Николай Коляда - Амиго Страница 13

Открыла окно, кричит улице — пусто на улице.

Есть ли тот свет?! Эй, прохожий, эй, инвалид на коляске, эй, тётка, эй, кошки и собаки, эй, люди!? Есть тот свет или нет, я не знаю, плевать! Но Бог есть, я видела Бога! А вы видели его? Нет. А я помню встречу с ним. Когда я бежала к нему навстречу по скользкой улице, пальто развевалось, наверное, это было красиво, но я не думала о том, была весна, чем-то пахло в воздухе, свежеиспечённым хлебом, я бежала к нему навстречу и прикоснулась губами к его губам и стало так тепло, он был чужой и такой не чужой, он был мой, я любила его, Бог мой, я знаю, какой ты, я видела тебя, я видела тебя…

В коридоре проснулся Паша, идёт на кухню, тащит за собой шубу по полу. Встал в проёме двери. Молчит. Свет включил.

Что?

КОСТЯ. Ты говорила что-то.

НИНА. Говорила?

КОСТЯ. Нет, показалось. Нам показалось, пригрезилось в темноте.

ПАША. Я всё-всё слышал. Было, я слышал.

НИНА. Вот, хлебопёк пришёл.

КОСТЯ. Иди отсюда, не твоего ума дело.

ПАША. Ты за что её обижаешь?

КОСТЯ. Иди отсюда, сказал, одноклеточное.

Паша подходит к Косте и вдруг бьёт его. Снова и снова бьёт его. Костя не сопротивляется. Паша сорвал с шеи Кости Куриного Бога. Кинул в окно, стекло разбил. Молчат. Костя сел в угол, плачет. Паша ударил его в последний раз, стоит, молчит. Озирается, будто что потерял, смотрит на Нину.

КОСТЯ. Ну ты и баран, баран ты, Паша, баран, баран, отстой… Ничего не понял, баран… Берегов-то не видишь…

НИНА. Ты зачем это сделал?

ПАША. Надо.

НИНА. Зачем? Паш, ты за что его? Ты его зачем?

ПАША. Он ведь тебя обижает.

НИНА. Ты зачем? Я не просила. Не надо. Ты сейчас же попросишь у него прощения, да, прощения! И поцелуешь его, слышишь?! А я тебя поцелую, ну?! Иди сюда. Ты так похож на этих мальчиков-хлебопёков. Иди, поцелую. Ну?

Паша подошёл к Нине, она поцеловала его.

Вот так. Ну? Не плачь. Маленький какой. Будто сын. Сын пришёл, парень такой, качок. Спасибо, детонька. Тебе расчесаться надо. У меня расчёска есть. Дать?

ПАША. Не надо. Я пять лет не расчёсываюсь.

НИНА. Не расчёсываешься? Почему? А-а, понятно. Потому что не надо. Ну, всё. Всё, иди. Помирись с Костей и ступай. Ступайте оба. Ступайте, и помолитесь за меня, амиго… Помолись, ага?

Паша сел на пол рядом с Костей, толкнул его в плечо.

ПАША. Ладно, всё, Костяк. Ладно, всё.

НИНА. И когда я умру, не надо плакать. Когда я умру, не надо плакать. У смерти есть цветок тебе. У смерти есть цветок тебе… У смерти вырвала я клок! От смерти жизни жди другой! Какие-то стихи вот вдруг, ага? Бред, бред, стойте…

Звонок в дверь.

Вот спасение, спасение, звонок, спасение! Это тапёр! Сейчас будет музыка. Костя, не плачь. Ну, что же вы оба расхныкались? Отчего плачете? Я не переношу чужих слёз! Хватит! Прости меня! Стойте все! Сейчас красиво станет! Костя, сейчас не будет больно! Если красиво — не больно! Будто мы там! Там! Красиво! Красиво!

Кинулась по коридору, открыла дверь. На пороге Григорий Иванович.

ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ. Я извиняюсь. Это не тумбулянеже. Я к чему: я вас не впущу с вашими вещами. Я подъезд гвоздями забью. Вот машина ихнее барахло заберёт и я сразу дверь забью. (Вдруг завизжал). Блядво! Евро обещала! Бумагу дашь и напишешь, что это, это и это оплатишь! Ворвалась в жизнь, топтать! Пока евро, решётки и так далее не будет — не впущу!

