Леонид Андреев - Анфиса Страница 11

Ниночка (громко). Она была — убийцей?

Татаринов (улыбаясь). Как это я, право? Ужасно странное ощущение.

Ниночка. Но вы понимаете, что вы теперь мой кум, что вы уже никогда не можете на мне жениться…

Татаринов (все так же улыбаясь). Да я и не собирался… Нет, действительно, ужасно странное ощущение: оно такое маленькое.

Петя. Вы держались молодцом, Иван Петрович.

Адвокат. Нужно отдать справедливость: вы с честью вышли из крайне затруднительного положения. Когда вы хотели взять младенца за ноги, я действительно несколько испугался.

Татаринов. Ну вот, я и ног у него не видал.

Розенталь (скромно). Это было обходное движение.

Адвокат. Когда же, как прирождённый жонглёр, вы с невероятной ловкостью обернули младенца вокруг пальца, достали его откуда-то из жилетного кармана…

Ниночка (хохочет). Но ведь правда: он чуть не уронил его.

Розенталь (серьёзно). Господа, господа, здесь решительно не над чем смеяться… Господин Татаринов, могу ли я просить вас уделить мне несколько минут для короткого… профессионального разговора?

Татаринов (все ещё улыбаясь, но строго). К вашим услугам.

Отходят в сторону.

Розенталь. Господин Татаринов, я знаю, что вы мой враг и ненавидите меня до… крайности. И я знаю, что другой на вашем месте, менее дорожащий интересами гуманности, не обладающий, так сказать, широтою взгляда, — тот просто послал бы меня к черту. Но ваше великодушие, именно, как врага, обязывает вас, так сказать… Не дадите ли вы мне двести двадцать пять рублей ровно на две недели? Раньше я, к сожалению, не могу… Сегодня у нас пятница…

Татаринов. Четверг.

Розенталь. Конечно, четверг. Так вот…

Татаринов. Нет.

Розенталь (с крайним удивлением). Но почему же?

Входят старики Аносовы и двое-трое гостей.

Аносов. Ну, слава Тебе Господи. И перекрести, и проводили, и никого не обидели. Кум-то где же? Ну и кум!

Розенталь. Но почему же?

Татаринов. Нет.

Розенталь. Вот странно… а я думал, ей-Богу, думал, что дадите.

Татаринов. Нет.

Аносов (подходит и треплет Татаринова по плечу, отчего у последнего появляется широкая улыбка). Ну, куманёк дорогой — выпьем за новорождённого. Только в другой раз не хватай ты так новорождённого, будто голодная собака кость. Дело его маленькое, и бери ты его спрохвала.

В столовую входят последние гости, приглашённые на крестины, — всего гостей помимо родственников человек десять — и с ними Федор Иванович, очень возбуждённый. Он часто и очень громко смеётся; потом замолкает и молчит глубоко, пока чья-нибудь шутка или вопрос снова не вызовет в нем припадка неестественной и даже злобной весёлости.

Федор Иванович. Господа, прошу за стол! Впрочем, одну минуту терпения, я и позабыл: хозяйка и извиняется — она кормит девочку и сейчас придёт. Розенталь, выпьем мы с тобой сегодня или нет, как ты думаешь?

Розенталь (мрачно). Я думаю, что выпьем. (Тихо.) Наотрез отказал, подлец. Ну и враги у меня!

Федор Иванович. Где Ниночка? Я хочу сидеть с нею. Отказал, ты говоришь? (Внимательно смотрит на Розенталя.) А знаешь, голубчик, я только сейчас почувствовал это: ты напрасно беспокоишься — к тебе необычайно пойдёт арестантский халат.

Розенталь (обиженно). Ну вот ещё — какие глупости!

Федор Иванович (злобно настаивая). Нет, серьёзно. (Поворачивает его и смеётся.) Удивительно пойдёт; как я раньше этого не заметил! Иван Петрович, знаешь, какое открытие я совершил: к Розенталю удивительно идёт…

Розенталь (громко). Федор Иванович, послушай. (Умоляя.) Ну, зачем ты кричишь? Ты это говоришь по дружбе, а они могут воспользоваться в своих интересах. Ты знаешь, сколько у меня врагов…

Татаринов (подходя). Ты звал меня, Федор Иванович?

Федор Иванович (удивлённо вглядывается в него и вдруг хохочет). Но это же изумительно, голубчик ты мой, Иван Петрович, ведь если тебя одеть в этот костюм, так, ей-Богу, будет казаться, что ты так в нем родился.

