Дома вдовца - Бернард Шоу Страница 17

Сарториус (в гневе). Кто это вас заставляет страдать, мисс? Где б ты была сейчас, если б твоя бабушка не простаивала по тринадцать часов в день у корыта, чтобы только поднять меня на ноги, почитая себя богачкой, когда ей удавалось заработать пятнадцать шиллингов в неделю?

Бланш (сердито). Жила б, наверно, так же, как она, вместо того чтобы жить лучше. А по-твоему, нужно залезть обратно в эти трущобы — вот те, что здесь описаны, и копошиться там в грязи в память бабушки? Мне противно об этом думать! Я знать об этом ничего не хочу! Я тебя за то и люблю, что ты воспитал меня для лучшей доли! (В сторону, отворачиваясь.) Я бы возненавидела тебя, если б ты этого не сделал.

Сарториус (сдается). Хорошо, дитя мое. Должно быть, для тебя, при твоем воспитании, естественно так чувствовать. Так именно и чувствуют настоящие леди. Не будем ссориться из-за этого. Больше тебе не придется страдать. Я решил отремонтировать эти дома и впредь пускать квартирантов совсем другого сорта. Ну? Ты довольна? Я только жду согласия владелицы земельных участков, на которых они построены, — леди Роксдэл.

Бланш. Леди Роксдэл?

Сарториус. Да. Но я рассчитываю, что и держатель закладной возьмет на себя часть риска.

Бланш. Держатель закладной! Ты хочешь сказать... (Не решается закончить. Сарториус делает это за нее.)

Сарториус. Гарри Тренч, да. И заметь, Бланш, если он одобрит мой план, мне придется встречаться с ним на дружеской ноге.

Бланш. И приглашать его к нам в дом?

Сарториус. Только по делу. Ты можешь не выходить к нему, если не хочешь.

Бланш (очень взволнована). Когда он придет?

Сарториус. Тут нельзя терять времени. Ликчиз поехал за ним.

Бланш (в смятении). Так он сейчас будет здесь! Что мне делать?

Сарториус. Советую тебе поздороваться с ним, как будто ничего не произошло, а затем уйти и не мешать нашему деловому разговору. Или ты боишься встретиться с ним?

Бланш. Боюсь! Нет, я не боюсь. Еще бы я стала бояться! Но...

Голос Ликчиза (за дверью). Прямо, прямо, доктор. Вы тут еще ни разу не бывали, но я-то знаю этот дом, как свой собственный.

Бланш. Они уже приехали. Не говори, что я тут. (Убегает в кабинет.)

Входит Ликчиз, а с ним Тренч и Кокэйн, оба во фраках. Кокэйн с чувством жмет руку Сарториусу. Тренч, какой-то огрубевший и надутый, — видно, он еще не примирился с нанесенной ему обидой, — коротко и сухо кланяется Сарториусу. Общую неловкость несколько рассеивает Ликчиз, который говорит без умолку, пока все они рассаживаются вокруг большого стола: Тренч ближе к камину, Кокэйн к роялю, а остальные между ними; Ликчиз рядом с Кокэйном.

Ликчиз. Ну, вот мы опять все вместе. Собрание друзей? Мистера Кокэйна вы помните? Он теперь со мной работает, помогает мне, как друг, насчет писем и прочего. Секретарь, одним словом. Я-то не бог весть какой писатель, литературного слога у меня нет, вот он и подпускает его куда надо, в письма или там в проспекты и объявления. Верно, Кокэйн? Что ж, зазорного в этом ведь ничего нет. Вот он мне и сегодня помог — уговорил своего старого приятеля, доктора Тренча, насчет того дельца, о котором мы с вами беседовали.

Кокэйн (с видом неподкупной добродетели). Нет, мистер Ликчиз, я его не уговаривал. Нет. Для меня это вопрос принципа. Я сказал ему: Гарри, это ваш долг — ваш долг! — превратить эти омерзительные конуры в удобные и благоустроенные жилища. Ваша обязанность, как человека науки, содействовать оздоровлению общества. В вопросах долга нет места уговорам, даже со стороны лучшего друга.

Сарториус (Тренчу). Я тоже, как прекрасно выразился мистер Кокэйн, смотрю на это как на свою обязанность; обязанность, которой я, быть может, слишком долго пренебрегал из сострадания к беднейшим нашим квартирантам.

Ликчиз. А конечно, обязанность, это же ясней ясного, джентльмены. Долг! В делах я, знаете ли, сам жох, своего никому не уступлю. Но раз долг — тут уж не поспоришь!

Тренч. Не знаю, почему это сейчас мой долг, а четыре месяца тому назад не было моим долгом? Для меня это просто вопрос выгоды.

Кокэйн. Стыдитесь, Гарри, стыдитесь! Позор!

Тренч. Заткнитесь, дурак!

Кокэйн вскакивает.

Ликчиз (хватая его за полу и удерживая на месте). Легче, легче, мистер секретарь. Доктор Тренч пошутил.

Кокэйн. Я требую, чтобы он взял назад свои слова! Меня назвали дураком!

Тренч (мрачно). А вы и есть дурак!

Кокэйн. В таком случае вы набитый дурак! Вот вам!

Тренч. Очень хорошо. Этот вопрос, значит, улажен.

Кокэйн, фыркнув, садится.

Я хочу сказать вот что. Нечего тут разводить канитель. Насколько я понимаю, Робинз Роу решено снести и на ее месте проложить новую улицу с выходом на набережную; и вся штука в том, чтобы нам получить побольше компенсации.

Ликчиз (ухмыляется). Правильно, доктор Тренч. В самую точку.

Тренч (продолжает). И по-видимому, положение таково: чем грязней дом, тем больше от него дохода, а чем он чище, тем большую за него дают компенсацию. Поэтому долой грязь и да здравствует чистота.

Сарториус. Я бы не стал, пожалуй, употреблять столь резкие выражения, но...

Кокэйн. Совершенно справедливо, мистер Сарториус, совершенно справедливо! Трудно найти более безвкусные, более бестактные выражения!

Ликчиз. Ну, ну, ну!..

Сарториус. Тут я с вами не согласен, мистер Кокэйн. Доктор Тренч говорит откровенно, как деловой человек. Я смотрю шире — как общественный деятель. Мы живем в век прогресса, когда гуманные идеи получают все более широкое распространение: это нужно принять в расчет. Но практические доводы у меня те же, что и у него. А при данных обстоятельствах я не счел бы себя вправе требовать большой компенсации.

Ликчиз. Ну да. А если бы и потребовали, так вам бы не дали. Позвольте, я вам объясню, доктор Тренч. Весь фокус, видите ли, в том, что церковные советы имеют законное право совать нос в такие вот дома, где живет всякая голь перекатная, и вполне могут испортить нам всю музыку. В доброе старое время это не имело значения, потому что церковные советы — это были мы сами. Ни про какие выборы тогда и слуху не было, а просто приходили мы все десять человек, в одну комнату, да и выбирали друг другана потом делали все что нам угодно. Ну,