Теннесси Уильямс - Тень Чехова Страница 2

Писатель. Прекратите!

Уайер. О, да это же вы собственной персоной!

Писатель. Прекратите терзать эту женщину!

Уайер. Явление второго Шекспира!

Писатель. Сквозь сон я услышал ваши ведьминские вопли!

Уайер. Сквозь сон? Ха-ха! Это вы про свой пьяный столбняк?

Писатель. Я отдыхаю, потому что я болен! Я имею право…

Уайер (перебивая). Хороша болезнь — вы просто алкоголик! не втирайте мне очки! Очень хорошо, что вы явились. Для вашего блага я повторю то, что уже сказала ей. Вы все меня достали! Что для вас первое дело? Я по горло сыта Французским кварталом — всеми этими шлюхами, метисами, алкоголиками, извращенцами, которые водят за нос и только и думают, как улизнуть, не заплатив!

Хардвик-Мур (затыкая уши). О, пожалуйста, пожалуйста, прекратите этот крик! В нем нет необходимости!

Уайер (поворачиваясь к ней). И вы тат еще со своей бразильской каучуковой плантацией. Развесили герб, который притащили из лавки подержанных вещей — и, вы со своим купленным гербом, смеете мне что-то говорить! Тоже мне из рода Габсбургов! Вот именно! Титулованная леди! Леди «Смерть тараканам»! — вот вы кто, это и есть ваш титул!

Хардвик-Мур, громко вскрикнув, утыкается лицом в продавленную кровать.

Писатель (с жестом сострадания). Вы прекратите травлю этой несчастной славной женщины? Или милосердие покинуло нашу землю? Куда девались сочувствие и понимание? Где они? Где Бог? Где Христос? (Его бьет дрожь, он прислоняется к гардеробу). Ну и что из того, что нет бразильской каучуковой плантации?

Хардвик-Мур (садится, гордо выпрямившись). Есть! Она есть, клянусь вам!

Ее горло сжимают конвульсии, голова откинута назад.

Писатель. Что из того, что нет у нее каучукового короля? Хотя ему следовало быть у этой женщины! Ее нужно попирать только за то, что она пытается уйти из этой кошмарной жизни, уходя в безобидные, конечно же Богом подаренные фантазии?

Хардвик-Мур (снова уткнувшись в постель). Нет, нет, нет, нет, это не фантазия!

Уайер. Я попросила бы обойтись без высокопарных речей! Вы с вашим шедевром в 780 страниц — как раз пара леди «Смерть тараканам» с ее дурацкими выдумками!

Писатель (устало). Ну и что из того, что я такой? Положим, не существует шедевр в 780 страниц. (Закрывает глаза, касаясь рукой лба). Что из того, миссис Уайер? Но есть малость — самая малость — наброски, никому не нужные — на дне моего чемодана… Допустим, я хотел стать великим писателем, но у меня недостало сил и энергии. Пусть ни одна из моих книг недописана, и стихи мои зачахли, не дождавшись, чтобы я их закончил! Пусть замыслы моих великолепных драм не воплотились — свет в зрительном зале погас прежде, чем опустился занавес! Пусть все это правда! Да, едва держась на ногах, я перекочевываю из бара в бар, напиваясь до бесчувствия, пока не растянусь на завшивленном матрасе вашего борделя, и меня начнут терзать ночные кошмары, но сколько мне отпущено в этой жизни, я буду защищать, пусть безнадежно, мечту. Да, я приукрашиваю, оправдываю, возвеличиваю все эти вымыслы и фантазии! И шедевр в 780 страниц, который угрожает Бродвею, и прекрасные стихи, которые жаждут опубликовать издатели, дожидаясь моей подписи! Да, я живу в мире жалких фантазий! Но какое удовлетворение получаете вы, любезнейшая, разбивая их вдребезги, не оставляя камня на камне, называя их ложью? Я вам сейчас все скажу, а вы послушайте! Это не ложь, а если и ложь, то она рождается невольно у людей, задавленных нуждой, ее железным кулаком, миссис Уайер. Да, я лжец, это так! Но вы живете в мире лжи, вся ваша жизнь — омерзительная подделка, вы рождаете ложь постоянно! Ложь! Ложь!.. Я устал, я все вам высказал, у меня нет денег, чтобы их вам отдать, чтобы вы убрались отсюда и оставили эту женщину в покое! Оставьте ее! Уходите, выматывайтесь отсюда. Убирайтесь!

Он решительно выставляет ее за дверь.

Уайер (кричит из-за двери). Завтра утром! Вы выложите мне деньги или уберетесь отсюда! Оба! Вместе! Шедевр в 780 страниц и бразильская каучуковая плантация! Все это один треп!

Писатель-изгой и отверженная женщина медленно поворачиваются лицом друг к другу. Дневной свет теперь почти не проникает через световой люк. Писатель медленно, в изнеможении, опускает руки; вся его поза говорит о безнадежности.

Хардвик-Мур (стараясь не встречаться с ним глазами). Тараканы! Кругом! На стенах, на потолке, на полу! Весь дом ими кишит!

Писатель (мягко). Да. Но ведь на каучуковой плантации в Бразилии их нет.

Хардвик-Мур (воодушевляясь). Нет, конечно же, нет. Все в идеальном порядке. Всегда в идеальном порядке. Полы блестят как зеркало!

Писатель (мягко). Да, конечно. А из окон, наверное, открывается великолепный вид!

Хардвик-Мур. Просто необыкновенный!

Писатель. И Средиземное море близко?

Хардвик-Мур (тускло). Средиземное море? Всего миля или две!

Писатель. Должно быть, в ясную погоду можно различить, как белеют меловые скалы Дувра?… По ту сторону Ламанша?

Хардвик-Мур. Да, в ясную погоду они различимы.

Писатель медленно протягивает ей пинту виски.

Хардвик-Мур. Благодарю вас, мистер…?

Писатель. Чехов! Антон Павлович Чехов!

Хардвик-Мур (улыбаясь без кокетства). Благодарю вас, мистер… Чехов.

Занавес