Карло Гольдони - Веер Страница 17

Граф. Подайте мне счет, я заплачу. (Вынимает золотую табакерку и берет щепоть табаку.)

Коронато (в сторону). Я вижу, у него — золотая табакерка, значит, он заплатит.

Мораккьо (Джаннине). Ты поставила все-таки на своем!

Джаннина. Кажется, да.

Мораккьо. Если потом пожалеешь, пеняй на себя.

Граф. Никогда она не пожалеет, я всегда буду ей покровительствовать.

Мораккьо. Хлеба, хлеба нам надо, а не покровительства. (Входит в дом.)

Граф. Итак, когда же свадьба?

Креспино. Скоро.

Джаннина. Хоть сейчас.

Явление четырнадцатое

Те же и барон, вышедший из аптеки.

Барон. Ну как, синьор граф, видели вы синьору Кандиду? Передали ей веер? Почему вы не хотели доставить мне удовольствие самому поднести его ей?

Джаннина (в сторону). Как! Значит, синьор Эваристо не получил веера?

Граф. Я еще не видел синьору Кандиду. Что же касается веера, то у меня есть другой, специально для вас. А вот и синьора Джертруда.

Явление пятнадцатое

Те же, а также Джертруда, Эваристо и Сузанна, все трое вышедшие из лавки Сузанны.

Джертруда (Сузанне). Будьте любезны, попросите сюда мою племянницу. Скажите ей, что мне необходимо с ней поговорить.

Сузанна. Сейчас позову. (Идет к вилле, стучит, ей открывают, и она входит.)

Джертруда (тихо, к Эваристо). Мне не хочется принимать у себя графа и барона. Мы можем поговорить здесь.

Граф. Синьора Джертруда, мы с бароном как раз направлялись к вам.

Джертруда. Весьма вам обязана. Но сейчас приятное время для прогулки, давайте лучше подышим свежим воздухом.

Барон (мрачно). Со счастливым возвращением, синьор Эваристо.

Эваристо (резко). Ваш покорный слуга!

Явление шестнадцатое

Те же, Кандида и Сузанна, вышедшие из виллы.

Кандида. Что прикажете, тетушка?

Джертруда. Пройдемся немного.

Кандида (в сторону). Боже, этот изменник Эваристо уже здесь.

Джертруда (Кандиде). Почему вы без веера?

Кандида. А разве вы не помните, что сегодня утром я его сломала?

Джертруда. Да, правда. Если бы можно было найти другой!

Барон (тихо, графу, выразительно его подталкивает). Сейчас как раз удобный момент, чтобы отдать ей веер.

Граф (тихо, барону). Неудобно как-то при всех.

Джертруда. Синьор Эваристо, нет ли у вас, случайно, веера?

Эваристо. Вот он. Я рад вам услужить. (Показывает веер Джертруде, но не отдает.)

Кандида с негодованием отворачивается в другую сторону.

Барон (тихо, графу). Ваш веер!

Граф (барону). Какого черта! Что вы!

Барон (графу). Достаньте ваш.

Граф (барону). Нет, только не сейчас.

Джертруда. Племянница, не хотите ли принять любезное подношение синьора Эваристо?

Кандида. Нет, синьора, простите меня, веер мне не нужен.

Граф (барону). Вот видите, она не принимает.

Барон (графу). Дайте же мне ваш, дайте…

Граф (барону). Хотите создать повод для дуэли?

Джертруда. Нельзя ли узнать, почему вы не хотите принять этот веер?

Кандида (Джертруде, резко). Потому что он не мой; потому что он не мне предназначался. А раз он не мой, неприлично настаивать, чтобы я его приняла.

Джертруда. Синьор Эваристо, вам придется оправдаться.

Эваристо. Охотно, если разрешите.

Кандида (хочет уйти). С вашего позволения…

Джертруда. Останьтесь здесь, я вам приказываю!

Кандида остается.

Барон (тихо, графу). Что здесь происходит?

Граф (тихо, барону). Я ничего не понимаю.

Эваристо (Сузанне). Синьора Сузанна, видели ли вы когда-нибудь этот веер?

Сузанна. Да, синьор, это как раз тот самый веер, который сегодня утром вы купили у меня, а я имела глупость вообразить, что вы купили его для Джаннины.

Джаннина (Сузанне). Вот это мне нравится — "имела глупость"!

Сузанна. Да, я признаю свою вину. А вы поучитесь-ка у меня не бояться говорить правду. А кроме того, у меня было некоторое основание так думать, потому что синьор Эваристо отдал веер вам.

Эваристо (Джаннине). Скажите, зачем я отдал вам веер?

Джаннина. Чтобы передать его синьоре Кандиде, но когда я хотела ей вручить его, она на меня накинулась и не дала слова сказать. Потом я хотела вернуть его вам, но вы не пожелали, и я передала его Креспино.

Креспино. А я упал, и Коронато выхватил у меня веер.

Эваристо. Но где же Коронато? Как он у него пропал?

