Марио Фратти - Клетка Страница 2

Кристьяно (наконец получает возможность показать свою эрудицию). Михаил Павлович, его брат и биограф, писал в своих воспоминаниях: «Он меньше всего способен на физический труд.» (С воодушевлением поясняет.) Он не сразу нашел свое место в жизни. Получил медицинское образование в 1884, но окончательно бросил практику, потому что не мог больше смотреть на окружавшие его страдания. (Эмоционально.) Никто из писателей всех времен тоньше его не чувствовал!

Первый гарсон. Кстати — насчет того душевного состояния, которое можно найти в его рассказах — это и в наше время случается. Два моих приятеля рассказывали, что они в детстве писали письма с мольбой о помощи, а на конверте, вместо адреса — «Дяде» или «Дедушке».

Кристьяно (профессорским тоном). «Письмо», том третий, страница тридцать два.

Первый гарсон (продолжает). Все перед зеркалом мечтали, воображая разные приключения, катастрофы.

Кристьяно. «Зеркало». (Цитирует на память.) «Что–то падает из рук Нелли и стучит о пол. Она вздрагивает, вскакивает и широко раскрывает глаза. Одно зеркало, видит она, лежит у ее ног, другое стоит по–прежнему на столе. Она смотрится и видит бледное заплаканное лицо. Серого фона уже нет.» Том четвертый, страница восьмая.

Первый гарсон (второму). А ты?

Второй гарсон (озадаченно). Что?

Второй гарсон. Ты никогда не мечтал перед зеркалом: «Я буду чемпионом, буду участвовать в Олимпийских играх»?

Второй гарсон. Конечно.

Первый гарсон. Чехов все предугадал. Профессор… (Поправляется.) Я хотел сказать — маэстро, часто меня спрашивает: ”Ты знаешь кого–то, кто сделал то–то, или ведет себя так–то?» Я таких вспоминаю, а он мне называет рассказ и страницу. Этот Чехов — такой писатель! Волшебник.

Кристьяно (полностью вовлечен в беседу). Он глубоко страдал от человеческой заурядности, развращенности, зависти, лакейства. Он препарирует людей хирургическим ланцетом. Например, в школе, когда у вас был экзамен, как вы себя вели? От того момента, как вы вышли из дома, и до того, как пришли в школу? Подумайте… От дома до школы?

Первый гарсон (через некоторое время). По дороге заходил в церковь, молился, давал милостыню.

Кристьяно (удовлетворенно, ко второму). Хорошо. А ты?

Второй гарсон (показывая на первого). Заходил в церковь, молился, давал милостыню.

Кристьяно (торжествующе). «Случай с классиком.» (Цитирует по памяти.) «Перецеловал все иконы, подал нищему две копейки…» Том первый, глава шестая, страница тридцать пять. Видите? Он все про вас знает! Это малодушие — молиться Богу только в момент нужды. Но вы все так себя вели. (Приободренный результатом допроса.) Никогда с вами не случалось такого, как, например, гуляя с девушкой, проклинать ее за болтливость, потому что придется еще ее провожать домой?

Первый гарсон. Еще как!

Второй гарсон (кивает). Действительно.

Кристьяно. «Верочка». Том четвертый, страница сто шестьдесят три. (В полном восторге.) А теперь, припомните, как вас наказал отец, когда первый раз увидел, как вы курите? Что он сказал?

Первый гарсон. Он меня выпорол.

Второй гарсон. И меня тоже выпорол.

Кристьяно (нетерпеливо). Он должен был что–то сказать. Он должен был сказать, что… (Пристально смотрит на первого, ожидая правильного ответа.)

Первый гарсон. Он сказал… «Курить вредно»… (Кристьяно устремляет взгляд на второго.)

Второй гарсон. Да. Мой сказал, что курение сделает меня импотентом.

Кристьяно (удовлетворенный их ответами). Точно. Это очень вредно. (Цитирует.) «от курения царевич заболел чахоткой и умер, когда ему было двадцать лет.» Рассказ «Дома». Том четвертый, переведено на французский под названием «Defense De Fumer».

Второй гарсон (льстит). Удивительно! Вы настоящий знаток!

Кристьяно (польщен). Мы живем в мире, которому нужны специалисты. Раньше мы знали ничего обо всем, теперь наоборот.

Первый гарсон (иронично). Наоборот!

Второй гарсон (восторженно). Вам бы в викторине участвовать!

Первый гарсон. Он слишком застенчив.

