В. Розов - Вечно живые Страница 11

Федор Иванович. Переодевается. Я ему Борисово дал, а то вид у него невзрачный.

Входит Володя.

Володя. Подошло.

Ирина. Ну-ка, повернись.

Володя поворачивается.

(Отцу, тихо.) Не надо было… Даже жутко.

Федор Иванович. Чепуха.

Ирина. Ты что злой?

Входят Вероника и Марк.

Марк. Дядя Федя, я просто прошу твоей помощи. Ты знаешь, что она сейчас выкинула?

Федор Иванович. Что?

Марк. Влетела к посторонним людям — я туда на минуту зашел, — кричала, как базарная торговка, даже драться полезла! Ты представляешь?

Федор Иванович. Не ударила?

Марк. Дядя Федя, сейчас не до шуток. Там были чужие люди… Теперь сплетни пойдут. Городишко паршивенький. Меня публика знает, тебя тоже.

Федор Иванович. Да, позорить себя я никому не позволю.

Марк (Веронике). Слышишь?

Федор Иванович. Дальше что?

Марк. Дядя Федя, я знаю, вы ее любите. Мне тоже ее жалко. Но мой брак — неудачный, мы все это видим, только как-то по-интеллигентски заминаем вопрос. Надо решать. Давайте снимем ей угол, может быть, найдем целую комнату, я готов оплачивать, помогать. В конце концов, она сама должна научиться зарабатывать. Сейчас война — все работают. Это неприятно, но надо решать. Видите, как получается. В свое время пожалеешь человека…

Ирина (Марку). Ты не смей о Веронике так говорить!

Марк. Тебе она до сих пор тоже была не по вкусу… Разве случилось что?

Ирина. Ничего не случилось, но я твои дела тоже знаю…

Марк. Здесь чужие люди…

Федор Иванович. Ничего, он дома.

Ирина. Это сын Анны Михайловны.

Марк. Может быть, он уйдет в свою комнату?

Володя хочет уйти.

Федор Иванович. Останься.

Марк. Что вы из-за нее на меня налетаете? Ну ошибся я… Она тоже не маленькая.

Федор Иванович. Не смей себя равнять с ней! Она совершила ошибку, так она сама же и казнит себя, еле живет… а ты делаешь пакости и хочешь чувствовать себя честным человеком. Только что я узнал новость о тебе.

Марк. Какую?

Федор Иванович. Очень приятную. Может быть, ты сам расскажешь о своем блестящем поступке?

Марк. Не понимаю, о чем ты…

Федор Иванович. Не по-ни-ма-ешь?

Ирина. Марк, не серди папу, говори!

Марк. Я не знаю, что ему наговорили.

Федор Иванович. Припомни!

Марк. Ты, может быть, о том, что я взял лекарства из твоей аптечки? Меня просили для больного… Что особенного?

Ирина. Зачем ты взял? Кому?

Марк. Болен администратор нашей филармонии Чернов.

Федор Иванович. Платишь?!

Марк. О чем ты?

Федор Иванович. Платишь, говорю! Ты просил от моего имени этого жулика устроить тебе броню, чтобы не идти в армию. И у тебя эта броня есть!

Ирина. Марк!

Вероника. Трус, трус, трус! А Боря… Боря — сам!

Ирина. Папа, этого не может быть! Тебе наговорили на него!

Федор Иванович (Марку). Ты что? Думаешь, это легкая шалость? Аллегро?.. Скерцо?.. Или… как у вас там?

Ирина. Тебе нельзя так волноваться…

Федор Иванович. Оставь, пожалуйста… Ничего со мной не будет! (Марку.) Как ты мог сделать это? Кто тебе повод дал в нашей семье для такого поступка — я, Ирина или, быть может, Борис?!

Ирина. Перестань сейчас же, слышишь! Сядь! (Насильно усаживает отца на стул. Марку.) Я тебе припомню за отца, увидишь!

Федор Иванович. Вот что, Марк…

Ирина. Молчи, я сказала!

Федор Иванович. Я тихо, Ирина. (Марку, показывая на Володю.) Вот этот птенец грудь под пули подставил… За меня, за них. (Показывает на Ирину и Веронику.) За всех… и за тебя в том числе… Живы останемся — в вечном долгу перед ними будем… в вечном… Не знаю, Марк, как и говорить с тобой… Если бы ты ушел в армию, мы бы тоже ждали тебя. Исступленно ждали… и верили… волновались, говорили бы о тебе ежедневно… Вон Ирина плакала бы по ночам… (Ирине.) Мне ведь слышно бывает… (Марку.) Ты думаешь, кому-нибудь на войну сына отправлять хочется?.. Надо!.. Ты что, считаешь, что за тебя, за твое благополучное существование кто-то должен терять руки, ноги, глаза, челюсти, жизнь?.. А ты — ни за кого и ничто!

