Михаил Рощин - Девочка, где ты живешь? (Радуга зимой) Страница 2

В комнату без стука входит Яшка, делает на ходу упражнения.

Яшка. Дядь Петь, не пришла еще Катька ваша?

Петр Петрович. Так, шестнадцать, двадцать три… А белила почем?… (Яшке.) Нет еще, нету… Не мешай… Да ты куда, куда?

Яшка пробирается к мольберту.

Нельзя, не заглядывай, не готово еще!… Фу ты, сбился ведь!

Яшка (отступает). Упражнение шестое: ноги на ширину плеч, гантели за голову, наклон туловища вперед… И-раз! Я все равно знаю, чего вы рисуете. А только все эти рисования – тьфу! Спорт – вот сила!… И-два!

Петр Петрович. Тебе уши давно, что ль, не драли? Сказали, нету ее, и давай отсюда!

Яшка. И-раз! И-два!… А вы в бане были? Все в баню ходите? Отсталый парод! И-раз!… Спортсмена бы лучше нарисовали, в парке у нас повесили!… А Катьке вашей будет сегодня, ей тетя Кланя даст!

Петр Петрович. Не твоего ума, чего мне рисовать! (Вдруг кричит.) Иди отсюда, ну!…

Яшка. Подумаешь! Я пришел… что у вас там чайник кипит.

Петр Петрович. Чайник? Так бы и сказал. (Идет к двери.)

Яшка. А меня вот отец боится теперь трогать, я как разряд получил, так боится! Упражнение седьмое!…

Петр Петрович вытягивает Яшку из комнаты. По едва дверь закрылась, Яшка появляется снова. Подходит к мольберту, смотрит, усмехается.

Художник! От слова «худо»… Только и знает одну еду рисовать. Во, видели? И зачем это художники? Ну какая от художников польза? То ли дело спортсмены! Рраз!

В дверь стучат, входит Володя, молодой, рассеянного вида, в синем халате, в очках. Яшка тушуется. Володя сначала его не замечает.

Володя. Катя!… Анна-Мария!… (Расстроенно.) И Анны-Марии нет… (Видит Яшку, оживляется, убирает руки назад.) А-а, сударь! Вот вы где! Ну, на какой странице?

Яшка. На… на… на семьдесят…

Володя. Только не врать!

Яшка. А чего я? Когда я врал-то?

Володя. Ну ладно, ладно, на какой?

Яшка. На этой… па семьдесят шестой.

Володя. Так. Вчера на семьдесят третьей, а сегодня на семьдесят шестой. Прогресс! А ведь я предупреждал, а?

Яшка. Да чего я, да я ничего…

Володя. Предупреждал ведь, предупреждал… Защищайтесь! (Выхватывает из-за спины две блестящих шпаги, одну бросает Яшке и начинает атаку.)

Яшка (роняет гантели, неумело крутит шпагой). Ой! Володь! Не буду больше!…

Володя. Защищайтесь, сударь, защищайтесь! Сила – раз! Ловкость – два! Нужны одни спортсмены… Ага!… А книжки читают одни дураки!

Яшка. Ой, не надо! Не буду! Ой!

Они фехтуют. Яшка не умеет, Володя загоняет его то на стул, то под стол.

Володя. Так! Так!… Бить девчонок, обижать слабых – это вы можете! Ну, ну, где же ваша сила и ловкость!

Яшка. Да не надо, не надо! Я в это не умею! Я вам не мушкетер!

Володя. Не мушкетер, не мушкетер, это уж точно!… Ага!…

Володя подкалывает Яшку, тот с воплем убегает. Володя – за ним, едва не сбивает с ног Петра Петровича с чашками в руках.

Петр Петрович. Да тише! Вот здоровые дурни!… А этот-то, а? Ученый! Чему он только ученый!… Так… (Собирается чаевничать.) А если ездить на трамвае, а не в автобусе. Это еще сколько?

Возвращается Володя.

Ну? Чудишь все, ученый?

Володя. Чудю, дядя Петя, чудю. Чудю?… Черт, как сказать?… Чудю.

Петр Петрович. Все с ребятишками. Как маленький. Тебе б своих уж давно завесть, а ты… Ей-богу, хороший ты парень, а к делу не пристанешь никак.

Володя. Да что ж к делу, дядя Петь, дело у меня есть. Не получается только… Из бани, что ли?

Петр Петрович. Да, сходил.

Володя. Так не мешало б, а? У меня там где-то огурчик есть, мама из Мичуринска прислала…

Петр Петрович. Огурчик? Это ничего… Огурчик… (Задумывается.) Но это что! Я вот чего хочу всю жизнь, я это… Вот, погоди. Красок, понимаешь, не хватает, холста тоже, а то б я сперва, значит, по отдельности. Вот. (Достает из кармана карточку меню.) Вот. (Торжественно.) Холодные закуски. Так. Икра кетовая в яйце. Понимаешь? Яичко беленькое, а там, в сердечке, икра. Сурик. И тут же лучок зелененький, маслице. Во эскиз! Пальчики оближешь!… Дальше! (Читает.) Осетрина заливная. Тут одних оттенков сколько, оттенков! Или еще, погоди. (Листает.) Рыбное ассорти, мясное ассорти, поросенок с хреном. Нет, вот из горячих: филе, соус мадера! А?

