Анатолий Музис - Колумбово яйцо. Северное сияние. Пьесы Страница 2

САВЕЛЬЕВ: Так ведь сказано в библии: «Да отлепится человек от отца своего и от матери своей и прилепится к другому человеку».

ЛЕНОЧКА: Ну, что вы! Кто сейчас живет по библии? Ведь маленький требует внимания. А Володя, он словно матрос с далекого корабля, приходит домой, как в гавань, ненадолго. А мама с детства рядом, прочно, неотрывно…

(У входной двери раздается звонок)

Он! Спрячьтесь. Мы его сейчас разыграем. Скорей! Сюда, на кухню… Пальто! Пальто!…

(Подбегает к вешалке, хватает пальто гостей, сует их им в руки и выпроваживает на кухню. Затем направляется к входной двери и открывает ее. Входит В о л о д я).

ВОЛОДЯ (вешая пальто): Василий не заходил?

ЛЕНОЧКА: Нет. А ты что так поздно?

ВОЛОДЯ (шутливо): Ходил в дальнее плаванье.

ЛЕНОЧКА: Я серьезно.

ВОЛОДЯ (тем же тоном): И я серьезно.

ЛЕНОЧКА (притворяясь равнодушной): Как знаешь. Можешь хоть совсем не являться. Только тут спрашивали тебя, твои волжские друзья.

(В о л о д я уже прошел в комнату. Услышав знакомое слово «Волга», он встревоженно останавливается).

ВОЛОДЯ: Кто?

ЛЕНОЧКА (повторяет): Твои волжские друзья – Иван Савельевич и Степан Григорьевич.

(В о л о д я кидается к вешалке, срывает пальто)

ВОЛОДЯ: Почему же ты их не задержала? Куда они пошли?

ЛЕНОЧКА: Я же не знала, что ты в дальнем плаванье.

ВОЛОДЯ: Глупые шутки.

ЛЕНОЧКА: Я серьезно.

ВОЛОДЯ: А, черт!.. (Направляется к двери)

ЛЕНОЧКА: Стой! Стой! Они здесь. Иван Савельевич, Степан Григорьевич – выходите! А то этот сумасшедший сейчас удерет и целую ночь будет искать вас по всему городу.

(Из кухни выходят С а в е л ь е в и К о в а л ь ч у к.

В о л о д я бросается им навстречу)

ВОЛОДЯ: Вот это здорово! Вот это радость!

(С а в е л ь е в и К о в а л ь ч у к пожимают ему руки)

САВЕЛЬЕВ: Здравствуй, Володя! Здравствуй! Как жизнь?

ВОЛОДЯ: Ничего. Вы-то как?

САВЕЛЬЕВ: Мы как жили, так и живем. А у тебя, я вижу, полное довольство.

(Широким жестом показывает на все, что в комнате)

ВОЛОДЯ: (без энтузиазма) Да. Если бы человек был доволен тем, что у него есть, на моем месте можно бы было, пожалуй, и остановиться.

САВЕЛЬЕВ: А ты недоволен?

ВОЛОДЯ: Как сказать…

САВЕЛЬЕВ: Тон у тебя, во всяком случае, не очень бодрый.

ВОЛОДЯ: Скучаю я. По реке. По эстакаде. По людям.

САВЕЛЬЕВ: А здесь, что же, нет людей?

ВОЛОДЯ (обнимает их): Черти! Здесь вас нет.

САВЕЛЬЕВ: А Леночка говорит, ты в аспирантуру собираешься?

ВОЛОДЯ: Какая там аспирантура. Утром вскочил, из дома и в метро. На другом конце выскочил, день покрутился и опять: в метро и домой. Два часа одна дорога. А дома, сам понимаешь… Помереть и то будет некогда.

САВЕЛЬЕВ: Ну, помирать, все равно придется день терять.

(Смеются)

ЛЕНОЧКА: Он такой тянучка стал. Все, говорит, материала мало. А я знаю одного, так тот и вовсе безо всяких материалов диссертацию защитил.

САВЕЛЬЕВ: Ну, положим, не бывает такого, чтобы совсем без материалов, но что верно, то верно. Володя не из тех, кто из-за пустой бумажки канитель разводит… (Володе) Ты чем сейчас занимаешься?

ВОЛОДЯ: Проектирую электросеть для детских садов.

САВЕЛЬЕВ: (озадаченно) Н-да… Это, конечно, не гидростанцию строить. Не тот масштаб.

ВОЛОДЯ: А вы что? За новым назначением?

САВЕЛЬЕВ: Да. Теперь уже окончательно. (Удивленно) Постой! Я же писал тебе! Правда, давно, когда знакомились с проектом.

ВОЛОДЯ: Да, что-то было. Но, все-таки, расскажи еще раз, куда же вы теперь?

САВЕЛЬЕВ: На Витим. Там каскад электростанций проектируется, решаются проблемы судоходства, градостроительства.

ВОЛОДЯ: Везет людям!

САВЕЛЬЕВ: Везет? Да ты посмотри, какие там места, не-то скажешь. (Оглядывается) Где портфель? (Подходит к портфелю, открывает его и достает оттуда бутылку вина) Это не то… (Достает еще одну бутылку) И это не то… (Продолжает копаться в портфеле) А-а, вот они… (Достает фотографии) Смотри (показывает фотографию). Витимское плоскогорье. Тайга. Темные ленточки рек с оторочкой желтых берегов. Редкие населенные пункты. (Показывает вторую фотографию) А вот здесь, видишь, земля как будто вздыбилась. Острые вершины тянутся к крыльям самолета, норовят задеть за его серебристую обшивку. А вот тут (достает третью фотографию) истинное чудо природы – Забайкальские Кара-Кумы. Видишь, дюнные пески застыли словно морские волны. А это Витим! (Показывает четвертую фотографию) Хорош?

