Иван Охлобыстин - Даун Хаус Страница 2

Сцена 5. В автобусе. Продолжение монолога Парфена.

Парфен: …Поехал сюда за кордон. А папа узнал все от маклера и моего брата Сереги и поехал к Настасье Филипповне…

Сцена 9. Дом Настасьи Филипповны. Интерьер.

За столом сидит Рогожин-старший, на столе лежит секция батареи парового отопления. За спиной у отца стоит брат Серега с кривой саблей в одной руке и утюгом в другой. Перед ними в другом углу комнаты гордо стоит Настасья Филипповна.

Сцена 5. В автобусе. Продолжение монолога Парфена.

Парфен:…И папаша говорит: «Что голубка: под ледок булькнем или булочную возвернем?»

Та захохотала и все бумаги подписала…

Сцена 9. Дом Настасьи Филипповны. Интерьер. Продолжение.

Настасья Филипповна.:

– Ха!.. – комкает листки бумаги и кидает перед Рогожиными на стол. Сергей Рогожин честно и старательно начинает разглаживать документы утюгом. Н.Ф. говорит:

– Теперь я понимаю, чем эти булочки для Парфена зловонили. Теперь мне этот подарок того дороже во сто крат…

Сцена 5. В автобусе. Продолжение.

Парфен:…А папа неделю назад преставился, говорят от удара…

Сцена 10. Дом Рогожиных. Интерьер.

Окровавленная голова папы откидывается назад. Из чьей-то волосатой руки выпадает окровавленная бейсбольная бита.

Сцена 5. В автобусе. Окончание монолога Парфена.

Парфен: …Так я стал миллионщик. Папка был та еще сволочь, а на нечаянные капиталы я своей ненаглядной Настасье Филипповне куплю чисто три казино и баню. Возвращаюсь, мягко говоря, на Родину…

Сцена 11. Горная дорога. В автобусе.

Договорить он не успел, потому что с заднего сиденья поднялась пышных форм сестра милосердия со связкой клистиров в руках. У нее из-за плеча выглянули две хмурые физиономии в штатском с никелированными «утками» в руках. Сестра отчетливо произнесла буквально следующее: – Уважаемые господа пассажиры! Мы приветствуем вас на борту ультрасовременного автобуса «Белль – Женева – Берлин – Москва» и спешим напомнить, что по ходу следования вас ожидает процедура таможенного досмотра. Похищены бриллианты представляющие историческую ценность. И властям стало известно, что перевозятся они похитителями в их преступных кишечниках. Поэтому все пассажиры будут подвергнуты обязательному клистированию.

– Ну, это просто черт знает что! – возмутился Рогожин, – Надоело! Я, в конце концов, русский, а это многое объясняет.

– Ничего, – попытался его успокоить Мышкин, – Это не больно, а даже немного приятно. Мне у доктора Шнейдера часто кружку ставили.

– Да, да! – со знанием дела вмешалась в разговор сестра милосердия. – Очень сексуально! Вы знаете, что по всей Швейцарии идет поиск пропавших бриллиантов из короны самого Вильгельма Великого! Операция проходит под эгидой решения особой ассамблеи Евросоюза и обеспечивается силами Интерпола и Красного Креста.

Двое с горшками за ее спиной со значением кивнули.

Сцена 12. Горная дорога. В автобусе. 

Тут в коридоре произошло особенное событие: кто-то черный без штанов, пытался вылезти в окно, но сильные руки утащили его обратно на свое сидение. Зазвенели наручники, сверкнул голубой молнией электрошок, и шум утих.

Сцена 11. Горная дорога. В автобусе. Продолжение диалога.

– От, что значит немецкий порядок! – восхитился третий собеседник. – И ведь найдут свои бриллианты! Никогда такому в России не бывать. Ни за что бы в Россию не вернулся, если бы не дела.

– А какие у тебя могут быть дела, таракан? – хмуро поинтересовался Рогожин, снимая штаны.

– Квартирный вопрос в Мытищах решить надо с бывшей женой, – с готовностью ответил тот. – Но теперь, после нашей с вами Парфен Сергеевич, сказочной встречи, я намерен предложить себя к вам в помощники. При ваших миллионах и моем знании юриспруденции такое вполне позволительно и даже обязательно.

– А я лечился, лечился и вылечился, – тоскливо поделился Мышкин…

Сцена 13. Пролет коровы. Компьютер.

…попутно наблюдая, как за окном автобуса пролетает корова.

Сцена 11. Горная дорога. В автобусе. Окончание диалога.

…Мышкин, дальше смотреть не решился, задернул занавески и включил магнитофон.

Зазвучала музыка Хаус.

Сцена 14. Москва. В автобусе.