Ирина. Папа!

Федор Иванович (тише, показывая на Володю). Ты смотри, смотри на этого ребенка… (Володе.) Извини, герой, я думал, ему особенно будет стыдно твоего присутствия… Скажи ему хоть два слова…

Володя. Ну зачем же…

Большая пауза. Все разошлись по комнате, молчат.

(Начинает говорить, желая прервать эту тяжелую паузу.) Вы напрасно трусите… Конечно, страшно… Ну что же делать? Я не жалею, что повидал всякое. Думаю, поумнел. До войны я что знал? Дом да школа… Ну, стадион еще… В общем, маменькин сынок… А там, знаете, люди просто особенные. Меня один всё портянки учил накручивать — колхозник пожилой… терпение имел… научил… А когда в окружение попали, наше подразделение сибиряки отбивали… спасли, а то бы нас всех в кашу. Нет, не жалею… Да и когда ранило — вытащили. (Пауза.) И чудно так было… Мы в разведку ходили вдвоем… Да разошлись как-то… Обратно иду — поле кругом, снег выпал, видно… По мне стрелять начали… Ну, я, конечно, на землю плашмя. А холодно… Хочу встать — над самой головой: жжить, жжить! Опять лежу… долго… Чувствую, коченеть начинаю… Вижу, кто-то ко мне подползает, наш… «Лежи, говорит, башки не поднимай, тут, говорит, мертвая полоса…». Это значит, когда нельзя ни назад, ни вперед двигаться… Лежим оба… Дурацкое положение. Он крепче меня был, а я чувствую, что замерзаю. Лежать нужно было до темноты, в темноте легче, а ее еще и не видно было… Он мне начал лицо растирать снегом… Наверное, увидел, что нос побелел… А мне вдруг спать захотелось… Он знал, что это смерть… Расстегнул полушубок, прижал к себе… тепло от него… О девушке вдруг начал говорить — как она хороша, как любит его, как он вернется и женится на ней… Эта тема там популярная… Он совсем разгорячился, а мне тоже, знаете, тепло стало, он все называл ее — Белка… Потом рассказывал смешную историю, как он однажды…

Ирина. Скажи, как его звали?

Володя. Не знаю. Он был не из нашего подразделения.

Ирина. А потом разве вы не встречались?

Володя. К сожалению, нет.

Ирина. Что же было дальше, Володя?

Володя. Так мы лежали, а темнота только-только спускалась. Он тоже устал и озяб… а я уже засыпал. Помню, он сильно ударил меня кулаком, я очнулся, снова понял все, что происходит, не выдержал, вскочил на ноги… Вот тут-то меня и стукнуло… (показывает на грудь) сюда. Я упал… Он ругался, бранил меня… Ну, а мне уж было все равно. Вдруг он вскочил, схватил меня поперек туловища и побежал… По нему стреляли, а он бежал по замерзшему кочковатому полю… Бежать было недалеко, до перелеска…

Ирина. Добежали, Володя?

Володя. Он добежал. Положил меня в снег и только сам-то поднялся, а эти гады опять начали стрелять и убили его так, что он прямо на меня упал.

Ирина. Убили?

Володя. Из автоматов, наверно. Так что мне, собственно, говорить нечего.

Ирина. Кто же это был, ты так и не знаешь?

Володя. Нет. Тут заваруха началась… Когда подошли наши, меня положили на плащ-палатку и понесли, а его стали закапывать.

Ирина. А документы ты его не видел?

Володя. Он тоже из разведки полз, а когда посылают в разведку, ничего не разрешают брать с собой… В карманах у него нашли только какую-то пуговицу…

Ирина (быстро идет к комоду, достает фотографию Бориса, показывает Володе). Похож?

Володя (после долгой паузы). Нет.

Ирина (громко). Он?

Володя (тихо). Да.

Федор Иванович проходит в другую комнату. Ирина быстро идет за ним. Затем уходит и Марк.

Как получилось… Знаете, у нас в палате младший лейтенант из Пскова лежал, все жену разыскивал, во все концы письма писал, а она, оказывается, на четвертом этаже няней работала в нашем же госпитале… А один рассказывал…

Вероника. Володя, он ничего не сказал перед…

Володя. Нет. Он умер сразу…

Вероника. Его там и похоронили?

Володя. Да.

Вероника. Где это?

Володя. Западная окраина Смоленска, около высоты ноль шесть.

Входит Федор Иванович, за ним Ирина.