Виктор Славкин - Взрослая дочь молодого человека Страница 11

Люся (сквозь слезы). Я не хлопала.

Бэмс. Приключений ночных захотела?..

Люся (сквозь рыдания). Замолчи!

Бэмс. Посмотри на себя – на кого ты похожа. Распухла вся… Макарончиков перед сном – и мордой в подушку. (Люсе.) Забудь о макарончиках!!! Кукарача!

Люся (после рыданий). Да, кукарача. (Уходит.)

Элла. Что же вы, мужики, уши развесили… (Уходит вслед за матерью.)

Элла и Люся на кухне.

Люся. Элка, сигарету!.. Быстро!..

Элла. Мои будешь курить?

Люся. Все равно… (Заглядывает в зеркало.) Во морда!.. Как пореву, так потом хоть в зеркало не заглядывай.

Элла. А ты возьми творог со сметаной и маску наложи минут на сорок.

Люся. Откуда ты знаешь?

Элла. Применяю… После рева.

Люся. Ты ревешь?

Элла. Бывает.

Люся. Вот никогда не видела…

Элла. А зачем мне, чтоб ты видела?

Люся. Я думала, ты железная.

Элла. В кого мне быть железной?..

Люся (неожиданно резко бьет ладонью по столу). Не смей так говорить про отца! Если хочешь знать, эта моя история с Ивченко…

Элла. Не психуй! Еще больше распухнешь.

Люся. Все вы смелые… Раскованное поколение… До первого аборта.

Элла. Люська, ты чего?

Люся. Помаду дай. Там, в косметичке…

Элла (протягивая помаду). Тебе лучше не краситься. Я давно хотела сказать.

Люся. Что, старая?

Элла. Сейчас стиль такой. Натуральный. Тебе пойдет.

Люся. Пойдет?

Элла. Пойдет.

Люся (снова смотрясь в зеркало). А такая морда мне идет?

Элла. Не комплексуй, Люська! У нас с тобой нормальные морды.

Смеются.

И не говори со мной так.

Люся. Как?

Элла. «Все вы смелые… Ваше поколение…» Какое я тебе, к черту, поколение? Я тебе дочь, а ты мне мать. Вот стоим разговариваем… Причем тут поколения?.. Ну, чего помаду мусолишь?

Люся (бросая помаду). А ну их всех к черту! Буду я перед ними выставляться. Да пошли они все!..

Элла. Так их, Люська! Пусть мужики свое место знают! А мы еще подумаем, оставить их на этом месте или подальше задвинуть.

Люся. Задвинем, Элка, знаешь, как еще задвинем! В самый пыльный угол!

Смеются.

В комнате.

Ивченко. Все! С меня хватит! Посидели. Хватит… Где мой портфель? (Мечется в поисках портфеля, уходит в смежную комнату, быстро появляется с портфелем руках. Распаленный, останавливается против Бэмса, хочет что-то сказать ему, но осекается.)

Некоторое время они стоят, глядя друг другу в глаза. В комнату вернулась Элла.

Бэмс (Ивченко). Останься. (Пауза.) Сядем.

Бэмс и Ивченко садятся. Ивченко не выпускает из рук портфеля.

Садись, Прокоп. Собрались в кои веки… Я рад.

Прокоп. Сядем! В ногах правды нет. (Садится.)

Бэмс (Элле и Толе). Мы поговорим.

Элла и Толя выходят в смежную комнату.

Прокоп. Бэмс, ты… как?

Бэмс. Ничего. Все.

Прокоп. Нормально?

Бэмс. Нормально.

Прокоп (Ивченко). Ты же знаешь Бэмса – у него сначала… А потом ничего… Ведь ничего, Бэмс?

Бэмс. Ничего.

Пауза.

Ивченко. Тебе что-то с работой делать надо. Хочешь, дам совет по-дружески? Тебе с работой что-то делать надо. Мужик должен иметь настоящую работу. Когда чувствуешь себя на месте, то все у тебя везде в порядке.

Бэмс. А что это такое – чувствовать себя на месте?

Прокоп. А я скажу! Это когда тебе не обидно подчиняться своему начальнику, а твоим подчиненным не обидно, что ты ими командуешь. Как у Архимеда.

Ивченко. Причем тут Архимед?

Прокоп. Если выталкивающая сила равна собственному весу, то ты не тонешь и не всплываешь, ты находишься в покое.

Ивченко. Хорошо говоришь. Но если ты находишься в покое, какой от тебя толк?