Володя. Вкусно!…

Петр Петрович. Вот то-то что!… Но это эскизы все, эскизы… Главная мечта – другая… Знаешь картину «Явление Христа народу»? Во! Такой бы холст достать! И на него – все разом! Стол, значит, скатерть белая, а на ней! На первом, значит, плане семга, селедочка, графинчик, конечно, со стопочкой, редисочка, да, огурчик твой из Мичуринска. (Заглядывает в меню.) Язык говяжий с гарниром… А в перспективе – борщ дымится!… Да от такой картины народ за уши не оттащишь!…

Володя смеется.

Что ты! Я всю жизнь над этим работаю. Мне бы только холст!… (Прислушивается.)

За дверью шум, звон посуды, громыханье.

Ну вот, явилась! Эх! (Суетится.)

Володя на цыпочках выходит. На пороге – толстая, закутанная тетя Кланя. В руке авоська с тремя пустыми бутылками.

Тетя Клан я. Нет, это что? А? Всякий раз с евонными бутылками история! (Зовет.) Икатерина! (Мужу.) Пришел уж? Чаек пьешь? Картошку-то бросил в суп?… Икатерина где?…

Петр Петрович. Что шумишь-то? Что? Во, ураган!

Тетя Клан я. Ах, мы нежные какие! Не пошуми вам! Я вон на морозе полный час с одними его бутылками сдавать выстояла! А им шумно!… Чтоб я у него еще бутылки подбирала! Я им в окошко-то подаю, а они мне ее обратно пихают! Чего это, говорю, и горлышко у ней в порядке! А то, говорят, что эту бутылку, мать, ехай в Америку сдавать!… Ну, не надсмешка? Пойти да звездапуть ему по ученой-то башке! Свово питья мало – еще заграничную пьют! Где Катька, спрашиваю? Ее не за дрожжами, за смертью посылать!

Петр Петрович (посмеивается). Да будет воевать-то! Садись, чай вот, с холоду-то… Придет сейчас…

Тетя Кланя. Придет она, как же!… Баранки вон в сумке, возьми, сейчас разденусь, застыла вся. (Ворчит.) И что ж это такое, а? Что за народ такой! (Выходит, разматывая платок.) Петр Петрович. Баранки… Почем же у нас баранки?

Входят Катя и Гена.

Катя. Входи, входи, не бойся! Видишь, как у нас хорошо! Я ж говорила, тепло и картины. Смотри, как хорошо!

Гена смотрит, не понимая, но Катя шепчет, касается ладонью стены, и вдруг меркнет свет, и становится так, как Кате хочется: волны тепла наполняют комнату, и картины горят разноцветным фосфором, оживают, поросенок хрюкает, а генерал жует и подмигивает. Петр Петрович с красивым бантом стоит у мольберта. Стена делается прозрачной, и за стеной мы видим Володю в старинной шапочке и мантии – он колдует над ретортой и поет песенку:

«Пришел рассвет, пришла заря,Петух пропел на крыше,Он разбудить хотел царя,Но царь его не слышал.Зато услышали его,Кто рано поднимается,Да, те услышали его,Кого это касается.Они отважною толпойПрошли по звонкой мостовой,И тот, кто знамя первым нес,Выл доктор Ухо-Горло-Нос,Да, Ухо-Горло-Нос.Царю пришлось прочистить слух,И с той поры он слышит,Когда зарю поет петухНа самой дальней крыше».

Катя пританцовывает и кружится, Гена достает скрипку и играет. Володя извлекает из колбы фантастические спектры, поют уже все вместе. И вдруг эту прекрасную картину нарушает вопль тети Клани. Огни гаснут, и дети, одетые, снова стоят на пороге, а Петр Петрович извлекает из сумки баранки.

Тетя Кланя. Икатерина-а! (Входит с двумя камнями в руках.) Где она, окаянная? Нечистый бы ее не видал!… А! Вот она, голубушка! Явилась!… Это что опять, а? (Петру Петровичу.) Видал? Опять камни в уборной! Все защищаешь ее, все жалеешь! Нет чтоб снять ремень да поучить как следовает раз-другой! Рисуешь все! Делать больше печего, как денежки на краски изводить!… Что это, а? Поглядите, люди добрые! Натаскала опять камней полную уборную! В гроб вы меня загоните! Ну чего, скажи ты мне, натаскала опять камней? Ноги чтоб люди ломали? Чтоб сейчас все выкинула! Когда ж отдых-то мне уж от вас будет! Этот чудит, эта чудит! От соседей стыда не оберешься! Ступай! Все унеси!…

Катя уносит камни, Гена идет за ней, тетя Кланя тоже.

Петр Петрович (протяжно). Натюрморт!… (Пьет чай.)

Входит Яшка.

Яшка. Дядя Петь, я тут гантели свои оставил. (Объясняя.) Ну, эти, и-раз, и-два!… (Ищет.)

Петр Петрович. Гантели, мантели, давай-давай отсюдова! Яшка. Да сейчас!… Ну что, говорил я, будет вашей Катьке? Она все время в уборную камни таскает. Как мороз, так и таскает. (Гогочет.) Греет их. Погреет и обратно уносит. А на их место другие. Холодно, мол, им! Камням! (Хохочет.) Булыжники!…