Татаринов. Какой костюм? Я и в этом себя достаточно хорошо чувствую, а вот как ты, Федор, не знаю, Розенталь (удовлетворённо). Ловко! Это, брат Федор Иванович, намёк, что значок-то у тебя… держится не крепко!

В дверях движение. Ниночка и Анфиса, поддерживая с двух сторон под руки, ведут бабушку. Старуха одета парадно; идёт очень медленно, но в слабость её почему-то не верится, как и в её глухоту.

Федор Иванович (испуганно). Что это? Зачем это? Зачем её привели?

Весёлые голоса. А, бабушка! Смотрите — бабушка! Боже мой, до чего же она стара!

Аносов. Вот так удивила старушка! А вид имела, будто на веки вечные к креслу привинчена.

Федор Иванович. Зачем её привели? Что это за нелепость? Ниночка, поди сюда.

Ниночка. Сейчас, дядя.

Старушку усаживают на почётное место на конце стола. Места за столом ещё не заняты, и старуха некоторое время сидит одна; и на мгновение кажется, что все, кого она знала, кого любила, ненавидела и пережила, бесшумно занимают пустые места и вступают с ней в беседу.

Ниночка (подходя). Ты что, дядя Федя? (С беспокойством.) Отчего ты такой хмурый: тебе нездоровится?

Федор Иванович. Зачем вы привели её сюда? Я же говорил, чтобы её никуда не смели пускать из её комнаты!

Ниночка (удивлённо). Ты про бабушку? Ну, что ты, дядя Федя, ты никогда этого не говорил.

Федор Иванович. А Анфиса?

Ниночка. Что Анфиса? Анфиса и сказала, что бабушку нужно привести сюда, что это необходимо. И Саша тоже сказала — я тебя не понимаю.

Федор Иванович (насмешливо). А ты?

Ниночка (робко). За что ты сердишься, дядя Федя? Ведь и на Верочкиных крестинах бабушка тоже приходила и сидела с нами целый вечер.

Федор Иванович (недоверчиво). Разве? Может быть. Я и позабыл. А все-таки, Нина, от тебя этого я не ожидал. Впрочем… (Смеётся.) Господа, за стол. Хозяйка сейчас придёт. И нельзя же старушку оставлять одну среди пустых стульев, на которых может усесться… черт знает кто. Скорее занимайте места. Нина, ты со мною сядешь. (Тревожно заглядывая ей в глаза.) Ты мой друг, Нина?

Ниночка (пугаясь и почти плача). Что с тобой? Конечно, я твой друг.

Федор Иванович. Вздор!.. У меня нет друзей!.. Папаша, пожалуйте, что же вы? Татаринов, ты со мною!

Розенталь. А я с вами, Анфиса Павловна. Вашу руку! Вы слыхали: отказал, подлец, наотрез. Что это вы такая мрачная?

Анфиса (улыбаясь). Нет, я весёлая.

Розенталь. Ну, и слава Богу. Федька зол, как черт, и я…

Все весело рассаживаются. Анфиса с Розенталем садятся почти напротив Федора Ивановича.

Шум. Входит Александра Павловна. Её радостно приветствуют, пьют за её здоровье.

Федор Иванович. А мы опять с тобой, Анфиса, Ты снова улыбаешься.

Анфиса. Да, опять с тобой. Я люблю смотреть на тебя, когда ты весел… как сегодня.

Федор Иванович. Это ты привела старуху?

Взрыв смеха покрывает его дальнейшие слова.

Розенталь (лакею). Алексей, помнишь Шато-Флери?

Лакей. Как же-с!

Розенталь. Помнишь, как мы там… а?

Татаринов. Александра Павловна, надо мною все смеются. Это ваша вина.

Александра Павловна (улыбаясь слабо). Вы были очаровательны.

Аносов. А это не порядок, дочка: тебе нынче следовало бы рядом с мужем посидеть. Конечно, дело твоё хозяйское…

Александра Павловна. Там занято.

Татаринов и Ниночка делают нерешительные попытки уступить ей своё место.

Федор Иванович. Ни с места. Ей и там хорошо, — верно, Саша? Анфиса, твоё здоровье! Господа! Позвольте вам предложить выпить за здоровье моего лучшего и самого верного друга… Анфисы Павловны.

Все пьют, чокаются с Анфисой, но с некоторым холодом и недоверием. Анфиса очень серьёзно поднимает бокал и только раз слегка улыбается — это когда Ниночка резко, с нескрываемой враждой отдёргивает свою рюмку. Федор Иванович замечает это, пренебрежительно треплет Ниночку по плечу, смеётся.