Александр Грибоедов - Горе от ума Страница 13

(Уходит.)

Явление 19

Загорецкий, Графиня-бабушка.

Графиня-бабушка Что? что? уж нет ли здесь пошара?

Загорецкий Нет, Чацкий произвёл всю эту кутерьму.

Графиня-бабушка Как, Чацкого? Кто свёл в тюрьму?

Загорецкий В горах изранен в лоб, сошёл с ума от раны.

Графиня-бабушка Что? к фармазонам[64] в клоб? Пошёл он в пусурманы[65]!

Загорецкий Её не вразумишь.

(Уходит.)

Графиня-бабушка Антон Антоныч! Ах!И он пешит, всё в страхе, впопыхах.

Явление 20

Графиня-бабушка и Князь Тугоуховский.

Графиня-бабушка Князь, князь! ох, этот князь, по палам, сам чуть тышит!Князь, слышали? —

Князь Э-хм?

Графиня-бабушка Он ничего не слышит!Хоть мошет, видели, здесь полицмейстер пыл?

Князь Э-хм?

Графиня-бабушка В тюрьму-та, князь, кто Чацкого схватил?

Князь И-хм?

Графиня-бабушка Тесак ему да ранец,В солтаты! Шутка ли! переменил закон!

Князь У-хм?

Графиня-бабушка Да!.. в пусурманах он!Ах! окаянный вольтерьянец[67]!Что? а? глух, мой отец; достаньте свой рожок.Ох! глухота большой порок.

Явление 21

Те же и Хлёстова, София, Молчалин, Платон Михайлович, Наталья Дмитриевна, Графиня-внучка, Княгиня с дочерьми, Загорецкий, Скалозуб, потом Фамусов и многие другие.

Хлёстова С ума сошёл! прошу покорно!Да невзначай! да как проворно!Ты, Софья, слышала?

Платон Михайлович Кто первый разгласил?

Наталья Дмитриевна Ах, друг мой, все!

Платон Михайлович Ну все, так верить поневоле,А мне сомнительно.

Фамусов (входя)

О чём? о Чацком, что ли?Чего сомнительно? Я первый, я открыл!Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!Попробуй о властях — и ни́весть что наскажет!Чуть низко поклонись, согнись-ка кто кольцом,Хоть пред монаршиим лицом,Так назовёт он подлецом!..

Хлёстова Туда же из смешливых;Сказала что-то я — он начал хохотать.

Молчалин Мне отсоветовал в Москве служить в Архивах.

Графиня-внучка Меня модисткою изволил величать!

Наталья Дмитриевна А мужу моему совет дал жить в деревне.

Загорецкий Безумный по всему.

Графиня-внучка Я видела из глаз.

Фамусов По матери пошёл, по Анне Алексевне;Покойница с ума сходила восемь раз.

Хлёстова На свете дивные бывают приключенья!В его лета с ума спрыгну́л!Чай, пил не по летам.

Княгиня О! верно…

Графиня-внучка Без сомненья.

Хлёстова Шампанское стаканами тянул.

Наталья Дмитриевна Бутылками-с, и пребольшими.

Загорецкий (с жаром)

Нет-с, бочками сороковыми.

Фамусов Ну вот! великая беда,Что выпьет лишнее мужчина!Ученье — вот чума, учёность — вот причина,Что нынче, пуще, чем когда,Безумных развелось людей, и дел, и мнений.

Хлёстова И впрямь с ума сойдёшь от этих, от однихОт пансионов, школ, лицеев, как бишь их,Да от ланкартачных взаимных обучений.[31]

Княгиня Нет, в Петербурге институтПе-да-го-гический, так, кажется, зовут:Там упражняются в расколах и в безверьи,Профессоры!! — у них учился наш родня,И вышел! хоть сейчас в аптеку, в подмастерьи.От женщин бегает, и даже от меня!Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник,Князь Фёдор, мой племянник.

Скалозуб Я вас обрадую: всеобщая молва,Что есть проект насчёт лицеев, школ, гимназий;Там будут лишь учить по нашему: раз, два;А книги сохранят так: для больших оказий.

Фамусов Сергей Сергеич, нет! Уж коли зло пресечь:Забрать все книги бы, да сжечь.

Загорецкий (с кротостию)

Нет-с, книги книгам рознь. А если б, между нами,Был ценсором назначен я,На басни бы налёг; ох! басни — смерть моя!Насмешки вечные над львами! над орлами!Кто что ни говори:Хотя животные, а всё-таки цари.

