Александр Островский - Бедная невеста Страница 12

Анна Петровна. Да мы ни в Мише, ни в вас не нуждаемся! Эка важная партия! Невидаль какая! Вам бы только сплетничать!…

Хорькова (встает). Да уж, матушка, не взыщите; что слышала, того от других не потаю.

Анна Петровна. Где утаить! Еще своего прибавите. Вы уж обрадовались, что вам случай есть. От вас только этого и ждать можно.

Хорькова. Я сама от вас, кроме обиды да насмешки, ничего не видала. Только вот не могла вытерпеть, чтобы не выговорить вам за Мишу, а то бы и нога моя в вашем доме не была. А Мише я и думать не позволю о вашей дочери: с его умом и образованием мы и почище найдем. (Уходит.)

Те же без Хорьковой.

Анна Петровна. Что ж это такое? Платон Маркыч, посудите вы сами. Опомниться-то ведь я не успела, а то бы уж я напела ей. Ведь теперь, чего доброго, расславит везде… погубит она мою голову! Вот как без мужчины-то, Платон Маркыч! И туды и сюды – все сама, да еще и за дочерью смотри; отлучиться из дому нельзя, а я женщина сырая. Маша! Маша! Дарья! Дарья!

Входит Дарья.

Что ты, оглохла, что ли? Не докличешься тебя!… Позови барышню,

Дарья. У меня ведь не одно дело-то; сложа руки не сижу. (Уходит.)

Анна Петровна. Ох, измаялась я нынче день-то, а тут еще напасть этакая. И руки и ноги дрожат. Что ж это Маша со мной делает! Чувствую, что слабая мать. Поддержите меня, Платон Маркыч!

Входит Марья Андреевна.

Те же и Марья Андреевна.

Марья Андреевна. Вы меня кликали, маменька?

Анна Петровна. Что ты, в гроб, что ли, хочешь меня вогнать прежде времени! Что ты еще затеяла!…

Марья Андреевна. Что такое?

Анна Петровна. Был здесь Мерич без меня? (Молчание.) Что ж ты молчишь?

Марья Андреевна. Был не надолго. Я ему сказала, что вас дома нет, он и ушел.

Анна Петровна. Не обманывай ты меня; что у тебя с ним за шашни? Говори!

Марья Андреевна. Да какие шашни, кто вам сказал, маменька?

Анна Петровна. Кто сказал? Все говорят. Мне теперь глаза показать никуда нельзя. Сейчас Хорькова приходила – уж и она знает. Чтоб его у нас и духу не было, я его и пускать не велю. Слышишь, сударыня?

Марья Андреевна. Нет, маменька, этого нельзя.

Анна Петровна. Отчего это нельзя? Что с ним церемониться, что ли? Не велик барин! Прогоню, да и все тут. Тебе надо замуж итти, а с этими-то разговорами не скоро жениха сыщешь. Осрамила ты меня совсем. Или сейчас же Максиму Дорофеичу надо слово дать, или завтра же скажу Меричу, чтоб он и глаз к нам не показывал.

Марья Андреевна. Не делайте этого, ради бога. Я вас умоляю, маменька. Как это можно!

Анна Петровна. Так ступай замуж.

Марья Андреевна. Маменька, дайте мне подумать. Я совершенно растерялась, у меня голова кругом идет. Дайте мне подумать.

Анна Петровна. Об чем тут думать! Надо сейчас что-нибудь делать, а то услышит Максим Дорофеич эти сплетни, пожалуй откажется. Что ты тогда с моей головой сделаешь? Какой тогда срам-то будет! Завтра надо сказать Максиму Дорофеичу, что мы согласны.

Марья Андреевна. Нет, маменька, это выше сил моих!

Анна Петровна. Ну, так живи, как знаешь! Мне теперь до тебя и дела нет. Я тебя растила, я тебя воспитывала, хлопочу, ни дня ни ночи покою себе не имею, а ты меня знать не хочешь! Для тебя мать-то дешевле всякого, прости господи! Я теперь слова тебе не скажу, повесничай с кем хочешь! Ты мать позабыла, ты для матери ничего не хочешь сделать; авось, добрые люди найдутся, не оставят старуху. Пойдемте, Платон Маркыч, ко мне в комнату. (Встает и идет.) Видно, уж мне, старухе, век горе мыкать.

Марья Андреевна (за ней). Маменька!…

Анна Петровна. Ты не ходи за мной! Я теперь тебя и видеть не хочу. (Уходит.)

Марья Андреевна и Добротворский.

Марья Андреевна (садится на стул и закрывает лицо платком. Добротворский стоит против нее.) Это мученье!

Добротворский. Что, побранила вас маменька-то! Ну, ничего! Не плачьте, барышня! Помиритесь как-нибудь.

Марья Андреевна. Ах, Платон Маркыч! Быть может, маменька и права, но она требует от меня невозможного.

