Александр Житинский - Филиал. Истории для кино Страница 11

– Бусиков! – вновь позвал начальник.

– Есть Бусиков! – отозвался художник.

– Работайте, Бусиков, – начальник выключил селектор. – Видите, не спит. Нет, к Бусикову нельзя.

– Ну а куда же? – развела руками Горгона.

– Может, кто-нибудь выедет в ближайшие дни? – робко спросил я.

– От них дождешься, – сказала Горгона.

– Нет, эти будут стоять насмерть… – протянул начальник. – Знаете что? Поищите сами. Квартира большая, мы еще не всю ее обследовали. Женщины далеко ходить боятся, мне некогда, Бусикову лень. Походите. Может, там есть свободные помещения… – он слабо махнул рукой куда-то вдаль.

– Очень может быть, – сказала Горгона. – Оттуда часто доносится шум.

ЛЮСЯ. На кухне у нас веселее всего. Готовим обед. Сегодня решили освоить луковый суп из «Рецептов французской кухни». Ира режет лук, поминутно вытирая глаза, а Нина трет сыр. Тут же Сабурова за другой плитой жарит корюшку. Виктория Львовна рядом со своею неизменной серебряной джезвой.

Я варю бульон.

Сковородка скворчит, вода булькает… Дым и пар.

– Пока девок замуж не выдам – не уеду, – в который раз объясняет нам Сабурова. – Какой смысл? Вот зятьев пропишу, будет у нас три семьи в одной комнате. Должны дать три квартиры. А так – одну. Есть разница?

– Да мы вас и не гоним. Живите, – говорит Нина.

– Кто не гонит, а кто и гонит.

– Женихи-то есть, Вера Платоновна? – спрашивает Ира.

– Давай лук, – я тороплю.

– Попробуйте рыбки, – Сабурова угощает. – Женихов полно. Зятья нужны. Чего мои девки в этих дискотеках делают – не знаю. Я бы давно замуж выскочила.

– Молодежь сейчас хочет красиво жить, – изрекает Виктория Львовна.

– Ну! – говорит Сабурова. Непонятно – соглашается или возражает.

Мы загружаем лук в керамические горшочки. Появляется Румянцев. Уже неделю шатается по филиалу, как привидение, место ищет. Так ему и надо!

– Заходи, Петя, не стесняйся! Хочешь корюшки? – Сабурова расцветает в улыбке. – Заходи, садись…

Он заходит. Она усаживает его за своим кухонным столом. Накладывает корюшки в тарелку. Вот и попался зять на приманку!

– Спасибо, ну что вы, – скромно отказывается, но не тут-то было. Начинает есть.

– Петр Васильевич, а как поживает программа обработки анкет социально-психологических исследований? – интересуюсь.

– Погоди! Дай поесть, – машет на меня Сабурова.

– Люсенька, я вам вручную обработаю. Я уже начала, – говорит Виктория Львовна. – Для меня это удовольствие – вспомнить расчетные работы. Я ведь бухгалтер, – поясняет она Румянцеву.

– Виктория Львовна, а что там дальше в квартире? – Румянцев показывает рукой куда-то влево. – Нет ли там свободной комнаты? Мне сидеть негде.

– Сиди у меня. А что? – сразу подхватывает Сабурова. – Девки мои обе работают сутки через трое. Дома всегда только одна… Они у меня дежурные в гостинице… Сиди себе. Места много. Можешь даже полежать…

– Петр Васильевич… – предостерегающе качает головой Виктория Львовна.

– Чего? Чего Петр Васильевич? Человеку работать негде. Должны мы помочь как соседи? По-соседски надо жить… Ешьте, ешьте… Стол приготовлю…

– Соглашайтесь, Румянцев, – говорю я.

– Спасибо… Я… Я сначала поищу там… Хорошо? – он обескуражен.

– Поищи, – жестко говорит Сабурова. – Только не заходи далеко. Заблудишься.

– Петр Васильевич, там теперь опасно, – кивает Виктория.

– И темно, – пугаю я.

– Фонарика нету? – спрашивает первопроходец.

– Свечка есть, – Сабурова дает ему свечу.

Он зажигает и неуверенно удаляется. Виктория Львовна осеняет его крестом.

Мы сгрудились в дверях и долго смотрели ему вслед – как он уходил со свечой по темному коридору, пока огонек не пропал.

РУМЯНЦЕВ. Действительно страшно. Сначала на меня упал таз со стены. Я его не заметил и задел плечом. Но это полбеды. Коридор раздвоился, я пошел по левому. Темно, тени пляшут, и откуда-то раздаются странные звуки, будто выбивают пыль из подушки.

Наткнулся на ванну. Прямо посреди коридора стоит ванна. Наклонился со свечой. В ванне множество рапир для фехтования. Уже ничему не удивляюсь.

Прошел несколько шагов и уперся в кирпичную стену от пола до потолка. Приложил к ней ухо. По-прежнему выбивают подушку.

