Жан-Поль Сартр - Затворники Альтоны Страница 15

Что прикажете — ждать полицию или явиться туда самому?

Иоганна (раздраженно). Вы не попадете в тюрьму.

Франц. Нет?

Иоганна. Разумеется, нет.

Франц. Иными словами, он все уладит.

Иоганна утвердительно кивает.

Вот неуемный. Ничто его не угомонит. (Со злобной иронией.) Чего он только не делал для меня, этот почтенный человек. (Жестом показывает на комнату и на самого себя.) И вот результат! (Яростно.) Идите все к дьяволу!

Иоганна (с подавленным разочарованием). О Франц! Вы просто трус!

Франц (выпрямляясь резким движением). Что? (Берет себя в руки. С подчеркнутым цинизмом.) Да, трус. Ну и что?

Иоганна. А это? (Пальцем касается медалей на его груди.)

Франц. Это? (Срывая медаль, снимает с нее серебряную бумажку.) Медаль шоколадная. (Кладет ее в рот.) Я их заслужил; они мои, и я имею право их съесть. Героизм — мое призвание. А герои... вам самой известно, что это такое.

Иоганна. Нет.

Франц. Они весьма разновидны. Среди них может быть кто угодно: и полицейский и вор. Военный и штатский, штатских, впрочем, меньше, трус и даже смельчак. Как на ярмарке. У них одна общая черта — медали. Я герой-трус и потому ношу шоколадные медали: так пристойней. Хотите? Не стесняйтесь: у меня их тут в ящике больше сотни.

Иоганна. Охотно.

Франц срывает с груди шоколадную медаль, протягивает Иоганне. Она берет ее и ест.

Франц (с внезапной резкостью). Нет!

Иоганна. Что вы сказали?

Франц. Я не позволю жене моего младшего брата судить меня. (С силой.) Я не трус, сударыня, и тюрьма меня не страшит: я живу в ней. Вы и трех дней не выдержали бы такого режима.

Иоганна. Что это доказывает? Вы сами его избрали.

Франц. Я? Дорогая моя, я никогда ничего не выбирал! Я избранный. За девять месяцев до моего рождения мне определили мою будущность, выбрали мне имя, занятие, характер и судьбу. Повторяю — мне навязали этот тюремный режим. Пора понять, что я бы не подчинился ему, не будь на то веских причин.

Иоганна. Каких?

Франц (отступает на шаг. Короткая пауза). У вас глаза заблестели. Нет, сударыня, я не стану исповедоваться.

Иоганна. Вы приперты к стенке, Франц: либо ваши доводы приемлемы, либо жена вашего младшего брата вынесет вам окончательный приговор. (Подходит к нему и хочет сорвать медаль.)

Франц. Так, значит, вы — смерть? Нет, возьмите лучше крест: он из швейцарского шоколада.

Иоганна (взяв крест). Спасибо. (Отходит от него.) Смерть? Разве я похожа на нее?

Франц. Моментами.

Иоганна (взглянув в зеркало). Вы меня удивляете. Когда же?

Франц. Когда вы прекрасны. (Пауза.) Вы орудие в их руках, сударыня. Они подстроили, чтобы вы заставили меня заговорить. А я рискую шкурой, если стану отчитываться в своих поступках. (Пауза.) Впрочем, рискну. Спрашивайте.

Иоганна (после паузы). Почему вы скрываетесь здесь?

Франц. Во-первых, я не скрываюсь. Пожелай я скрыться от преследования, я давно бы уехал в Аргентину. (Указывая на стену.) Вот здесь некогда было окно. Оно выходило туда, где был наш парк.

Иоганна. Почему — был?

Франц. Да.

Мгновение они смотрят друг на друга.

(Продолжает.) Я приказал замуровать его. (Пауза.) Там происходит нечто такое, чего я не хочу видеть.

Иоганна. Что же?

Франц (смотрит на нее с вызовом). Убийство Германии. (Продолжает смотреть на нее с мольбой и угрозой, как бы желая помешать ей говорить: они приблизились к опасной теме.) Молчите. Я сам видел развалины.

Иоганна. Когда?

Франц. По возвращении из России.

Иоганна. С тех пор прошло четырнадцать лет.

Франц. Да.

Иоганна. И вы считаете, что ничего не изменилось?

Франц. Я знаю, что с каждым часом все становится хуже.

Иоганна. Это Лени вас информирует?

Франц. Да.

Иоганна. А газеты вы читаете?

