Александр Амфитеатров - Virtus Аntiquа (Оруженосец) Страница 2

Уго.

Вотъ ужъ чему и въ сказкѣ бъ не повѣрилъ!Да какъ же…

Сильвія.

Слушай. Былъ печальный день…Вошелъ отецъ съ опухшими глазамиИ говорить: «Ассунта умерлаВнезапно въ ночь чумной заразы жертвой».Напрасно я родителя молила:– Хоть издали дай видѣть мнѣ сеструПозволь послѣднимъ поцѣлуемъ въ вѣчностьМнѣ проводить любимицу мою!– Нельзя! нельзя! погибельна зараза.А ты одна осталась y меня…Итакъ, сестры я мертвой не видалаИ почести лишь гробу отдала.

Уго.

Ба! въ самомъ дѣлѣ, вѣдь графини тѣлаНикто изъ дворни не видалъ, а гробъСамимъ былъ графомъ глухо заколоченъ.

Сильвія.

Съ той ночи сталъ отецъ хворать и старѣть,И въ годъ его свела въ могилу скорбь.Но въ смертный часъ, принявъ отъ капелланаПослѣднее напутствіе, меняОнъ подозвалъ остекленѣлымъ взоромъ…«Другъ Сильвія, есть тайна y меня…Ея и духовникъ не знаетъ, дочка…И есть наслѣдство – месть!.. Принять должнаТы отъ меня и тайну, и наслѣдство.Знай, что сестра твоя не умерла:Она бѣжала съ подлымъ Галеотто…Мой честенъ родъ; въ немъ не было распутныхъИ – да не будетъ! Мертвой объявилъАссунту я и гробъ пустой поставилъВъ замковомъ склепѣ»… Отпусти, Господь,Невольное намъ это святотатство!

Уго.

Могу сказать: хорошія дѣла!

Сильвія.

«Найди сестру и накажи злодѣя»!Таковъ отца послѣдній былъ завѣтъ.«Но тайно мсти – хитро и осторожно!Злодѣйство, въ тайнъ сдѣланное, пустьИ тайное возмездіе получитъ.Когда же будетъ нуженъ человѣкъ,Которому довѣриться ты можешь,То вспомни Уго – латника. РукаЕго надежна, сердце безпощадно,И онъ молчать умѣетъ!»…

Уго.

Добрый графъЗналъ хорошо людей, мадонна. Правда:Въ чужихъ дѣлахъ я нѣмъ, какъ рыба-китъ!Такое наше ремесло, мадонна:Покуда не убилъ, болтать опасно,Пожалуй, укокошатъ самого.Когда-жъ… того… заказъ уже исполненъ,Разбалтывать совсѣмъ резона нѣтъ:Законъ вѣдь глупъ, возьметъ да и повѣсить!..Итакъ, мадонна, поздравляю васъ:Коли жива сестрица, то найдется;А съ Галеотто справимся, Богъ дастъ.

Сильвія.

Пусть будетъ, какъ ты хочешь. ГалеоттоЯ ласкою лукавой обойдуИ нѣгою въ немъ чувства успокою.Когда же онъ въ любовномъ полуснѣЗабудется…

Уго.

Меня вы позовете,И я ударю… Мечъ то y него.Для вѣрности, мадонна, отберите.

Сильвія.

Я слышу говоръ.Кто-то къ намъ идетъ.Пройди туда – въ мою опочивальню…

Уго скрывается.

Тереза входить.

Мадонна! тамъ отъ графа ГалеоттоПришелъ оруженосецъ, или пажъ —Не разберу: какъ есть, еще мальчишка.Онъ съ порученьемъ; хочетъ видѣть васъ.

Сильвія.

Введи его.

Входить Ланчелотто.

Ланчелотто.

Колѣна преклоняяПредъ вашею небесной красотой,Мой господинъ привѣтъ вамъ посылаетъИ вмѣстѣ извиненье, что егоВъ обычный часъ нѣтъ при особъ вашей.Съ утра мы съ господиномъ по болотамъТравили вепря дикаго, и вотъЕще нѣтъ часа, какъ заполевалиЧудовище. Весь кровью обагренъ,На ваши очи графъ не смѣлъ явиться,Но черезъ часъ онъ вновь y вашихъ ногъ…

Сильвія.

Благодарю и графа извиняю,Синьоръ оруженосецъ. Вѣдь не пажъ,Оруженосецъ вы, судя по знакамъ?