Хлёстова Отцы мои, уж кто в уме расстроен,Так всё равно, от книг ли, от питья ль;А Чацкого мне жаль.По-христиански так; он жалости достоин,Был острый человек, имел душ сотни три.

Фамусов Четыре.

Хлёстова Три, сударь.

Фамусов Четыреста.

Хлёстова Нет! триста.

Фамусов В моём календаре…

Хлёстова Всё врут календари.

Фамусов Как раз четыреста, ох! спорить голосиста!

Хлёстова Нет! триста! — уж чужих имений мне не знать!

Фамусов Четыреста, прошу понять.

Хлёстова Нет! триста, триста, триста.

Явление 22

Те же все и Чацкий.

Наталья Дмитриевна Вот он.

Графиня-внучка Шш!

Все Шш!

(Пятятся от него в противную сторону.)

Хлёстова Ну как с безумных глазЗатеет драться он, потребует к разделке!

Фамусов О господи! помилуй грешных нас!

(Опасливо.)

Любезнейший! Ты не в своей тарелке.С дороги нужен сон. Дай пульс. Ты нездоров.

Чацкий Да, мочи нет: мильон терзанийГруди от дружеских тисков,Ногам от шарканья, ушам от восклицаний,А пуще голове от всяких пустяков.

(Подходит к Софье.)

Душа здесь у меня каким-то горем сжата,И в многолюдстве я потерян, сам не свой.Нет! недоволен я Москвой.

Хлёстова Москва, вишь, виновата.

Фамусов Подальше от него.

(Делает знаки Софии.)

Гм, Софья! — Не глядит!

София (Чацкому)

Скажите, что вас так гневит?

Чацкий В той комнате незначащая встреча:Французик из Бордо[68], надсаживая грудь,Собрал вокруг себя род веча[69]И сказывал, как снаряжался в путьВ Россию, к варварам, со страхом и слезами;Приехал — и нашёл, что ласкам нет конца;Ни звука русского, ни русского лицаНе встретил: будто бы в отечестве, с друзьями;Своя провинция. Посмотришь, вечеркомОн чувствует себя здесь маленьким царьком;Такой же толк у дам, такие же наряды…Он рад, но мы не рады.Умолк, и тут со всех сторонТоска, и оханье, и стон.Ах! Франция! Нет в мире лучше края! —Решили две княжны, сестрицы, повторяяУрок, который им из детства натвержён.Куда деваться от княжён!Я одаль воссылал желаньяСмиренные, однако вслух,Чтоб истребил господь нечистый этот духПустого, рабского, слепого подражанья;Чтоб искру заронил он в ком-нибудь с душой,Кто мог бы словом и примеромНас удержать, как крепкою возжой,От жалкой тошноты по стороне чужой.Пускай меня отъявят старовером,Но хуже для меня наш Север во́ сто кратС тех пор, как отдал всё в обмен на новый лад —И нравы, и язык, и старину святую,И величавую одежду на другуюПо шутовскому образцу:Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем[70],Рассудку вопреки, наперекор стихиям;Движенья связаны, и не краса лицу;Смешные, бритые, седые подбородки!Как платья, волосы, так и умы коротки!..Ах! если рождены мы всё перенимать,Хоть у китайцев бы нам несколько занятьПремудрого у них незнанья иноземцев.Воскреснем ли когда от чужевластья мод?Чтоб умный, бодрый наш народХотя по языку нас не считал за немцев.«Как европейское поставить в параллельС национальным — странно что-то!Ну как перевести мадам и мадмуазель?Ужли сударыня!!» — забормотал мне кто-то…Вообразите, тут у всехНа мой же счёт поднялся смех.«Сударыня! ха! ха! ха! ха! прекрасно!Сударыня! ха! ха! ха! ха! ужасно!!» —Я, рассердясь и жизнь кляня,Готовил им ответ громовый;Но все оставили меня. —Вот случай вам со мною, он не новый;Москва и Петербург — во всей России то,Что человек из города Бордо,Лишь рот открыл, имеет счастьеВо всех княжён вселять участье;И в Петербурге и в Москве,Кто недруг выписных[71] лиц, вычур, слов кудрявых,В чьей, по несчастью, головеПять, шесть найдётся мыслей здравыхИ он осмелится их гласно объявлять, —Глядь…

(Оглядывается, все в вальсе кружатся с величайшим усердием. Старики разбрелись к карточным столам.)