Кристьяно (не обращая на это внимания). Несмотря на свое одиночество, Антоша видел за десятерых. Страдал за десятерых. Плакал за сто человек. (Поглаживая стол.) Даже прикованным к столу можно жить насыщенно, творчески.

Второй гарсон (оборачиваясь к первому). Кто такой Антоша?

Первый гарсон (с упреком). Чехов.

Кристьяно (терпеливо объясняет). Антоша Чехонте — так его назвал учитель богословия в гимназии.

Второй гарсон (с восхищением). Какой человек, этот Антоша! Неужели он написал все эти пьесы? Я видел только одну о трех несчастных сестрах, которые были вынуждены продать свой любимый вишневый сад…

Кристьяно (наставительно). Это две разные пьесы. Одна о трех сестрах, другая о вишневом саде.

Второй гарсон. Может, и так, но для меня они все похожи. Печальные, уставшие люди. Прогуливаются, говорят, опять говорят. Никогда не знают, чего же они хотят. В одной из этих двух пьес меня особенно поразила финальная сцена. Это когда они забыли слугу в доме. Такой старый, верный слуга, совсем один! Они заперли дом, забыв его там!

Первый гарсон (резко обрывает). Это мне напомнило кое–что, маэстро. Спросите его насчет женщин в этих самых домах, которые теперь у нас закрыты. (Кристьяно не реагирует.) Я сам спрошу. Можно? (Ко второму, не дожидаясь разрешения.) Ты в такие дома ведь ходил?

Второй гарсон. Конечно.

Первый гарсон. Мы все ходили. (Украдкой поглядывает на Кристьяно, но тот избегает его взгляда. Ко второму.) Ты входил… осматривался… выбирал. Кого ты обычно выбирал?

Второй гарсон. Блондинку.

Первый гарсон. Какую?

Второй гарсон. Молодую.

Первый гарсон (нетерпеливо). Толстенькую, худенькую, бледненькую?

Второй гарсон. Толстую. Даже если думаешь о ее пошлой профессии, обо всех ее мужчинах, то все равно с толстой возбуждаешься лучше.

Первый гарсон (нетерпеливо и раздраженно). Ты ничего не понимаешь! Мы бы с маэстро выбрали…

Кристьяно (поправляет). Студент Васильев.

Первый гарсон. Студент Васи… выбрал бы худенькую и бледную.

Второй гарсон. Почему?

Кристьяно (цитирует наизусть, нежно). «… И внимание его остановилось на одном бледном, немножко сонном, утомленном лице… Это была немолодая брюнетка, одета в костюм, усыпанный блестками, она сидела в кресле, глядела в пол и о чем–то думала».

Второй гарсон. Это дело вкуса.

Кристьяно (терпеливо). Васильев выбрал усталую, печальную женщину. Мыслящую и чувствующую. Интеллектуалов привлекает внутреннее страдание. Мы, интеллектуалы, предпочитаем созерцание, жизнь, полную страданий. Это особенно верно для Антоши. Он заставляет своих персонажей мучиться, анализировать и препарировать самих себя. Он создает ощущение бесконечной трагедии и страданий. И сколько в этом поэзии! В смерти ребенка, в смерти животного, во впечатлении, которое эта смерть производит на окружающих…

Первый гарсон (показывает на друга). У него умер ребенок. (К другу.) Что ты тогда чувствовал?

Второй гарсон (удивлен, старается это скрыть). Боль… Ужасную боль… (Видно, что не хочет затрагивать эту тему. Это плохая примета — говорить о смерти ребенка.)

Кристьяно (с интересом). Сколько ему было лет?

Второй гарсон (бормочет). Шесть, почти шесть.

Кристьяно. А была у тебя потребность тогда говорить об этом?

Второй гарсон (смущенно). Мне хотелось, чтобы об этом говорили другие.

Кристьяно (оживленно, с интересом). Расскажи–ка!

Второй гарсон. Мне казалось, что он жив, когда о нем говорили. Я видел его в их глазах. Зато…

Кристьяно (жаждая сравнений). Зато?…

Второй гарсон (подбодрен первым, который хочет заставить его играть роль до конца). Помню, ты мне тогда нашел работу, и именно в тот день нужно было туда явиться, иначе я бы ее не получил… По дороге я тебе рассказывал о ребенке, ты советовал насчет работы, рассказывал о новых сослуживцах. И о клиентах. Пара слов сочувствия, и все… Это было ужасно… Они хоронили его, хоронили навсегда.