Ланчелотто.

О, да, мадонна.

Сильвія.

Мальчикъ вы еще,А ужъ героя славнаго товарищъ!

Ланчелотто.

Товарищъ – нѣтъ: слуга вѣрнѣйшій – да.

Сильвія.

Вы скромны. Честь вамъ дѣлаетъ смиренье.Давно ли вы при графѣ?

Ланчелотто.

Пятый годъ.

Сильвія.

Какъ странно! Я не помню васъ…

Ланчелотто.

Не диво.Я въ замкѣ вашемъ въ первый разъ, синьора.

Сильвія.

Пять летъ назадъ, вашъ храбрый властелинъГостилъ у насъ…

Ланчелотто.

Ахъ, къ сожалѣнью, честиСлужить ему тогда я не имѣлъ.Но вашу доброту, синьора, рыцарьНерѣдко со слезами вспоминаетъ.За Сильвію молиться научилъМеня онъ раньше многими годами,Чѣмъ счастливъ былъ я Сильвію узнать.

Сильвія.

Вотъ какъ, синьоръ? Итакъ, мы благодарностьЗапишемъ въ списокъ доблестей его,Безчисленныхъ и блещущихъ, какъ солнце.

Ланчелотто.

Да! блещущихъ какъ солнце, госпожаПрекрасная! Во всемъ подлунномъ мірѣВамъ рыцаря достойнѣй не найтиХрабрѣй, честнѣе и любви вѣрнѣе.

Сильвія.

Вы любите патрона своего,И я хвалю васъ, юноша, за это.Что-жъ до любви касается… увы!Позвольте вамъ не вѣрить.

Ланчелотто хочетъ остановитъ ее. Сильвія, со смѣхомъ, продолжаетъ:

Слишкомъ частоСлыхала я стоустую молвуО ветренномъ красавцѣ Галеотто,Измѣнчивомъ, какъ синяя волна;О женщинахъ, которыхъ завлекалиОбѣты и ласкательства егоВъ раскаянія поздняго оковы.Слыхала я, что рыцаря корабль —Веселая тюрьма прекрасныхъ плѣнницъ,Съ сирійскихъ увезенныхъ береговъ:Слыхала: есть какая-то Ассунта…Ахъ! имя – мнѣ печальное, синьоръ!Сестру имѣла я… ее такъ звали.Скончалась…

Ланчелотто. (Голосъ его дрожитъ).

Горе ваше, госпожа,Нашло въ моемъ смиренномъ сердцѣ эхо.Что дѣлать? Всѣ мы будемъ тамъ… А смертьНе разбираетъ молодыхъ и старыхъ, —Всѣхъ жнетъ подъ-рядъ губительнымъ серпомъ!

Овладѣваетъ собою.

Но какъ вы ошибаетесь, мадонна!Свидѣтель – я. Съ тѣхъ поръ, какъ поручилъЯ жребій свой синьору Галеотто,Я неразлученъ съ нимъ и день, и ночь.Нѣтъ, мы на корабли не прячемъ плѣнницъ,Да не было y насъ ихъ и въ шатрахъ!Мечты я знаю графа; знаю имя,Которое одно онъ повторялъ,Когда въ никомидійскомъ карантинъ,Окованный горячкою, въ бредуМетался онъ, мадонна! Это имяПроклято сарацинами. Тотъ часъ,Когда, какъ Божій громъ, надъ полемъ битвыОно гремѣло, – былъ побѣды часъДля рати христіанской. Львомъ голоднымъБросался графъ на орды мусульманъ,Священное то имя возглашая,И мечъ его былъ молнія. КругомъРазсѣченные падали тюрбаны,И мы на трупахъ ставили свой стягъ.Въ честь…

Сильвія.

Въ чью же честь, синьоръ оруженосецъ?

Ланчелотто низко кланяется,

Въ честь Сильвіи…

Сильвія а pаrte.

Мальчишка нагло льститъ!

Таковъ слуга; каковъ его хозяинъ.

Вслухъ.

Вы, можетъ быть, ослышались, синьоръ?Ассунты, а не Сильвіи…

Ланчелотто.

Ассунты?Вторично ваши алыя устаНазвали мнѣ невѣдомое имя…Ассунты я не знаю никакойИ не пойму, о комъ вы говорите.

Сильвія а pаrte.

Смутился онъ… дрожитъ… позеленѣлъ…И на языкъ его свинецъ ложится…Все ясно мнѣ, предатели!

