Михаил Рощин - Старый Новый Год Страница 14

Адамыч(продолжает). Кто собачку, значит, прогу­ливает, Лева Рыжиков рисует картину: белье на верев­ке… Все, значит, при деле, потому как пить-есть надо, учиться надо, работать надо.

Вася. Все приметит!

Адамыч. Гости приезжают, детишки бегают, где, смотришь, свадьба, а где стоит в подъезде крышка от гроба.

Вася. Напугаешь, дед!

Гоша. Хорошо говорит! Эх, народ!..

Адамыч. Было, товарищи дорогие, голод и холод, скопление нищеты, и воду носили по этажам, и Уклезиястом печки топили…

Себейкин. Ты покороче! Сейчас об другом речь!..

Адамыч. А теперь? Чего надо-то? Мир, покой! Дом хороший, лестничная клетка улучшается, тепло, чисто, пища есть, детишки обутые-одетые… Помирать не надо! Но есть, к примеру, такие, что не чувствуют. Общим! Общим обществом происходит, товарищи, жизнь. Сам себе не проживешь. Как люди, так и ты. Кто думает, как жить лучше, а кто – как быть лучше… Но есть, к при­меру, такие… что не чувствуют… Один, как с цепи со­рвавшись, ам! ам! – все к себе гребет! А другой, гля­дишь, – с жиру, что ль? – все бросает, с себя прям рвет, не желаю, говорит, а буду босый человек на голой скамье! А!..

Себейкин. Ты про что это? Кто это – ам, ам?

Полуорлов. Кто это – босый?

Адамыч(вдруг) . В задачке спрашивается: сколько вытечет портвейну из открытого бассейну?

Вася(гогочет). Во дает!

Адамыч натягивает ушанку и уходит в парилку.

Себейкин(как бы продолжая начатый разговор). Нет, тезка, ты меня слушай!.. Я, Петь, тебе честно ска­жу, все от них! Я работяга? Работяга! Я, думаешь, не соображаю? Нам все дадено, все открыто! А бабы – у-у-у!

Полуорлов. А у меня? Авторитет, меня уважают… А я? Все бросил, работу бросил, вещи роздал! (Тоже по­нижая голос.) А все из-за кого?

Себейкин. Что ты! Все зло от них, точно! Стараешь­ся, стараешься, для нее же хочешь как лучше. А она тебе зудит: туфли, платье! У тех – то, у тех – это! Телевизор, понимаешь, холодильник! Давай, Петя, давай! Веришь, пианину девчонке купили! Мало!

Полуорлов. Да! А наши, видишь, дамочки такие умные, такие принципиальные – куда там! Да что, мол, да нам, мол, ничего не надо!.. Ох, что-то голова…

Себейкин. Счас окунемся!

Окунают головы в бассейн.

Полуорлов. Да! А им только болтать! «Дело твоей чести», «будь самим собой»! Вообще вся цивилизация, говорят, надоела, – представляешь?

Гоша. Петя! Твоя Клава…

Себейкин. У тебя тоже Клава? Надо ж! И моя Клава!

Полуорлов. И у тебя тоже Клава?

Себейкин. У-у, Клавы!.. Да я и в мастерах был бы, и в месткоме, и вообще вон где! Народ к коммунизму подходит, все как один, а они куркули, и мать ее – теща, значит, моя – и тесть! Старый режим! Им на обществен­ность – тьфу! И меня опутали всего! Это им давай! То им давай! Вторую пианину им давай! Теперь, говорят, дачу! Вот такую дачу!..

Полуорлов. А моя? Ничего нам не надо! Лишь бы совесть чиста! А рюмок нету! Я говорю…

Себейкин. Я говорю, человеком хочу быть, я го­ворю, давай как люди, путевки купим, на курорт там поедем…

Полуорлов. А я свою? В Гагры, говорю, – заго­рай, а она чемодан книжек дурацких с собой, а я в кино один сижу!..

Себейкин. А я своей – Крым, пески, туманны воды… Нет! Не хочет! Ей бы только пива да футбол! (Зарапортовался.) Нет! Подожди!

Окунаются.

Вася. На, Гоша, тебе полсарделечки и мне полсарделечки.

Гоша. А это тебе полкружечки и мне полкружечки.

Полуорлов. А моя? Ничего не надо, все долой! Веришь, спать в доме не на чем, есть нечего, лампу, мою любимую лампу… А пианино? У нас тоже было пианино! Она говорит: мещанство!

Вася. А у нас на Третьей Мещанской…

Полуорлов. Человек должен быть свободен! А я ей: а хватит ли тебя-то?

Себейкин. Я ей говорю: мне за тебя стыдно, дура ты неученая! Никакой в тебе культурности нет, не инте­ресуешься ничем. Еще говоришь: рабочий класс, рабочий класс! Рабочий класс вон куда ушел! Вперед! А ты, го­ворит, сапог… То есть ты сапог, говорю я ей!

Полуорлов. Я ей говорю: мне стыдно за тебя, ты струсила! Интеллигенция еще! У нас интеллигенция – плоть от плоти и лучшие представители! А ты, говорю, петух!.. Тьфу! Я ей – мокрая курица!.. Ох!..