Франц. Она читает их мне. Разрушенные города, разбитые машины, уничтоженная промышленность, растущая безработица. Туберкулез. Страшное падение рождаемости — все это я знаю. Сестра выписывает для меня все статистические данные. (Указывая на ящик стола.) Они у меня в этом ящике. Самое неслыханное убийство в истории. У меня имеются все доказательства. Через двадцать лет и не позже как через пятьдесят умрет последний немец. Не думайте, что я ропщу: мы побеждены, нас убивают, это справедливо. Но, быть может, вы поймете — у меня нет желания быть свидетелем этой бойни. Я не турист и не желаю осматривать разрушенные соборы, сожженные фабрики. Не желаю наносить визиты семьям, загнанным в подвалы. Не желаю шляться среди калек, рабов, предателей и потаскух. Я полагаю, что вы привыкли к этому зрелищу, но скажу откровенно — я бы его не вынес. В моих глазах трусы те, кто может это вынести. Надо было выиграть войну. Любыми средствами. Я говорю любыми. А? Что? Или исчезнуть. Поверьте, у меня хватило бы солдатского мужества застрелиться, но раз немецкий народ смирился с унизительной агонией, которую ему навязали, я решил сохранить себя, чтобы кричать: нет! (С внезапным раздражением.) Нет! Невиновен! (Кричит.) Нет! (Пауза.) Вот и все.

Иоганна (медленно). Унизительная агония, которую ему навязали...

Франц (не сводя с нее глаз). Я все сказал — все.

Иоганна (рассеянно). Да, все. Все. (Пауза.) И по этой причине вы стали затворником?

Франц. По этой единственной причине.

Пауза. Иоганна задумалась.

В чем дело? Заканчивайте вашу работу. Я напугал вас?

Иоганна. Да.

Франц. Почему же, душа моя?

Иоганна. Потому, что вы боитесь.

Франц. Не вас ли?

Иоганна. Того, что я скажу. (Пауза.) Я хотела бы не знать того, что знаю.

Франц (подавляя свою смертельную тоску, вызывающе). А что же вы знаете?

Она колеблется. Они испытующе глядят друг на друга.

Ну? Что вы знаете?

Она не отвечает. Пауза. Они продолжают глядеть друг на друга. Им страшно.

Стук в дверь. Пять ударов, четыре, три раза по два. Легкая улыбка скользит по лицу Франца. Он встает и идет в глубь комнаты. Открывает дверь, там видна ванна.

(Тихо.) Она ненадолго.

Иоганна (вполголоса). Я не стану прятаться.

Франц (приложив палец к губам). Молчите. (Шепотом.) Гордость ни к месту сейчас, не то вы потеряете все, на что надеялись, когда шли сюда.

Она колеблется, потом решается пройти в ванную комнату.

Снова стук.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Франц, Лени.

Лени (входит с подносом в руках. Поражена.) Как? Ты не запер дверь?

Франц. Нет.

Лени. Почему?

Франц (сухо). Ты меня допрашиваешь? (Поспешно.) Дай поднос. И не входи сюда. (Забирает у нее поднос и ставит его на стол.)

Лени (поражена). Что с тобой?

Франц. Он очень тяжелый. (Повернувшись в ее сторону.) Ты что, упрекаешь меня за внимание к тебе?

Лени. Нет, но оно меня пугает. Когда ты добреешь, я жду худшего.

Франц (смеется). Ха-ха!

Лени проходит в комнату, закрывая за собой дверь.

Я не просил тебя заходить. (Пауза. Берет крылышко курицы и ест.) Я буду ужинать. До завтра.

Лени. Погоди. Я хочу попросить у тебя прощения, что затеяла ссору с тобой.

Франц (с полным ртом). Ссору?

Лени. Да. Во время уборки.

Франц (неопределенно). А... сегодня? (Поспешно.) Ну что ж, я прощаю тебя.

Лeни. И я солгала, сказав, что начинаю презирать тебя.

Франц. Отлично! Отлично! Все отлично. (Ест.)

Лени. Я принимаю твоих потомков и подчиняюсь их суду. Хочешь, я сейчас скажу им об этом? (Крабам.) Ракообразные, я почитаю вас.

Франц. Что с тобой?

Лени. Не знаю. (Пауза.) И еще я хотела тебе сказать: мне необходимо, чтобы ты существовал, наследник нашего имени, единственный, чьи ласки меня волнуют не унижая. (Пауза.) Я ничего не стою, но я урожденная фон Герлах, это значит, что я безумно горда и могу любить лишь фон Герлаха. Кровосмесительство — мой закон и моя судьба. (Смеясь.) Словом, таким образом, я укрепляю семью.

Франц (повелительно). Хватит. Психологией займемся завтра.

Она вздрагивает. Снова настораживается, внимательно наблюдает за Францем.

Мы помирились. Честное слово. (Пауза.) Скажи-ка, а горбунья...