Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного Страница 130

Басманов. Голод, Борис Федорович. В городах скапливается много пришлых людей: мастеровые, беглые крестьяне и холопы, богомольцы, нищие, юродивые, безместные попы. Часть имеет пропитание, часть ютится неизвестно где, оттого также и пожары. Особенно ночные пожары опасны. Вчера на Арбате горело, потек огонь до восполья Неглинной и до Чертория на горе, и до Федора Святого на Арбатской улице. Ежели буря великая разнесет огонь, по всей Москве огонь будет.

Годунов. Дома деревянные, строения скученно стоят за городскими укреплениями. Город Москву надобно окружить каменной стеной вместо деревянной да повсюду каменных вместо деревянных домов построить. В Каменный приказ надобно доброго человека подобрать. Что прежде был боярин Долгорукий, дела не делал. Дурно служивших вышибать, невзирая на происхождение, подбирать добрых в Разрядный приказ, Поместный, Ямской, Холопий. В Посольском приказе ты, Андрей Щелкалов, в Разрядном твой брат Владимир. Также в Земском надобно, в Стрелецком, Оружейном, Пушечном, Бронном, Ямском, Холопском. В Судном боярин Василий Шуйский, он от Боярской думы поставлен. Однак, где можно, надо ставить не по родословной версте, особо в такие важные приказы, как Разрядный, Поместный, Посольский.

Щелкалов. Там, Борис Федорович, не бояре, а дворяне или из знатных дьячих фамилий.

Годунов. В сие смутное для России время царь наш Федор Иванович бездетен и слаб здоровьем.

Щелкалов. Также и умом.

Годунов. Царь наш чист душой, однако более тяготит к иноческому житию, и мы, его верные советники, повинны блюсти честь монарха. Способ правления – поддержка закона. А разбои велики. Москва наполнена разбойниками, которые совершают поджоги. Не только от тесноты горим, зажигальщики тоже панику и суматоху для грабежа используют.

Басманов. Не одни лишь бродяги жгут. Два князя подожгли в сговоре с решеточными сторожами, чтоб казну из Покровского собора взять.

Годунов. Надобно сурово наказывать, не глядя на вельможное родство, а глядя лишь в судебник.

Басманов. Борис Федорович, разбойные и татебные дела совершаются ведомыми лихими людьми: разбойник Хлопок, Сенька Попугай с шайкой да прочие. Мы их в Разбойном приказе знаем. Однак многие в сговоре иной раз со стражей, иной раз с головами объезжими.

Годунов. В совершении таковых пройдох потребно особо внити, а без того разбойство общей российской бедой сотворится. Однак первым делом мы почитаем обуздать мятежные Черемисы и прочие утверждения владычества России в Западной Сибири. Также обуздание мятежных кавказцев на Тереке. Почуяв российскую смуту, сотворили мятеж.

Басманов. Мы за тем глядим, Борис Федорович. Допрашивали рязанских детей боярских. Продают донским казакам вооружение и всякие запасы, заповедные товары. Выяснили, виновные биты кнутом.

Годунов. Обыскные речи пошлите с докладом.

Басманов. Пошлем тебе, Борис Федорович.

Годунов. Царю пиши, Федору Ивановичу. Все бумаги в приказах чтоб писались на имя государя и от имени государя. В помощь Ермаку надобно отправить несколько отрядов стрельцов для окончательного покорения Сибири. Сия опасность татарских народов с востока особо заботит. О южных пределах отечества также забота, которым вновь грозит хан крымский.

Владимир Щелкалов. Для такого дела войска мало, Борис Федорович. Войска мало, и содержания не хватает. Городовые стрельцы получали семьдесят пять копеек в год разовым на мундир и два рубли в год. Ныне и то получают нерегулярно, от случая к случаю. А ладожские стрельцы прислали жалобницы – жили без жалованья пять лет, задолжали великие деньги, кормятся Христовым именем. Такое то войско ныне.

Басманов. И в Сыскном да Разбойном приказах не лучше. Решеточные сторожа, оберегальщики, объезжие головы, палачи – все обнищали, оттого иные скупы берут от разбойников, оттого и с разбоями тяжко сладить.

Годунов. Судари мои, казна пуста. Россия разорена войной, неурожаями да внутренним пролитием крови. Господу так было угодно за грехи наши. Ныне государь Иван Васильевич принял нашествие облака смертного, и пора пришла Федора Ивановича. Мы, люди государевы, повинны сотворить присягу и верно служить царю и отечеству. Прежде прочего за хлебными делами следить при голоде нынешнем. Дьяк Хлебного приказа Гаврила Пушкин, кто в Казани хлеб принимал?