Себейкин. Все в один голос: давай, Петя, давай!

Полуорлов. «Мы тебя будем уважать», «ты себя будешь уважать»! Меня и так все уважают… Вот скажи, меня можно уважать?

Себейкин. Об чем разговор! Я говорю – личность мне твоя знакомая…

Гоша. Вася! Ты меня уважаешь?

Вася. Я тебя уважаю. А ты меня уважаешь?

Себейкин. Машину им теперь подавай, потом ска­жут: самолет подавай!

Полуорлов. Машины, говорит, не нужны, самолеты не нужны! Даже (шепчет) унитазы, говорит, не нужны!

Себейкин. Иди ты! А как же?..

Полуорлов. В принципе!

Себейкин. Куклам, говорит, голоса делать стыдно! Детишкам забаву делать стыдно! Это что?

Полуорлов. По травке, что ли, голыми бегать? Го­лый человек на голой земле?

Себейкин. По две пианины, что ль, человеку надо?

Хохочут.

Пушкина знаешь?

Полуорлов. Пушкина? Константина Михалыча?

Себейкин. Нет, который это… Об рыбаке и рыбке? «Совсем сбесилась моя старуха…»

Полуорлов. А, Александр Сергеевич!

Себейкин. Ну! Точно как у него! Корыто? Пожа­луйста тебе корыто! Квартиру хочешь? Нб квартиру! Хо­чешь столбовой дворянкой? Валяй!

Полуорлов. Хочешь, чтоб я в бочке, как Сократ, жил, – пожалуйста!

Себейкин. Хочешь телевизор? Нб телевизор!

Полуорлов. Не хочешь телевизор – на помойку!

Себейкин. Рожна тебе еще надо?..

Полуорлов. Век разделения труда, а ты хочешь, чтобы я как святой?

Себейкин. А разбитого корыта?..

Полуорлов. Как святой? Изволь!.. Погоди, Петя, что-то я не того…

Гоша и Вася громко смеются.

Себейкин. Вы чего?

Полуорлов. Гоша? (Себейкину.) Чудаки!..

Себейкин. Легкомысленность!.. А я теперь знаешь чего решил? У-у! Я, брат, теперь – все!..

Полуорлов. А я? Я теперь – у-у!..

Возвращается Адамыч.

Адамыч(поднимая руку). Римлянцы, совграждане, товарищи дорогие!..

Вася. О, вернулся! Артист!..

Адамыч. В сорок восьмом году возил я, значит, на Разгуляе квас…

Себейкин. Да ты что, Адамыч, ты дело-то скажешь?

Гоша. Пусть говорит!

Адамыч. Не понимаете вы по молодости-то! Лошад­ку-то Волнухой звали. Вовсе помирала Волнуха… А при­шла весна, солнышко пригрело, листочки выстрельнули, и – живая! Беги опять, Волнуха!

Себейкин. Тьфу! Да что ж это такое? В связи?.. Слушай-ка лучше меня, тезка!..

Полуорлов. Погоди минутку!.. Так в чем же смысл-то, Адамыч?..

Гоша(мечтательно). Именно – выстрельнут!..

Адамыч. Да живите вы себе! Всякая малость на ра­дость. Что есть, то и есть! Хорошо же!

Себейкин. Ну вот, приехали! Окунись поди! Слу­шай меня, тезка!

Полуорлов(Адамычу). Как это – что есть, то и есть? Э, нет! Так мы далеко не уедем!.. Я теперь – у-у!.. Хватит мух ловить!..

Себейкин. А я… я теперь – у-у!

Гоша. В народ, в народ надо!..

Полуорлов. Да брось ты, Гоша! С этим доморо­щенным славянофильством тоже, знаешь, пора…

Себейкин. Завязывать, завязывать!.. Я себя вот как возьму! Пить – брошу!.. Курить – брошу!.. Не по­стесняемся – в ше-ре-мэ, в вечернюю, в шестой класс вступлю!..

Вася. Да ладно, Петь!

Себейкин. Чего ладно? Чего ладно? А ты – в тех­никум!.. До каких пор, понимаешь?..

Вася. Я лучше в ДОСААФ вступлю.

Себейкин. Давай в ДОСААФ, хорошо!

Полуорлов. Нельзя бесконечно заниматься только самим собой. Нельзя! Копаемся, копаемся в себе, и уже ничего не видим вокруг. Эгоцентризм!

Себейкин. Чтоб на работе – порядок! По обще­ственной – порядок! Дома – культурно! Жена – тоже че­ловек, ей тоже внимание надо!..

Полуорлов. Да, между прочим! А то мы ой как умеем думать о благе всего человечества, а детишек не видим, жене букетик забываем купить в день рождения!..

Себейкин. Во! Идея! Я Клавдии сегодня – букет! Теще, бог с ней, букет!.. Ну, Клавдия умрет сейчас! За­хожу, а сам с букетом! «А хочешь, скажу, Клавдия, уходи с работы, сиди дома!»

Полуорлов. А я своей: «Хочешь, иди работай! Чего дома сидишь? Иди! Будь человеком!»