, чем тупоИ подло жить, как все живут.Удар – и смолкнет боль сознаньяСреди мгновенной тишины,Удар – и кончены страданьяИ все вопросы решены...Там, на глади морской, исчезая вдали,Блеск луны отражен, как серебряный путь.Если б мог я умчаться по нем от земли.Чтобы в лунном сияньи навек потонуть.Я без дум и без мук невозвратно б исчезВ этом мягком, волнистом тумане небес...Я бы умер, как отблеск холодной луны.На трепещущем лоне певучей волны...Зачем же медлю я? Не ты ли,Надежда вновь зажглась? Умри,Умри навеки; до зариЯ буду горсть могильной пыли.И я ведь знаю: чуть отдамВсю душу страсти и желаньям,Как разрушать начну их самНеумолимым отрицаньем.И если снова вера мысль убьет,Исчезнет воли напряженье,И мне всю душу обольетСмертельным холодом сомненье.Нет, жить нельзя: так дикий коньИз-под узды на волю рвется,И весь он трепет, весь огонь,Как будто вихрем унесется —Но всадник опытный вонзитЕму в бока стальные шпоры —И никнет грива, меркнут взоры,И кнут он терпит, и дрожит...Если б знать мне, о чем эти волны поют?..И не та же ли скорбь, как меня, их гнетет?..Обещая мне вечный покой и приют,Что-то к пропасти манит меня и влечет...Жду от них я чего-то, мучительно жду,И зовут меня волны: «Приди к нам, приди,Та же скорбь, как твоя, в нашей вольной груди...»Слышу, волны, призыв ваш... я скоро приду...Лишь шаг – и смерть...

Наклоняется и смотрит в море. За сценой шум, доносятся голоса.