ВОЛОДЯ: Ущелье!

САВЕЛЬЕВ: Представляешь, что будет, когда белая стена плотины поднимет здесь уровень воды на 180 метров? (Показывает еще одну фотографию) А вот какая там рыбка. Таймень. Двадцать два килограмма живого веса…

Таймени

(Володя рассматривает фотографии)

ЛЕНОЧКА (ей скучно): Я пойду ужин приготовлю. Только вы его не сманивайте.

САВЕЛЬЕВ (успокаивающе): Ну, что вы, Леночка! Разве его выманишь отсюда. Тут уютно, покойно, а там холод, ветер.

(К о в а л ь ч у к у) Слушай, Коваль – чук, кузнец своего счастья, сколько лет жизни ты отдал бы за семейный уют в такой квартире?

КОВАЛЬЧУК: Все, что у меня осталось.

(Л е н о ч к а смеясь уходит)

САВЕЛЬЕВ (уже серьезно): И отказался бы от поездки на Витим?

КОВАЛЬЧУК: Не знаю. Такой вопрос еще не вставал передо мной.

САВЕЛЬЕВ: А если бы встал?

КОВАЛЬЧУК: Не знаю… Однажды я уже пробовал, когда Ксана… в первый раз. Но не смог. Правда, я тогда был моложе. А теперь…

САВЕЛЬЕВ: А если бы встал?

КОВАЛЬЧУК: Не знаю… Однажды я уже пробовал, когда Ксана… в первый раз. Но не смог. Правда, я тогда был моложе. А теперь…

(Л е н о ч к а кричит из кухни: «Володя! Пойди порежь хлеб» В о л о д я смотрит в сторону кухни, не отвечая и не двигаясь)

КОВАЛЬЧУК (поднимается): Разговаривайте. Я пойду помогу. (Выходит на кухню)

ВОЛОДЯ: Он все такой же.

САВЕЛЬЕВ: Да, просто обидно смотреть. А ведь был совсем другим. Недавно провис у нас электропровод над эстакадой, а какой-то чудак возьми и схватись. Скорчило беднягу. Глаза выпучены, рот в пене… Я подбежал, он уже не кричал, только дергался судорожно, словно кончался. А провод из рук выпустить не может. Ток! Я ринулся к нему, меня схватили, говорят: «Ты что, хочешь чтобы и тебя так же? Побежали уже. Сейчас выключат…» А Степан вошел в круг и никому в голову не пришло остановить его. Это был прежний молодой, красивый, уверенный в себе Степан. Спина его выпрямилась, волосы были откинуты назад… В руке Степан держал деревянную рейку. Все смотрели, как он молча подошел к пораженному током человеку и рейкой несильно ударил его по руке. И рука отвалилась от провода, понимаешь, как отрубленная. Степан ударил по второй руке и та тоже отпустила провод. Тогда Степан нагнулся и стал делать искусственное дыхание. Их окружили, а я все стоял, настолько меня удивил Степан. Не его поступок, а он сам. А потом мимо меня пронесли пострадавшего. Он глядел на мир из полуопущенных век усталым измученным взглядом, но все-таки это был взгляд живого человека. А вот Степан, он снова ссутулился, смотрел серо и безразлично. А ведь только что в нем было столько красоты и достоинства. И я подумал: «Какой человек погибает! Какой человек! И из-за чего? Из-за бабы!»

ВОЛОДЯ: Но ведь она не любила его.

САВЕЛЬЕВ: Не любила! А кого она любила? Подполковника, который бросил ее через полгода? Или старика, которому нещадно наставляла рога? Мещанка. Мелочный торгашеский расчет с кем лучше и как лучше! И такую женщину Степан продолжает любить, сохнет из-за нее… Непостижимо! Попалась бы она мне, я бы ее саму на оголенный провод…

ВОЛОДЯ: Но ведь она его не любила. А не любя живут с женами только развратники и лгуны.

САВЕЛЬЕВ: Ерунду говоришь.

ВОЛОДЯ: Это не я, это Горький так говорит. И совсем это не ерунда. Кто знает, может быть если бы она не ушла от него, ему бы еще горше было.

САВЕЛЬЕВ (удивленно): Ты заступаешься за нее?

ВОЛОДЯ: Нет. Ведь я даже не знаком с ней. Но, слушая ваши отзывы и зная Степана, я бы тем более не посоветовал им жить вместе.

САВЕЛЬЕВ: Философ! Энгельса читаешь, а не усвоил, что семья – это элементарная клеточка общества. Ее никому не позволительно нарушать.

ВОЛОДЯ: Ты и свою семью строишь по этому принципу.

САВЕЛЬЕВ: Но, но, но… Попрошу без перехода на личности. И потом, моя Лара все-таки не Ксана. Жить своим трудом, быть хорошей женой, воспитывать детей – разве этого мало для женщины?

ВОЛОДЯ: Мало.

САВЕЛЬЕВ: Что же она должна еще?

ВОЛОДЯ: Жить своим умом.

САВЕЛЬЕВ: Вот как! А разве все что я сказал, не то же самое?

ВОЛОДЯ: Нет. Жить своим умом значит понимать, что каждому нужен рядом человек, такой, чтобы от его близости все время рождалось что-то новое, выше, лучше, чище того, что есть сейчас. А если такого человека нет – человек одинок даже в кругу семьи. А в одиночку он ничего не сделает, ничего не добьется. И семья из союза превращается в обузу.