Вслухъ.

Не больше – я, синьоръ оруженосецъ!Извѣстенъ вамъ обычай вѣковой?Когда вернется рыцарь къ дамѣ сердца,Она его испытывать должнаКоварными уловками – въ бесѣдѣЛовить его, какъ рыбку, на крючокъ,Чтобы онъ самъ или его дружинаПроговорились объ измѣнахъ тайныхъ,Сокрытыхъ далью моря и годовъ.Обычай этотъ старый исполняя,Я первое вамъ имя назвала,Какое въ мысли мнѣ просилось. Знаю,Что графъ – мой вѣрный рыцарь и носилъМои цвѣта съ достоинствомъ и честью…А вы, мой милый, стоите его!Мы видимся впервые. Чтобы памятьВы о знакомствѣ нашемъ сберегли,Прошу принять васъ эту цѣпь.

Ланчелотто.

Мадонна…

Сильвія.

Безъ возраженій.

Ланчелотто преклоняетъ колѣно. Сильвія надѣваетъ ему на шею цѣпь. Потомъ – Терезѣ.

Доложите мнѣНемедленно, какъ только графъ пріѣдетъ.

Удаляется, сопровождаемая своими женщинами.

Ланчелотто.

О, Господи! Еще одно мгновенье,И выдало бъ меня мое смущенье…И я бъ на шею бросилась сестрѣ!..Какъ хороша она! Царицей смотритъ, —Да много-ль и царицъ такихъ? Увы!Не диво, что ее такъ вѣрно любитъМой гордый графъ мой богъ, мой властелинъ!Что это, злоба? Новое, Ассунта!Владѣй собою: глупо и смѣшноПылинкѣ смертной ревновать богиню!Вѣдь я ничто въ сравненіи съ сестрой:Гдѣ Сильвія, – тамъ нѣтъ уже Ассунты!Дано ей все: и чудо-красота,И смѣлый умъ, и гордая осанка,И рѣчь какъ нить жемчужная, и сердце,Окованное мѣдною броней…А мнѣ? Даровъ немного y Ассунты:Любить… терпѣть… молчать…Пять долгихъ лѣтъ,Безъ жалобъ, безъ потребности участья,Ношу въ груди страданія любви,Не выдала ни словомъ ихъ, ни вздохомъ!«Эй, мой Давидъ прекрасный! – кличетъ графъ:Тоска меня заѣла, какъ Саула…Возьми-ка лютню спой канцону въ честьМадонны Сильвіи!..» Ха-ха-ха-ха! Пою!..Пою – сама себѣ на посрамленье!Сама себѣ вонзаю въ сердце мечъ,И кровь по немъ бѣжитъ – за каплей капля…Я стыну… леденѣю… а пою!Зачѣмъ она спросила объ Ассунтѣ, —И странно такъ? «Вы, можетъ быть, синьоръ,Ослышались: не Сильвіи, – Ассунты?»…Шутила? Нѣтъ, не шутить никогдаНапрасно Сильвія…Слова пріязниПроизносили алыя уста,Но взоръ сверкалъ стальнымъ недобрымъ блескомъ,Неискренне звучали похвалы…Меня считаютъ мертвою. РодительУмѣлъ спасти честь рода своего!Но если Сильвіи открылъ онъ тайну,Что пустъ мой драгоцѣнный саркофагъ,И я живымъ блуждаю привидѣньемъ,Гонясь за милымъ призракомъ любви?..Меня узнать нельзя: смолы чернѣеМои когда-то золотыя кудри,Обожжено румяное лицоЛучами солнца, вихрями пустыни,Арабскій мечъ мнѣ щеку изрубилъ,Грудь юную тяжелый панцырь давитъ…Когда ужъ графъ меня не узнаетъ,Сестрѣ ль узнать? Но что-то мнѣ неясноМерещится… И слуги говорятъ,Что находили связь людскія сплетниМежду отъѣздомъ графа въ край святойИ скорою кончиною Ассунты…Что, если вѣритъ Сильвія, и графъВъ глазахъ ея – мой хитрый обольститель,Убійца, дома нашего позоръ?Тогда… страшить меня хрустальный холодъЕя, таящихъ замыслы, очей…Въ ней месть кипитъ, ея рука не дрогнетъНожомъ ударить, ядомъ напоить…О, Господи! Помилуй Галеотто!..

Уго выглядываетъ.