Его разбудил голос Рогожина:

– Князь-брателлово! Просыпайся. Приехали. Москва – матушка!

Князь открыл глаза и действительно увидел через окно автобуса фасад гостиницы «Катерина».

– Слушай помоги! – попросил его Парфен, – Я тебе заплачу. Мне тут одну вещицу надо до метро донести.

– Нет, платить не надо, – запротестовал Мышкин, – Я и так помогу.

– Широкий ты человек! – восхитился Рогожин и пошел к выходу.

Сцена 15. Россия. Москва. Шлюзовая набережная.Натура.

На тротуаре его уже ждали – прямо перед автобусом стоял пожилой мужчина с плакатом, на котором было выведено черным маркером – «Рогожин». Позади мужчины стояла, прислоненная к стене гостиницы, металлическая дверь.

– Давай ее прямо сюда! К автобусу, – крикнул Парфен , указывая на дверь и сунув в руку встречающему несколько сотенных купюр. Пока из автобуса шумно выгружались интуристы, а князь отлеплял от фары автобуса жевачку, мужчина приволок дверь куда показал Парфен.

– Хватай, князь, сзади, там ручка приварена, – показал Рогожин Льву Николаевичу и толкнул безымянного знакомого по автобусу, – а ты, таракан, спереди хватай. Только вы дверь прямо надо мной несите.

Компаньоны подхватили дверь, Парфен оперся о костыли, и они двинулись по улице.

– Парфен Семенович! Как Москва переменилась! Все здесь иначе, чем я в альбомах видел! Красота, какая! Всюду стекло, люди такие нарядные, будто Новый год скоро, – заметил на ходу Мышкин.

– Что есть, то есть, в Москве каждый день Новый год, – подтвердил тот и спросил: – Ты на метро?

– Нет, – ответил князь, – Родственники у меня тут рядом живут. Признаться, я немного волнуюсь перед встречей с ними.

– Я тоже всегда волнуюсь, перед встречей с братом Серегой, он такой выдумщик, – сказал Рогожин.

Сцена 15. Крыша соседнего дома.

В это время на крыше соседнего дома нервничал вышеупомянутый брат Серега со снайперской винтовкой в руках. Ему никак не удавалось толком прицелиться.

Из-под двери виднелись только чьи-то ноги и резиновые стопки костылей. Наконец дверь вползла в подземный переход, ведущий прямо к метро, и исчезла там навсегда. Зато вскоре на улицу вышел странный молодой человек с огромным стерео центром на плече, и спокойно зашагал в сторону Павелецкого вокзала. Но Серега уже не стал следить за ним, а только раздраженно шлепнул винтовку по инкрустированному золотой вязью прикладу и начал ее укладывать в футляр из-под контрабаса.

Сцена 17. Дом Епанчина. Приемная. Интерьер.

Князь вошел в приемную генерала Епанчина, огляделся по сторонам и поставил на журнальный столик свой магнитофон, рядом с чучелом медведя.

– Вам кого? – подозрительно уточнил у него секретарь в белом фраке, сидящий в кресле под огромным аквариумом с плавающими в нем щуками.

– Мне Ивана Федоровича, – застенчиво признался Мышкин.

– А зачем? – не удовлетворился секретарь.

– Да я и не знаю, – еще больше смутился посетитель, – С одной стороны мы вроде, как родственники, с другой – даже не знаю. Наверное, это что-то совсем уж родственно-сокровенное. Я за этим из-за границы приехал.

Понять как вести себя с нежданным гостем секретарь окончательно не смог.

– Боюсь, что генерала скоро не будет, он человек занятой, – выдавил он и спросил, – Вы, наверное, денег просить?

– Да, денег абсолютно нет, те франки которые мне Шнейдер на дорогу дал, я на билет потратил и на жевачку, – согласился князь, хотя счел разумным внести ясность, – Но денег мне от генерала не нужно. Но знаю, где они лежат.

– Где? – поинтересовался секретарь.

– В трубке! – мечтательно вздохнул посетитель, но все-таки добавил. – Поговорить о жизни любопытно. О том, о сем.

– Ну, тогда ждите, – окончательно запутался в чувствах секретарь. – Без Гавриила Ардалионовича вопросы про трубку мне решать невозможно. Он придет, я ему доложу, а он доложит генералу. Все проще простого.

– А можно я немного потанцую? – попросил Мышкин.

– Милости просим, – пожал плечами молодой человек.

Князь включил магнитофон, вышел в центр приемной и стал топтаться в ритм звуку.

Сцена 18. Дом Епанчина. Приемная. Интерьер. Продолжение.

В приемную крупными шагами вошел Гавриил Ардалионович, с недоумением посмотрел на танцующего князя и обратился к секретарю

– Эдиссий, это чего за упражнения?