Повернул, дошел до развилки, начал обследовать правый коридор. Звуки отчетливее. Вдруг что-то забелело в темноте. Что-то живое. Приблизился, поднес свечку…

– Ой! – крикнул детский голос, и я получил колоссальный удар в нос чем-то плотным и мягким.

Упал, заорав от страха. Свеча погасла, вылетев из руки.

– Кто здесь? – спрашиваю, дрожа.

– А ты кто? – детский голос из темноты.

– Я Румянцев, – отвечаю совершенно по-идиотски.

– А я Саша…

– Что ты тут делаешь, Саша? – спрашиваю я, ползая по полу и ища обломок свечи.

– Я наказан.

– Нет, это я наказан, – бормочу. – Говорили – не ходи…

Вдруг открывается сбоку дверь, освещая часть коридора и фигурку мальчика лет десяти в огромных боксерских перчатках, трусах и майке. В проеме показывается какой-то бородач. Борода светится по краям. Бородач пытается вглядеться в темноту.

– Что здесь такое?

– Дяденька упал, – говорит маленький боксер.

ГОРГОНА МИХАЙЛОВНА. Когда ушел Румянцев, я сразу решила поставить вопрос перед Сергеем Ефимовичем. Дальше так продолжаться не может. Сергей Ефимович либеральничает. Нужна жесткая рука.

Я раскрыла блокнот.

– Сергей Ефимович, тут у меня данные о дисциплине. Она падает.

– Куда? – спросил Сергей Ефимович.

– Откровенно говоря, падать ей уже некуда. Вот смотрите. За последнюю неделю Людмила Сергеевна трижды принимала ванну в рабочее время…

– Чистоплотная женщина, – заметил Сергей Ефимович.

– Каждый день опаздывает. Ирина и Нина осваивают французскую кухню. Ксения Дмитриевна занимается макраме…

– Чем?

– Макраме. Вяжет узлы под руководством Виктории Львовны. Бусиков стирает пеленки.

– Бусиков – добрый человек. Я всегда говорил.

– Пока мы не выселим соседей и не закроем кухню и ванную комнату, дисциплины не будет. Пора обращаться в милицию.

– Негуманно, Горгона Михайловна… Было решение исполкома о передаче нам жилой площади и о расселении жильцов. Они потихоньку уезжают. Вольтер, например, давно уехал, – он обернулся на бюст.

– Но ведь нужны какие-то меры. Представьте себе, в прежние времена…

– О, в прежние времена… – протянул Сергей Ефимович.

– За ванну в рабочее время судили!

– Не преувеличивайте, Горгона Михайловна. Увольняли, это было. По собственному желанию.

– Ну хотя бы. Хотя бы… А мы?

– А что, если отключить горячую воду, – придумал начальник.

– Жильцы не дадут. У Катюши ребенок.

– М-да… Впрочем, с горячей водой лучше. И кухня не помеха, если разумно…

– Так о чем же и я говорю. Если разумно.

– Может быть, разрешим ванну в обеденный перерыв? – предложил Сергей Ефимович.

– А обед?

– И обед в обеденный перерыв.

– А макраме? Пеленки?

– Вы правы, обеденного перерыва может не хватить. А увеличивать рабочий день нам трудовое законодательство не позволит.

Сергей Ефимович прошелся по кабинету, подошел к Вольтеру.

– Вот так, брат Вольтер! Это почище твоей «Божественной комедии».

Внезапно щелкнул селектор, и голос Людмилы Сергеевны спросил:

– Сергей Ефимович, вы луковый суп будете?

Сергей Ефимович виновато взглянул на меня, подошел к микрофону и сказал:

– Половинку.

РУМЯНЦЕВ. Мужик с бородой оказался директором детской спортивной школы. Он показал мне свое хозяйство. За нами ходил мальчик в боксерских перчатках, который двинул меня в нос.

– Выходит, мы с вами осваиваем квартиру с двух сторон? – он распахнул дверь в маленький зал, где тузили друг друга юные боксеры.

– Но у нас постановление исполкома.

– У нас десять постановлений. А что толку?

– Как же так?

Мы пошли дальше.

– А здесь борцы, – показал он. – Школа у меня небольшая, но дала трех мастеров международного класса.

В зале, пыхтя, боролись юноши в трико.

– Так что вы своим скажите, что все права у нас. Мы будем осваивать площадь дальше, – продолжал он.

– И мы будем осваивать, – несмело возразил я.

Он распахнул дверь в зал штанги. Там боролись с земным притяжением крепкие молодые люди.

– Значит, будем кто кого? – весело спросил он.

Грохотали штанги, перекатывались мышцы атлетов.

– Как же могло так получиться? – спросил я растерянно.

– Квартира такая… Нестандартная. На границе двух районов… Вот тот будет олимпийский чемпион, – показал он на парня.

– А мы проектируем автоматизированную систему отрасли, – продолжал сопротивляться я.

– Отраслей много, а чемпион – один. В вашем конце мы будем размещать секцию фехтования.

Мы дошли до выхода. Там тоже сидел вахтер, как у нас, но не старушка, а старичок.