Алексей Винокуров - Мигель де Сервантес, королевский комиссар Страница 12

Санчо выходит. Появляется коррехидор Эсихи Франсиско Москосо и Марсела.

Москосо. Это и есть та таверна?

Марсела. Да, ваша милость.

Москосо. Ты уверена?

Марсела. Мне ли не знать. Скольких я здесь клиентов подцепила, пока не стала святой.

Москосо. И Сервантес живет тут?

Марсела. Вместе с блудной девкой Олальей. Здесь вы его и накроете.

Москосо. Все же я в раздумьях.

Марсела. Почему, ваша милость?

Москосо. Говорят, что человек он лихой и бесстрашный. Такого взять будет непросто. Лучше бы подождать стражу.

Марсела. Ничего не бойтесь, ваша милость. Он однорукий, вы легко с ним справитесь. Я уж так устрою, что он до последнего ничего не заподозрит.

Москосо. Ты права. Все-таки я – коррехидор. И постановление об аресте у меня есть. Так что, думаю, все пройдет гладко.

Марсела. Вы пока посидите, а я разузнаю, что и как.

Москосо присаживается на стул, на котором, прикрытый скатертью, лежит Дон Кихот. Дон Кихот с чудовищным звуком выпускает ветры.

Москосо (изумлен, поднимается, смотрит на Марселу). Однако!

Марсела (улыбнувшись). Ничего страшного, сеньор коррехидор.

Москосо. Ты полагаешь?

Марсела. Вы просто съели что-то не то.

Москосо. Это я съел что-то не то? Это ты съела что-то не то! В первый раз вижу, чтобы женщина издавала такие звуки.

Марсела. Ваша милость, не сваливайте с больной головы на здоровую.

Москосо. А при чем тут голова? Или ты делаешь это головой, а не как все добрые христиане?

Марсела (злится, но овладевает собой). Ладно, сеньор. Забудем об этом.

Москосо. Легко сказать – забудем. Да мне это будет сниться в кошмарах. Ну, что ты встала? Иди.

Марсела (ядовито). Слушаюсь, ваша милость…

Марсела идет к двери. Москосо снова присаживается на стул. Звук повторяется.

Москосо (подскакивая). Ты опять за свое?

Марсела. Ну, уж тут я точно не виновата.

Москосо. Ладно, иди. Иначе мы так и не схватим Сервантеса. (Снова садится.)

Голос Дон Кихота (гулко). О, премерзостный великан! Сколь бы ты ни терзал меня своим задом, дух мой не сломить!

Москосо (в ужасе). Что это?

Марсела. Что-то про дух…

Москосо. Да, дух здесь крепкий.

Голос Дон Кихота. Предуведомляю тебя, колдун из колдунов, ежели ты покусишься на Мигеля де Сервантеса Сааведру, я своей собственной рукой извергну тебя из рода человеческого.

Москосо. О черт! Это колдун? Или призрак? Или и то, и другое?

Марсела. Сеньор…

Москосо. Нет уж. Где опасность, там не место чиновнику, на то есть обычные люди. Пойду-ка я подобру-поздорову…

Идет прочь.

Марсела. Стойте, ваша милость! Не трусьте! Ах, будь ты проклят! Все мужчины одинаковы.

Бежит следом за ним.

Голос Дон Кихота. Я обратил их в бегство! Вот что значит несокрушимый дух! Однако где же этот негодник Санчо и сколько мне еще тут лежать?

Появляется Олалья. За ней идет Сервантес.

Сервантес. Олалья, куда ты все время бежишь?

Олалья (уклончиво). Куда бегу? Никуда! Просто у меня много дел. Надо убраться в таверне, и вообще…

Сервантес. Дай, я тебя поцелую.

Олалья (уклоняется). Ни-ни-ни… Прости, Мигель, у меня нет настроения.

Сервантес (после паузы). Нет настроения или нет любви?

Олалья молчит.

Сервантес (мрачно). Понятно. А я-то решил, что ты меня любишь… (Напевает.)

«Ты в любви ко мне, Олалья,Не признаешься, конечно,И не скажешь даже взглядом,Языком сердец влюбленных…»

Олалья. Прости, Мигель. Прости меня, пожалуйста. Но сердцу не прикажешь.

Сервантес. При чем тут сердце? Начиталась этих дурацких рыцарских романов…

Олалья. Они не дурацкие.

Сервантес. Они идиотские. Все эти слабоумные великаны, безмозглые мудрецы и буйнопомешанные рыцари кого хочешь сведут с ума.

Олалья. Ты просто не знаешь, что такое подлинное благородство, честь и верность.

Сервантес. А кто знает?

Олалья. Дон Кихот – вот кто это знает!

Сервантес. О, Господи, Олалья! Дон Кихот – безумец!

Олалья. Так-то ты говоришь о своем друге?

Сервантес. Да, он друг мне. Я люблю его и жизнь за него отдам. Но все эти его подвиги и приключения…

Олалья (грустно). Он больше уже не совершает подвигов.