Гаврила Пушкин. В Казани хлеб принимает приказчик Мирон Голохтионов. А в приеме хлеба по записной их тетради смотрят в бумаги: две тысячи девяносто три ясака ржи, овса тож пять тысяч сто. А хлеб, Борис Федорович, везут из Казани вельми плохо, добрый хлеб прячут, а везут недобрый, зерно пусто. Послал в двух мешочках портяных с рожью опыты. (Достает один из мешочков, высыпает на стол зерно.)

Годунов (смотрит зерно). Пусто зерно. Таким зерном ни войско, ни народ не прокормишь.

Гаврила Пушкин. Неурожай, Борис Федорович. Во все лето были чрезвычайные дожди. В августе колос налился, да хлеб не зрел, стоял, аки трава. На Успеньев день был большой мороз и побил рожь, да побил овес. На полях, особо в Поволжье, ничего не взошло, все погибло в земле. Особые пристава в Поволжье собирают трупы в домах и в могилах их хоронят, в общих ямах. В страданиях доходят до людоедства.

Годунов. Господи, спаси Россию! (Крестится. Все крестятся.) Умилосердься, Господи, на люди Твоя, пошли царю нашему Федору Ивановичу тихое царство!

Басманов. Ты царствуй, Борис Федорович, именем Федора Ивановича, по свойству с государем, за которым твоя родная сестра Ирина Федоровна.

Годунов. Голодающим уже прежде велел раздавать милостыню. Раздают ли?

Гаврила Пушкин. Борис Федорович, крадут и обманывают при раздаче милостыни. Прижиточные люди всюду хороший хлеб у себя затворили и для своих прибылей вздорожили хлеб в великую цену. И сговором всякую поднимают цену.

Годунов. Велю сделать перепись запаса зерна. Надо бы запрещать изводить зерно на винокурение и на варку пива. Все совершить, чтоб спасти от голода народ.

Андрей Щелкалов. Борис Федорович, гонец объявил, идет сюда царь Федор Иванович, и с ним бояре.

Басманов. Ты наш царь, Борис, государь наш Борис Федорович! Мы царя Федора знаем только по имени.

Годунов. Уж потщусь. Вот здесь, куда указываю обеими руками (указывает на грудь), здесь, в груди моей, – бедствия народа русского. (Входит царь Федор Иванович с боярами. Годунов кланяется.) Превысочайшей царской степени великий монарх наш Божьей милостью Федор Иванович, особо светел ты ныне да чист, видно, после творения молитв.

Царь Федор. Да, пел молитвы на клиросе, а после молитвы имел благовестники и благовестил со звонарем.

Никита Романов. Государь наш Федор Иванович, скажи Годунову то, что ведаешь.

Царь Федор. Как после благовещения сел за стол, а после стола глядел сквозь оконце, вижу – бояре идут, Никита Романович да прочие. И поведали они про тебя, Борис.

Годунов. Про что поведали, государь?

Царь Федор. Недоброе поведали. (Сердито.) Борис, ты бес или человек? Говорил, ежели умрет Федор, Ирину отдам за брата австрийского императора, чтобы продолжить династию. Так ли говорил?

Никита Романов. Истинно так, государь. При живом благочестивом царе Федоре готовился предложить власть католику.

Годунов. Сии слова злодейские, чего затеять злодей и изменник может. То Нагой хотел передать власть Баторию.

Никита Романов. Нет, ты, Годунов, говорил – королева польская болеет, он, Баторий, сможет жениться на великой княгине.

Годунов. Ежели б даже и пожелал Бог кончины государя нашего Федора Ивановича, то Баторий женат и не подходит для Ирины.

Царь Федор. Сия интрига оскорбляет меня, царя Федора. Годунов, придется тебе отведать царского посоха! (Бьет Годунова посохом по спине.)

Годунов. Пресвятая Троица, помилуй нас! Такая интрига не моя, ихняя. Бедствия вельможедержавия, терзавшие отечество в малолетствии усопшего батюшки твоего, государя Ивана Васильевича, еще свежи в памяти многих, и иные опасения России за будущую судьбу ее могут оправдаться.

Басманов. Оправдались бы, если б в числе советников царя нашего Федора Ивановича не было тебя, Борис Федорович!

Василий Шуйский. Говоришь про вельможедержавие, а никогда в Московском государстве человек, не носящий венца, не ведал таким богатством, не достигал такой силы и чести, как ты, Борис. Мы, Шуйские, род давний, и того не имеем. Народ падает перед тобой ниц, когда ты выезжаешь, челобитчики именуют тебя царем, и сие не только лишь проходит им даром, но еще доставляет тебе, Борис, удовольствие. Так твое дело во вред отечеству.