Креспино. Тише, не зовите его. Благо его нет, я расскажу вам всю правду. Зашел я в гостиницу за вином, вижу, лежит веер, я его и унес.

Эваристо. И что же вы с ним сделали?

Креспино. Подарил его графу.

Граф. А я подарил его барону.

Барон (графу, презрительно). Потом отобрали!

Граф. Да, и вручил его синьору Эваристо.

Эваристо. А я синьоре Кандиде.

Кандида делает реверанс, берет веер и радостно смеется.

Барон (графу). Позвольте, что все это значит? Что за неразбериха такая? Я из-за вас попал в дурацкое положение.

Граф. Клянусь небом, клянусь небом, синьор Эваристо!..

Эваристо. Полно, полно, синьор граф, успокойтесь. Мы же все друзья. Дайте мне лучше щепотку табаку.

Граф. Уж я такой: когда со мной по-хорошему, я перестаю горячиться.

Барон. Вам-то что горячиться, пожалуй, горячиться надо мне.

Джертруда. Синьор барон…

Барон (Джертруде). А вы, синьора, изволите издеваться надо мной?

Джертруда. Простите меня. Вы мало меня знаете, синьор. Я не пренебрегала ни одной из своих обязанностей, я выслушала ваши предложения; моя племянница тоже выслушала их и приняла, а я с удовольствием согласилась.

Граф (барону). Слышите, а что я вам говорил?

Барон (Кандиде). А вы, синьора, зачем обнадеживали меня? Зачем обманывали?

Кандида. Простите меня, синьор. Меня волновали два противоположных чувства: намести я хотела стать вашей женой, но любовь снова толкнула меня к Эваристо.

Граф. Ну, здесь я уж ни при чем.

Эваристо. Да, будь вы менее торопливым кавалером и моим более искренним другом, вы никогда не очутились бы в таком положении.

Барон. Да, согласен. Признаюсь в своей страсти, осуждаю свою слабость, но презираю дружбу с графом и его поведение. (Раскланивается и уходит.)

Граф. Полно вам, останемся друзьями! Это все шутки. Мы ведь с вами коллеги и друг друга хорошо знаем. Ну, а теперь все улажено, можно подумать и о свадьбе.

Джертруда. Пойдемте к нам, и надеюсь, что все устроится к общему удовольствию.

Кандида обмахивается веером.

Эваристо (Кандиде). Довольны ли вы, что этот желанный веер наконец находится в ваших руках?

Кандида. У меня нет слов, чтобы выразить вам свою радость.

Джаннина. Ну и веер! Он всех нас перебаламутил, от первого до последнего.

Кандида. Его привезли из Парижа?

Сузанна. Прямехонько из Парижа, даю вам слово.

Джертруда. Пойдемте, приглашаю вас всех ужинать. (К актерам.) Выпьем за здоровье того, кто нам этот ужин приготовил, и поблагодарим тех, кто окажет нам честь и разделит его с нами.

Примечания

Интерес русских переводчиков, критиков и деятелей театра к драматическому наследию Гольдони, Гоцци и Альфьери проявлялся на разных этапах нашей национальной литературной и театральной культуры. Обращение к тому или иному имени или конкретному произведению диктовалось не только (а иногда и не столько!) абсолютной значимостью самого явления, сколько реальными потребностями и задачами, стоявшими перед русской литературой и сценой. Интерес этот был прежде всего жизненно-активным, а не музейным, историко-литературным.

Не случайно, что в России первым из трех корифеев итальянского театра XVIII века привлек к себе внимание Карло Гольдони. Дело здесь не только в популярности его имени в театре Западной Европы, на который в пору своего становления ориентировался русский театр. В 70-80-е годы появляются переводы по меньшей мере пяти комедий Карло Гольдони (среди них «Лгун» и "Хитрая вдова"). Часть этих переводов безусловно принадлежит Я. Б. Княжнину, известному литератору екатерининского времени, одному из первых крупных русских драматургов. Именно тогда шла речь о создании русской национальной бытовой комедии с просветительским уклоном. Практическое освоение готовых образцов, их «приспособление» к русской сцене вполне отвечало насущным потребностям отечественного театра. Имена действующих лиц русифицировались (Панталоне, например, превращается в Пантелея, Труффальдино в Провора и т. д.), опускались реалии чуждого русскому зрителю быта, но в целом это были все же переводы, а не бесконечно вольные «рефундиции». Заслуживает упоминания тот факт, что Я. Б. Княжнин переводил непосредственно с итальянского языка. Рукописи и актерские списки ряда переводов Гольдони затерялись. Но два перевода ("Домашние несогласия" и "Лгун") были изданы отдельными выпусками (1773 и 1774), а в 1786 году оба вошли в сборник "Российский театр" (где печатались лучшие оригинальные и переводные пьесы). Первые переводы и постановки комедий Гольдони появились в России в период между «Бригадиром» (1769) Фонвизина и его же знаменитым «Недорослем» (1782), положившим начало национальной комедийной традиции.