Александр Островский - Доходное место Страница 16

Жадов. Я живу очень бедно… Для меня бы стало; но для жены, которую я очень люблю… Позвольте мне опять служить под вашим начальством… дядюшка, обеспечьте меня! Дайте мне место, где бы я… мог… (тихо) приобресть что-нибудь.

Полина (Вишневской). Подоходнее.

Вышневский (хохочет). Ха, ха, ха!.. Юсов! Вот они, герои-то! Молодой человек, который кричал на всех перекрестках про взяточников, говорил о каком-то новом поколении, идет к нам же просить доходного места, чтобы брать взятки! Хорошо новое поколение! ха, ха, ха!

Жадов (встает). Ох! (Хватается за грудь.)

Юсов. Молод был! Разве дело говорил! Одни слова… Так они словами и останутся. Жизнь-то даст себя знать! (Нюхает табак.) Бросишь философию-то. Только то нехорошо, что прежде надобно было умных людей послушать, а не грубить.

Вышневский (Юсову). Нет, Юсов, помнишь, какой тон был! Какая уверенность в самом себе! Какое негодование к пороку! (Жадову, более и более разгорячаясь.) Не ты ли говорил, что растет какое-то новое поколение образованных, честных людей, мучеников правды, которые обличат нас, закидают нас грязью? Не ты ли? Признаюсь тебе, я верил. Я вас глубоко ненавидел… я вас боялся. Да, не шутя. И что ж оказывается! Вы честны до тех пор, пока не выдохлись уроки, которые вам долбили в голову; честны только до первой встречи с нуждой! Ну, обрадовал ты меня, нечего сказать!.. Нет, вы не стоите ненависти – я вас презираю!

Жадов. Презирайте, презирайте меня. Я сам себя презираю.

Вышневский. Вот люди, которые взяли себе привилегию на честность! Мы с тобой осрамлены! Нас отдали под суд…

Жадов. Что я слышу!

Юсов. Люди – всегда люди.

Жадов. Дядюшка, я не говорил, что наше поколение честней других. Всегда были и будут честные люди, честные граждане, честные чиновники; всегда были и будут слабые люди. Вот вам доказательство – я сам. Я говорил только, что в наше время… (начинает тихо и постепенно одушевляется) общество мало-помалу бросает прежнее равнодушие к пороку, слышатся энергические возгласы против общественного зла… Я говорил, что у нас пробуждается сознание своих недостатков; а в сознании есть надежда на лучшее будущее. Я говорил, что начинает создаваться общественное мнение… что в юношах воспитывается чувство справедливости, чувство долга, и оно растет, растет и принесет плоды. Не увидите вы, так мы увидим и возблагодарим Бога. Моей слабости вам нечего радоваться. Я не герой, я обыкновенный, слабый человек; у меня мало воли, как почти у всех нас. Нужда, обстоятельства, необразованность родных, окружающий разврат могут загнать меня, как загоняют почтовую лошадь. Но довольно одного урока, хоть такого, как теперь…. благодарю вас за него; довольно одной встречи с порядочным человеком, чтобы воскресить меня, чтобы поддержать во мне твердость. Я могу поколебаться, но преступления не сделаю; я могу споткнуться, но не упасть. Мое сердце уж размягчено образованием, оно не загрубеет в пороке.

Молчание.

Я не знаю, куда деться от стыда… Да, мне стыдно, стыдно, что я у вас.

Вышневский (поднимаясь). Так поди вон!

Жадов (кротко). Пойду. Полина, теперь ты можешь идти к маменьке; я тебя держать не стану. Уж теперь я не изменю себе. Если судьба приведет есть один черный хлеб – буду есть один черный хлеб. Никакие блага не соблазнят меня, нет! Я хочу сохранить за собой дорогое право глядеть всякому в глаза прямо, без стыда, без тайных угрызений, читать и смотреть сатиры и комедии на взяточников и хохотать от чистого сердца, откровенным смехом. Если вся жизнь моя будет состоять из трудов и лишений, я не буду роптать… Одного утешения буду просить я у Бога, одной награды буду ждать. Чего, думаете вы?

Короткое молчание.

Я буду ждать того времени, когда взяточник будет бояться суда общественного больше, чем уголовного.

Вышневский (встает). Я тебя задушу своими руками! (Шатается.) Юсов, мне дурно! Проводи меня в кабинет. (Уходит с Юсовым.)

Явление пятое

Вышневская, Жадов, Полина и потом Юсов.

Полина (подходит к Жадову). Ты думал, что я в самом деле хочу тебя оставить? Это я нарочно. Меня научили.

Вышневская. Помиритесь, дети мои.

Жадов и Полина целуются.

Юсов (в дверях). Доктора! Доктора!

Вышневская (приподнимаясь в креслах). Что, что?

Юсов. С Аристархом Владимирычем удар!

Вышневская (слабо вскрикнув). Ах! (Опускается в кресла.)

Полина со страху прижимается к Жадову; Жадов опирается рукой на стол и опускает голову.

Юсов стоит у двери, совершенно растерявшись.

Картина.

1857