Прокоп. А я спокоен по поводу того, что занимаю свое место. Плаваю и плаваю… Как тело. Чем больше такого спокойствия, тем злее человек в работе. Самый горячий – это тот, кто чувствует себя на своем месте. Он кроет в открытую, ему нечего финтить. Он рубит! Ох и не любят таких!..

Бэмс. Я тухло выгляжу?

Ивченко. Ты о чем?

Бэмс. О себе. Я тухло выгляжу?

Прокоп. Чего ты?..

Бэмс. Что же я, не понимаю, что вы обо мне тут говорите?

Ивченко. Мы вообще… рассуждаем, теоретизируем…

Бэмс. Ну да, ну да… Вы можете, а я не могу. Вы горячие, я холодный. (Ивченко.) Это ты мне хотел сказать?

Прокоп. Что ж ты так об этом говоришь? Что ж ты о себе так говоришь?

Ивченко. Погоди. Может, он лучше нас знает, что выше ему не потянуть. А, Бэмс? Ну! Начистоту. Мы ждем.

Бэмс молчит.

Прокоп. А тогда чего мучиться? Живи нормально. В конце концов, всякий инженер – инженер. Зачем себя изводить?

Ивченко. Жестче надо быть. Жестче.

Бэмс. Я, знаешь, на работу однажды опоздал. Обогнать не смог.

Прокоп. Кого, Бэмс?

Бэмс. У нас один хромой работает. И вот бежишь без двух девять, он впереди шкандыбает… Был рядовой, стертый день… Без двух девять. Коридор такой длинный… Я иду – и он впереди. И без двух девять. (Пауза.) Ну как объяснить?..

Ивченко. Если уж пошел у нас мужской разговор без свидетелей – знаешь, почему ты из той нашей истории вынырнуть не можешь?

Прокоп. Бэмс, поставь свое прошлое на полку. Я свое прошлое поставил на полку… Как первый том моей жизни. Оно там и стоит, а я на него любуюсь.

Ивченко (Бэмсу). Что ты вообще от меня хочешь? Чтобы я говорил то, что раньше? Я изменился! Чего тут плохого? Жизнь меняется, мы меняемся – так и идет.

Бэмс. Куда?

Ивченко. Туда… В будущее… Ты что думаешь, мы там такие, как сейчас, будем? Еще тысячу раз переменимся! Ты знаешь, к примеру, какого роста были средневековые рыцари? Ученые говорят, что рост мужчины-неандертальца был метр шестьдесят пять сантиметров, таким был и рост европейца в прошлом веке. За сто лет, с 1868 года по 1968‑й, мужчины выросли в среднем на девять сантиметров, женщины значительно отстали: за последний век они стали выше лишь на шесть с половиной сантиметров. Если так пойдет дальше, в трехтысячном году рост женщины будет равен двум метрам тридцати восьми сантиметрам, а мужчины уже будут смотреть на них с высоты пяти метров семидесяти семи сантиметров.

Бэмс. О чем он тут говорит, Прокоп? Я ничего не понимаю.

Прокоп. Так я тоже чегой-то не секу.

Ивченко. Человечество растет. И мы растем. Но не сразу. Сто лет нужно. У древних была пословица: «Тэмпора мутантур эт нос мутамур ин иллис» – времена меняются, и мы меняемся с ними.

Пауза.

Прокоп. Эх, я в своей Челябе и скучать по вас буду, парни! Намотаешься за день, надергаешься, наорешься – вот так бы вечерком посидеть, потрепаться… Утром жить снова можно.

На кухне.

Толя. Ну, я пойду.

Элла. Куда ты?

Толя. Пойду погуляю… Город посмотрю. Сейчас, наверное, туман…

Люся. Да успеешь! Чайку попьем…

Толя. Нет, утром хорошо. Народу мало. Дома видны. Легкие проветрю.

Элла. Я бы тоже пошла с тобой… но вот с матерью сижу… Понимаешь?

Толя. Понимаю.

Люся. А чего вы свою мать с собой не привезли?

Толя. Она ездить не любит. Она любит дома сидеть и за нас волноваться.

Люся. Чего за вас волноваться?..

Толя (Элле). Слушай, у тебя не будет пяти копеек? На метро… Не хочу у отца просить.

Люся (достает из кармана горсть монет, находит пять копеек). Держи.

Толя. Спасибо. (Рассматривает монету.) Новенькая… Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Жалко отдавать.

Элла. На еще. (Протягивает монету.)

Толя. Зачем? Мне одной хватит.

Элла. Этой на метро поедешь, а эту оставишь на память. О семье Куприяновых.

Толя. Мне у вас понравилось.

Люся. Бери.

Толя (Элле). Я тебе долг занесу… Пять и пять – десять… сумма… (Уходит.)

В комнате.