Местоположение, или Новый разговор Разочарованного со своим Ба - Константин Маркович Поповский Страница 15

ложь. (Не давая перебить себя, настойчиво). Да, да, да, – не стоят ничего! И это значит, что пока ложь царствует над нами, мы так и будем лепетать наши глупости и тешить себя покоем, отворачиваясь от всего, что не подходит под наши мерки. Но вот вопрос: а что как все эти кровь, смерть, жестокость, предательство, сжигающие страсти, отчаянье и ужас – есть тот язык, которым небо нам хочет втолковать что-то, чего не может вместить никакой другой язык? И что, если все наши грехи и пороки – только дорога, по которой мы убегаем ото лжи, – лекарство, которое мы с отвращением пьем, чтобы победить болезнь? Но если это так, то что же удивляться, что столкновенье с ложью приносит гибель, кровь, страданья, муки, смерть? Коль враг силен, так надо ждать потерь… (Помолчав, глухо). Вы сами видели, святой отец – чтобы коснуться правды приходится иногда платить за это собственною жизнью. Я это говорю сегодня с болью в сердце, потеряв друга, которым был мне принц… (Смолкает).

Священник: Скорбим и молимся о нем вместе с вами. (Помедлив). Но я не сомневаюсь – все обернулось бы иначе, если бы наш принц обратился за помощью и советом к святой матери Церкви.

Первый следователь (Горацио): А, между тем, – вне всякого сомненья.

Короткая пауза.

Горацио (с трудом): Я в этом не уверен.

Первый следователь: Нет?.. (Мельком взглянув на Второго следователя). Довольно странно.

Горацио: Нет, нет, милорд, совсем не потому, что не доверяю ее советам. Причина здесь в другом… Подумайте, кому нужны советы? Наверное, тому, кто немощен, кого одолевают сомненья, кто растерян, слаб или напуган…

Священник: Мы все слабы.

Горацио: Но все по-разному. Для многих и многих эта слабость в том, что они боятся правды, страшась взглянуть ей прямиком в лицо. Вот где нужны совет, поддержка, помощь, – но только не такие, какие человек себе желает сам. Посмотрите почти на любого, и вы в этом убедитесь. Человек отворачивается от того, что его пугает или кажется непреодолимым, а это значит, что он бежит от самого себя, чтобы спрятаться в толпе, среди себе подобных, чтобы получить здесь утешенье и поддержку. Что такое толпа, как не собранье тех, кто поддерживают друг друга в своей слабости? И отчего человек так любит, когда его утешают и убеждают, если не оттого, что он изо всех сил хочет быть обманутым? Возьмите, к примеру, все эти расхожие фразочки, на которые мы все не скупимся, и которые сами охотно принимаем от других, все эти «нет, ты совсем не стар», или «седина тебе к лицу», «ты проживешь еще сто лет», «все будет хорошо», «все обойдется» и многое другое, – на первый взгляд, пустяк, но за которым скрывается напуганная до смерти душа, которая, страшась сказать себе «я стар», «я некрасив», «я смертен», «я безволен», «труслив», «моя жизнь пуста», «бессмысленна», «нелепа», «скучна», – стремится, во что бы то ни стало, сохранить покой неведенья, пусть и ценой обмана, боясь признаться самому себе в той простой правде, без которой никто не сделает вперед и шагу, куда бы он ни шел…

Первый следователь (почти с изумлением): Какой была бы жизнь, когда бы мы все резали в глаза друг другу правду-матку!

Горацио: Такой, милорд, в которой человек не боялся бы смотреть правде в глаза, взяв на свои плечи тяжелый груз ответственности, как это сделал Гамлет. Потому что правда – это всего только ответственность, и ничего больше. И тот, кто принял этот груз, – не побоявшись, подобно принцу, поверить своим глазам и ушам, – тот стал самим собой. (Глядя на священника). А это значит, святой отец, что он уже не нуждается ни в советах, ни в утешениях, на которые так щедра толпа.

Священник: Побойтесь Бога! Церковь – не толпа!

Горацио: Но только потому, что каждый здесь, теснясь плечом к плечу, и повторяя вместе со всеми слова молитвы, и исповедуя все то, что велит нам Символ веры, стоит один, в безлюдье, как в пустыне, без человеческой помощи и поддержки, взяв на себя груз ответственности и отвечая только перед небом. Уберите это – и что останется? Да все та же толпа, к тому же, погрязшая в суевериях, ничуть не меньших, чем суеверия язычников.

Первый следователь (глядя на священника): Так, так, так, так…

Священник: Вы требуете от человека слишком много.

Горацио (почти насмешливо): Да, разве я?

Короткая пауза. Все смотрят на Священника, ожидая от него ответа.

Помилуйте, святой отец! Да, неужели же Спаситель приходил к толпе? А я-то, грешным делом, думал, что он приходит к каждому из нас, чтоб каждый мог подняться и стать собой… Что, разве это толпа стоит в воскресенье перед Святою Чашей, а не всегда лишь одинокий человек, со всей ответственностью решившийся взглянуть в глаза небесам и вынести их взгляд?

Священник (упрямо): Нет, слишком, слишком…Человеку достаточно совсем немного, чтобы быть уверенным, что он стоит на правильном пути, ведущим нас к спасению, коль со смирением он примет все, что предлагает, советует и на чем настаивает мать святая Церковь, чье иго – благо.

Первый следователь (Горацио): Что скажете теперь?

Горацио: Сказать, пожалуй, нечего… Ну, разве только вот что… Однажды, я видел, как сжигали двух ведьм. Одна из них богохульствовала, а другая молилась. Как вы думаете, святой отец, кто из них был ближе к спасению?

Первый следователь (Священнику): Ага! Парируйте.

Священник: Нет, нет. Я не скажу того, что вы от меня ждете. Откуда нам знать то, что открыто только Богу? Он читает в сердцах, тогда как мы судим только по поступкам.

Горацио: Так и предоставьте Ему делать это дальше.

Первый следователь (Священнику): Ага!

Горацио: Нет, в самом деле, если уж Он посчитал нужным открыть нам столь странным способом дьявольские козни, а ложь, упрятанную так глубоко, что никаким другим способом ее было не достать, вывел наружу, то отчего бы нам не принять это как должное, а не торопиться поскорее объявить все это небылицей?.. Ей-Богу, это даже интересно! Возьмите любой «Катехизис» – и вы там прочитаете, что небеса свободны от нашей арифметики и алгебры, и что у них другие мерки, по которым они мерят, – но все это одни только слова, да, к тому же, еще и пустые, потому что стоит только небесам мельком взглянуть нам прямо в глаза, как мы спешим поскорее отвести взгляд и сразу валим все на дьявольское наваждение, чтобы сохранить свой покой. (Смолкает).

Короткая пауза.

Первый следователь (Священнику): Ну? Что вы ему теперь ответите?

Священник: Со смиреньем повторю еще раз: где кровь и грязь, там небо далеко.

Горацио (почти кричит): Да, лучше кровь и грязь, чем ложь и притворство!..