Добротворский. Отчего ж, матушка барышня, невозможно? Ей-богу, возможно! Утешьте старуху. Ведь уж лучше Максима Дорофеича жениха не найти вам.

Марья Андреевна. Послушайте, Платон Маркыч – вы человек добрый, я с вами буду говорить откровенно. Я люблю другого; он хорош, умен, образован; посудите сами, как же мне променять его на Беневоленского.

Добротворский. Да он молодой человек, барышня?

Марья Андреевна. Очень молодой…

Добротворский. Свистуны ведь они, матушка, никакой основательности нет. Не верьте вы им. Нынче любит, а завтра разлюбит. Им потеха, а бедные девушки плачут.

Марья Андреевна. Я не знаю, разлюбит он меня или нет, только я его люблю.

Добротворский. Матушка барышня, я вас еще вот какую знал: ребенок были, несмысленочек, на руках носил. Ваш папенька покойник мне благодетель, в люди меня вывел, я прежде очень маленький человек был. Как умирал покойник, – ты, говорит, Платон, жену с дочерью не оставь! Слушаю, говорю, батюшка Андрей Петрович, служить буду, пока сил хватит. Я вас, барышня, больше родной люблю, так горько мне будет, как вертопрах какой-нибудь посмеется над вами. Плюньте вы на них! А ведь и то сказать, барышня, вы лучше нас знаете, мы люди старые, из ума выжили! Советовать не смею, рассудите сами. Вот на старости лет для вас, сударыня, за сватовство принялся. Нашел человека, кажется, хорош, а ведь бог его знает, где мне разобрать, посмотрите сами; как бы греха на душу не взять. А все мой совет – лучше маменьки послушаться, меньше греха будет.

Марья Андреевна. Платон Маркыч, помирите меня с маменькой, она вас любит.

Добротворский. Не беспокойтесь, матушка, помирю, об этом не беспокойтесь.

Марья Андреевна. Подите скажите ей, что я через три дня ей дам ответ. Мне нужно подумать, поговорить с ним, он обещал жениться на мне.

Добротворский. Хорошо, барышня. Сейчас прикажете к маменьке сходить?

Марья Андреевна. Да, пожалуйста, сейчас. Мне всегда тяжело, когда она сердится, за дело ли, не за дело ли.

Добротворский. Как же, матушка, не тяжело – ведь мать. Хорошо-с. (Уходит.)

Марья Андреевна одна и потом Дарья.

Марья Андреевна. Что мне делать, я решительно не знаю! Я чувствую, что дурно делаю, что ссорюсь с маменькой, но итти за Беневоленского я не могу – я люблю Владимира. Да если б я и решилась пожертвовать собой, я теперь не имею права. За что же я обману бедного Владимира: он так меня любит.

Дарья (входит). О! чтоб вас!… Вечно все растеряет! (Берет платок Анны Петровны.)

Марья Андреевна. Даша, что маменька делает?

Дарья. Разговаривает с Платоном Маркычем.

Марья Андреевна. Сердита она?

Дарья. Приступу нет! (Уходит.)

Марья Андреевна. Жаль мне маменьку, ей-богу жаль! Если б я не наделала глупостей, я бы теперь с ней поговорила откровенно, что Беневоленский мне не нравится, а теперь не могу, – теперь мне одно средство: поговорить с Владимиром, потом скажем маменьке – и не об чем думать. Ах, дура, да об чем же я плачу? Человек говорит мне прямо, что он женится на мне, а я плачу да выдумываю разные несчастия. (Смеется, потом задумывается.) А если нет? Если нет? Что ж тогда? Впрочем, какое же я имею право так дурно думать о нем: я его еще не знаю. Да что это, господи! Что я говорю! Я помешалась совсем. Другая бы на моем месте прыгала от радости, а мне всякий вздор в голову лезет. Нет, нет, не хочу ни об чем думать! Владимир на мне женится. О, кабы мне его увидать поскорей!

Входит Добротворский.

Марья Андреевна и Добротворский.

Добротворский. Пожалуйте к маменьке, барышня. Я ее уговорил немножко. Не бойтесь ничего, теперь браниться не станет, поговорить хочет. Пусть, говорит, она увидит, что мать ей зла не желает. Вот сейчас и поговорим все вместе, авось, барышня, как-нибудь и уладим. (Уходит.)

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Комната первого действия.

Марья Андреевна (одна). Вот уж третий день его нет. Что это значит? Третий день ужасных мучений! Он, должно быть, нездоров! Что, если он и нынче не придет, я, кажется, сойду с ума. Как незаметно подкралось ко мне это горе. Неделю тому назад я была весела и ни об чем не думала. Я так и жду, что приедет Беневоленский и сделает предложение. Что я буду делать? Маменька так уверена во мне, так меня любит!… Теперь ее спокойствие зависит от меня. Неужели у меня хватит сил противиться ей.