Паша встал, ударил Григория Ивановича. Тот хрякнул, хрюкнул, завыл. Паша вытолкал его за дверь, дверь закрыл, дышит тяжело. Молчит, смотрит на Нину.

ПАША. Правильно?

НИНА. Слушай, хлебопёк, ты чего сегодня размахался? Тебя кто просит? Я вижу, можешь. Всё, стоп. И у него сейчас будешь просить прощения, и у него, и у него, и у кошек, и у собак. И у всех, слышишь? Ему же больно?

ПАША. Ему не больно. Таким не больно.

Пауза. Снова звонок в дверь. Нина и Паша смотрят друг на друга.

ПАША. Звонок?

НИНА. Звонит телефон?

ПАША. Тебе показалось. Что ты сказала сейчас?

НИНА. Я говорила?

ПАША. Нет?

НИНА. Звонок. Открой дверь.

Паша открыл дверь. На пороге стоит Тапёр.

ТАПЁР. Добрый вечер.

НИНА. Здрасьте. Вы тоже из пекарни. Да?

ТАПЁР. Да, да. Что? Нет. Мне сюда, нет? Меня вызывали? Сказали — поиграть? Нет?

НИНА. Сюда. Быстрее сюда! Там — рояль. Садитесь и играйте. Вас как зовут? Вы из пекарни?

ТАПЁР. Меня? Я? Да. Нет. Нет, из консерватории…

НИНА. Ну да, не важно. Играйте, играйте, играйте!

ТАПЁР. Что?

НИНА. Что-то грустное. Что-то очень, очень грустное! Какой-то красивый русский мотив! Что-то грустное, грустное! И всепобеждающее! Что-то прекрасное, что-то русское, ведь есть же у нас что-то прекрасное, есть?! Играйте, играйте, играйте!

Парень сел, начал играть на рояле, при этом успевает испуганно вертеть головой, оглядываться, рассматривать кухню.

Паша слушает музыку, потом заплакал, снова сел рядом с Костей, прижал его к себе, бормочет ему на ухо что-то. Нина бегает по квартире, смеётся, плачет.

Вот хорошо. Вот как хорошо! Помирились. Порядок. Не считово! Начинаем с начала! Начинаю с начала! Надо быстрее. Надо торопиться. (Смеётся, сдирает обои).

Пауза. Звонок в дверь.

(Хохочет). Звонок! Люди идут и идут! Открыто! (Кричит). Двери открыты! Двери открыты! Все двери открыты!

Дверь открылась. Вошли грузчики, молча взяли коробки и ящики, выносят в подъезд. Нина схватила одного из грузчиков за рукав.

Эй, амиго… Послушайте, амиго, эй… Вы что такие мрачные? Надо радоваться! Всё хорошо, начинаем с начала, ну? (Шепчет). Эй, амиго, помолись за меня Богу… Эй?! Кто слышит? Не слышите, нет? Ведь всё не считово… Начинаю с начала… Не считово… Начинаю с начала… Думайте о радости, только она остаётся, только она одна, слышите?!

Тапёр играет всё быстрее и быстрее.

Нина открыла окно, морозный воздух плывёт с улицы в квартиру. Нина села возле рояля, глаза закрыла, от музыки, от восторга смеётся и плачет.

Жанна матери глаза закрыла, накрыла её белой простыней. Сидит в темноте, молчит.

В открытую дверь вошёл Аркадий — он снова в форме полковника милиции и снова пьян в стельку. Он прошёл на кухню, видит Нину. Взял Нину за шиворот, поднял, встряхнул, притянул к себе. Смотрит ей в лицо. Она смотрит в его лицо. Молчат.

Нина вырвалась. Пошла в коридор. Горстка сиреневых перьев осталась в руке у Аркадия.

Паша курит, обняв Костю, смотрит в окно, улыбается, слёзы по лицу кулаком растирает.

Нина подошла к нарисованной на стене двери, толкнула её, дверь открылась и — Нина исчезла.

Кошки пошли в открытое окно — хвост трубой подняли. Идут на улицу, оглядываются, будто зовут всех за собой туда, на зелёную траву, в лето, в тепло, к одуванчикам.

Мальчик-хлебопёк вышел из пекарни. Он стоит на крыльце и курит быстро — он в белых штанах, в шапочке, без рубашки, на плече у него татуировка, ему жарко там, в пекарне, было, он курит быстро, смотрит в темноту.

Не докурил, кинул сигарету далеко в снег, сигарета звёздочкой полетела в сугроб и — быстро погасла.