Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного Страница 126

Федор. Знаю я, бояре на меня иноземцам доводят, что царь несколько помешан. Поляки про то пишут, севильский король про то в речи своей сказал. Я молитвы о своем малоумии не страшусь, я страх имею перед боярскими да холопскими жестокостями, с детства мне знакомыми. Когда ж, по Божьей воле сменив порфиру на сионскую рясу, отец мой великий государь Иван Васильевич оставил сие бренное земное царство и вступил на вечные времена в Царство Небесное перед царем царей и господином государей, остались мы с тобой, родной моей супругой Ириной, словно среди пламени находясь. Ты, Иринушка, да Борис – кто еще со мной?

Ирина. Бог еще с тобой, да Матерь Божья, да святые, им молись!

Федор. Уж ночь и день провожу я в молитве, стремясь уйти от мирского мятежа, а все не могу умолить Бога. Отчего не принимает Господь мои молитвы?

Ирина. Государь Федор Иванович, для спасения надобно читать молитву беспрестанно и удручать плоть постом. Ты думаешь, что молишься Богу, а на самом деле молишься воздуху. Бог внимает уму, а не словам. Надобно молиться так: руки сложив на груди крестом, крепко и неустанно молиться со страхом и трепетом, и со вздохами, и слезами. (Складывает руки Федора на груди.) Молись вслед за мной простой молитвой: «Отче наш, иже еси на небеси…»

Федор (молится). «Отче наш, иже еси на небеси…» (Плачет. Слышен сильный шум и тяжелые удары. Федор в испуге подбегает к окну.) Ворота кремлевские ломают! Московские правители где? Так с царской семьей поступают! Батюшка мне сказывал – власть самодержца от Бога, а бунтующий народ поднял руку на царскую семью! (Кричит.) Где слуги? Слуг сюда! (Входит слуга Родион Биркин.) Биркин, отчего стрельцы не разгонят толпу?

Биркин. Государь, Москва во власти черных людей. К ним примкнули многие ратные дворяне и казаки. (Сильный стук.)

Федор (в испуге мечется по палате, подбегает к окну). Огромная толпа, много людей, чернь! Что ж, от черни некому помазника Божия защитить? Кто спасет?

Бельский (вбегает). Государь, сейчас бояре-изменники напали на меня в Думе с остервенением, едва я скрылся от них в царских палатах! Бояре хотят лишить тебя твоего законного права и сделать своим царем выходца из рода Шуйских, пользуясь бунтом взбесившихся смердов, ими подстрекаемых. Народ в собачьи стаи собрался, идут мытные люди, черные идут скопом в полном вооружении.

Федор (испуганно). Что они хотят? Грабить хотят? Казны нет у меня под рукой, казна у Бориса. Надо бы выслать народу шелковку-рухлядь, да наливки серебряны, ковши, да златые украшения, чтоб затихли.

Бельский. Не одного лишь грабежа хотят. Боярами подстрекаемы, тебя поносят, да меня тоже.

Ирина. Сказано: «Поношение и укоризну, государь, прими Господа ради». Молись, государь!

Бельский. Государь, не время для молитв! Я решил вести в Кремль верных мне дворовых стрельцов, чтоб покончить с назревшей в земстве, дворце да городе смутой еще до того, как воевода Иван Шуйский войско в Кремль направит. Ты, государь, меня грамотой царской поддержи.

Ирина. Не делай так, Федор, то людская рaгоза, ты делай лишь Божье, как тебе твоим умом предписано.

Федор. Делать Божье, как мне умом предписано? Говорят, у меня ума мало. Ах, мне еще менее ума – был бы богомолец, кроток, незлобив, милосерд, страстотерпец… Избегал бы людской докуки, удаляясь от суеты… Молитвой привлек бы на свое царство благословение. Может, Бог смилостивился бы и послал мне тихое и благополучное царствование. (Плачет, обняв Ирину.)

Бельский. Государь Федор Иванович, уговариваю тебя в Кремле расставить дворцовую стражу по обычаю, установившемуся от батюшки твоего, царя Ивана Васильевича. Как бояре после Думы разъедутся обедать по своим дворам, запереть все ворота. Ты прикажи, я исполню.

Федор. Холод меня до костей пробирает. Не ведаю, что делать, Иринушка!

Ирина. И я через лисью душегрею дрожу, а говорю тебе: делай лишь Божье!

Бельский. Государь, род Годуновых опутал тебя, надеясь, что смерть твоя через самозванство откроет Борису дорогу к трону!

Ирина. Мужайся и крепись, Федор, господин и супруг мой! Христос бо повелел тебе, царю русскому, соблюсти от злых человеков. Молись, Федор!