Сервантес. И слава Богу.

Олалья. Это она ему подрезала крылья. Эта проклятая Дульсинея.

Сервантес. Так ты до сих пор его любишь?

Олалья. Она просто притворяется. Я вижу ее насквозь. Она не любит его, и не понимает. Ему с ней плохо.

Сервантес. Откуда ты знаешь?

Олалья. Она испорченная женщина.

Сервантес. Она стала другой.

Олалья. Она – та же самая. Та же, какой была, когда изменила ему с тобой. Будь у нее возможность, она изменила бы ему со всеми мужчинами на свете.

Сервантес. Олалья, ты ослеплена ревностью.

Олалья. Это не ревность, а любовь. Да, я люблю его! И всегда любила! И буду любить, что бы ни случилось… Даже если меня убьют, я все равно буду его любить. Я буду смотреть на него с небес и шептать: «Любимый!» Я стану ангелом на его плече.

Сервантес. Хватит! Я не могу этого слушать!

Олалья (бросается перед ним на колени). Прости, Мигель! Ты спас меня! Ты хороший, я буду благодарна тебе по гроб жизни! Но люблю я только одного человека…

Сервантес. Ты мне сердце разрываешь.

Олалья. Прости! Прости, пожалуйста!

Сервантес. Довольно. Встань.

Олалья. Ты отпускаешь меня?

Сервантес. О, дьявол… Да, я отпускаю. Хотя мне проще было бы убить вас обоих.

Олалья. Знаешь, я бы и это приняла, как счастье. Тогда бы за гробовой доской мы бы всегда были вместе.

Сервантес. Но ведь он тебя не любит.

Олалья. Это не важно. Достаточно, что я его люблю. Этого довольно для счастья.

Сервантес. Но это горькое счастье.

Олалья. Все равно. (Нежно целует его в щеку.) Прощай, Мигель. Ты настоящий рыцарь.

Сервантес. Не называй меня так.

Олалья. Буду. Ведь я не знаю лучшей похвалы для мужчины.

Напевая «Ты в любви ко мне, Олалья…» убегает.

Сервантес. Несчастный я человек!

Голос Дон Кихота. Спасите…

Сервантес (озираясь). Похоже, я не один такой.

Голос Дон Кихота. Помогите!

Сервантес. Кто здесь?

Голос Дон Кихота (жалобно). Это я… Непобедимый рыцарь Дон Кихот.

Сервантес (поднимая скатерть со стула). Что ты тут делаешь?

Дон Кихот. Я погибаю.

Сервантес. Что за странная фантазия – погибать, лежа на стуле?

Дон Кихот. Помоги. Ноги меня не слушаются.

Сервантес (поднимая его). Что стряслось?

Дон Кихот. Я сражался с великаном. И он ударил меня сковородкой.

Сервантес. А ведь я говорил тебе, что это страшное оружие.

Дон Кихот. Я умираю не от удара.

Сервантес. А от чего же?

Дон Кихот. От предательства.

Сервантес. Что?

Дон Кихот. Меня предали. Друг и любимая женщина.

Сервантес (помолчав). О, Господи! Ты все слышал?

Дон Кихот. Да, я слышал. Но это ничего… Лучше так, чем в позорном неведении.

Сервантес. Я все тебе объясню…

Дон Кихот. Не надо… ничего объяснять. Мне и так слишком часто объясняли… Как устроен мир и каковы люди. Я не верил. Никогда не верил. Но теперь я вижу это собственными глазами…

Сервантес. Кихана!

Дон Кихот. Не зови меня этим именем. Что бы ни случилось, я не изменю себе. Я был и останусь странствующим рыцарем Дон Кихотом Ламанчским.

Сервантес. Дульсинея издевалась над тобой. Она смеялась над твоей преданностью… она не верила ни в великанов, ни в рыцарей.

Дон Кихот. Я и сам не верил. Но теперь я вижу, что ошибался. Есть и великаны, и драконы и особенно злые волшебники. Меня можно пилить на куски, можно сбросить в глубочайшую пропасть, можно жечь на костре – ни единым словом не выдам я своей муки и не отрекусь от своей веры. Да, люди не заслуживают любви. Но я все равно буду любить их и бороться за них – до последнего вздоха. Рыцари, бо́льшие меня, погибли за человечество. И я почту за честь пойти их стопами. Может, когда-нибудь, столетия спустя появится человек, который прочтет книгу о Дон Кихоте Ламанчском, рыцаре Печального образа. Эта книга западет ему в сердце, он сядет на коня, возьмет в руки копье и помчится навстречу судьбе – своей и всего человечества. Ибо, Мигель, есть люди, которых нельзя отделить от человечества. Где бы оно не оказалось, в какие бы страшные пропасти ни пало, они будут стоять рядом, утешать и помогать в трудную минуту, являть собой пример того, что честь и совесть не совсем еще растоптаны, что мужеству и доброте есть место на этой земле…