Федор. Сказал пророк Исайя: «Всякая голова в чувстве, всякое сердце в горе». (Молится, вместе с царицей встал на колени.)

Бельский (становится рядом на колени). Государь, ради спасения твоего, царя русского, и отечества нашего уговариваю тебя и умоляю держать двор и опричнину, как держал твой отец. Распустить регентский совет, боярскую опеку и править самому.

Федор. Сам править, как батюшка, не хочу. Повсюду измены, а народ в волнении.

Бельский. Я от твоего имени буду править. Измены изведем, народ уймем именем твоим царским великим! Подпиши грамоту, а уж иное я сделаю.

Федор. Худо тут, на грешной земле! Завидую я праведникам. Худо царю более, чем иным. Ведь праведники уходят с многой радостью и весельем в прекрасный рай древней радости, и они узнают всех праведных: Адама, Авеля, Еноса и Еноха и всех, кто усердно благотворил владыке. Авраама, Моисея, всех пророков и тех, кто был после воплощения Христова и пришествия – апостолов Его и всех мучеников преподобных. Также и святителей. Равным образом Богородицу и, кроме того, и Предтечу. Так и всех вообще узнают они по виду и облику и с ними пребудут во веки веков. Вот счастье, иному смерду доступное, а мне, царю от корня римского, недоступное!

Бельский. Государь Федор Иванович, повсюду вероломство. И от измены бояр спесь, и от черного народа, и от крестьян, что шатаются меж дворов. Скорей надобно бунт извести ради спасения отечества, которое оставил тебе почивший царь Иван Васильевич.

Ирина (молится). Помоги, Господи, пособи, Господи, помогите, чудотворцы московские. (Входят стрельцы со стрелецким головой.)

Бельский. Ко времени вы, стрельцы, поспели! Повсюду поставить в Кремле стражу да никого из бояр без моего веления не впускать и не выпускать.

Стрелецкий голова. Боярин Богдан Яковлевич Бельский, мы от бояр посланы за тобой!

Бельский. От кого прежде прочего?

Стрелецкий голова. Прежде прочего – от бояр Бориса Годунова и Никиты Романова и Ивана Мстиславского, также и от Шуйских. И иные то указывают, да прочие бояре.

Бельский. Я, начальник кремлевской стражи, обещаю вам, стрельцы, великое жалованье и привилегии, какими вы пользовались при почившем государе Иване Васильевиче. Убеждаю вас не бояться бояр и выполнять только мои приказы. (Быстро входят бояре Годунов, Романов, Мстиславский, Иван Шуйский и дьяк Щелкалов.)

Годунов. Стрельцам ухапить Богдана Бельского!

Бельский. Стрельцам выполнять только мои приказы! Бейте бояр-изменников, защищайте своего благочестивого царя против врагов отечества!

Иван Шуйский. Стрельцы, я – воевода Иван Шуйский, и со мной в Москве полк дворянской конницы.

Никита Романов. Также и казачество за государя Федора Ивановича.

Годунов. Помните присягу, стрельцы, ухапите Бельского! (Стрельцы хватают Бельского.)

Бельский. Такая юдоль земная! Вслед за Нагими и меня постигла опала! Меня – одного из сильнейших бояр, кому покойный царь поручил опеку маленького Дмитрия, сосланного в Углич незаконно!

Федор (кричит). Он, змей, меня уговаривал побить бояр! Ныне же змей обратился в свое естественное обличье!

Никита Романов. В Москве открылся ныне мятеж, возмущение, предпринятое за права Федора. Народ требует казни твоей, Бельский, подозревая, что ты извел царя Ивана и хочешь извести Федора.

Бельский. Истинно, дело идет – кому царствовать: слабоумному ли Федору, на которого нет надежды, что он поумнеет, али малолетнему Дмитрию, который мог бы быть умным человеком, достигши зрелого возраста.

Годунов. Ты, Бельский, конечно, должен желать воцарения Дмитрия, потому что с его малолетства правил бы государством. Федора же хотел извести.

Бельский. Признаю, мои виды и твои виды, Борис Годунов, противоположны. Но ты, Борис, так ловко умеешь заслониться, что думали иные, будто Борис Годунов и Богдан Бельский – приятели мы с тобой. Ловок ты, Борис! Однак попомните, бояре: освободившись от меня, боярина Бельского, Годунов мало-помалу избавится и от вас, других трех товарищей по управлению государством – от тебя, боярин Романов, и от тебя, Мстиславский, от тебя, Шуйский. Опомнитесь потом, да уж не поправите. Кончина Федора откроет Годунову дорогу к трону, попомните то! (Бельского уводят.)