Федор Сологуб - Собрание пьес. Книга 1 Страница 22

Королевны (одна за другою встают со своих мест, вереницею проходят перед королем, кланяясь ему низко и так, чтобы это выходило красиво и с покорностью. Кланяясь, королевны, говорят отцу). Прости, государь наш батюшка, да хранит тебя Господь многие лета!

Король целует каждую в уста сахарные и каждой отвечает в особину, румяную щечку родительной дланью треплючи.

Король. Ступай себе с Богом, милая дочка, да будет над тобою наше родительское благословение отныне и до века нерушимое.

Потом, одна за другою, Королевны кланяются гостям направо и налево, так чтобы это выходило приветливо и с достоинством. Кланяясь, Королевны говорят гостям.

Королевны. Простите, дорогие гости и гостьи, в чем что мы не так, нас не корите, добром поминайте, живы, здоровы бывайте, лиха избывайте, добра прибывайте и нас не забывайте!

Каждой отдельно гости направо и гости налево отвечают поклонами, все более глубокими по мере отдаления от короля, — от наклонения головы королями до земного поклона простых людей.

Гости и Гостьи (отвечают каждой в особину). Прости, милая королевна, в чем мы тебе согрубили, и то ты нам не попомни, держи нас в добром вспоминаньице, сама словно красная ягодка во темном бору красуючись, да хранит тебя Бог на многие лета, а мы — твои гости, верные слуги и усердные богомольцы.

Королевны, выйдя в сени, перемигиваются. Бегут на полати, прячутся за точеными столбиками и подслушивают. Король же молчит ровно столько времени, сколько надобно, чтобы королевны дошли до своих светлиц в терему, а наверх поглядеть не догадается. Гости в ту пору пьют, едят, прохлаждаются, наверх по тому же не взглянут.

Король (кряхтит). Эх-эхе-хех!

Шут (бренчит позвонками колпака). Милостивые государыни и милостивые государи, помолчите, король говорить хочет.

Все замолчали и стали смотреть на короля. Один Скоморох по верхам глядит.

Король. Друзья мои, короли и королевичи многих стран, отцы духовные, дворяне, и купцы, и простые люди, не сумеет ли кто из вас разгадать мне эту мудреную загадку, насчет того, куда мои дочки по ночам ходят и что они там, шальные, делают? Что покрывала-то рвут, казне-то убыток чинят немалый ведь! Кто разгадает, за того отдам любую дочь замуж да полцарства за приданое.

Пока король говорит, самая веселая Королевна, смеючись, из-за столбика точеного столь много высунулась, что Скоморох, по верхам глядючи, ее увидел. Началась у них, во время последующих речей, очами переглядка и руками перемашка, словно бы так они разговаривали.

Скоморох. А я тебя вижу.

Королевна. Врешь, не видишь.

Скоморох. Ан, вижу.

Королевна. И видеть нечего — нас тут нет.

Скоморох. А и врешь — все вы за точеными столбиками прячетесь, вся дюжина.

Показал пальцами.

Королевна. У, глазастый! противный!

Скоморох. Один я вижу, все другие уши развесили.

Королевна. Миленький, не выдавай!

Скоморох. Ничего, будь спокойна, не выдам.

Королевна. Ей-богу не выдашь?

Скоморох. Вот те крест честной!

Королевна. Я тебя поцелую в переносицу.

Скоморох. Подари лучше синь кафтан, — мой-то поизносился.

Королевна. Ладно.

Скоморох. Да сапожки сафьяновые, — мои-то поистоптались.

Королевна. Ладно.

Скоморох. Да шапочку, — моя-то поистрепалась.

Королевна. Ладно, — и будет с тебя, больше не проси.

Скоморох. Ну-к что ж! с меня и будет! много ли скомороху надо! Я не хулиган, я человек хороший.

Меж тем на вопрос короля гости чинно отвечают.

Басурманский король. Запереть их покрепче да приставить к ним евнухов побольше. Если хочешь, брат и друг, я пришлю тебе евнухов очень искусных.

Король. Безобразие противно будет моим дочерям.

Эфиопский королевич. Бей их плетью, пока не признаются.

Король. Бил бы, да то не в нашем обычае.

Татарский хан. Припусти к ним шпионов.

Король. Не хочу заводить в моей земле гнуса.

Американский королевич. Выдай их замуж.

Король. Да не идут.

Зельтерский король. Это у них от глистов, — дай им слабительного.

Король. Глистов у них и в заводе не было.

Архиерей. Отпеть бы в терему молебен, окропить бы опочивальни их высочеств святою водою, окадить бы постели королевен росным ладаном.

Король. На Бога надейся, а сам не плошай. Бог нам не скажет, куда мои дочки ходят, — тут надобен человеческий разум.

Генерал. Так как, по моему рассуждению, у их высочеств есть сообщники, то я полагал бы этих злодеев военным судом повесить.

Шут. Судом повесить, веревкой рассудить, генералы наши умны, годятся в игумны.

Сухопарый лекарь. Дай мне осмотреть королевен, государь, — может быть, я сумею вылечить их от ночных прогулок и лунатизма.

Король. Дочки мои здоровенькие, а тебе, клистирная трубка, смотреть их нечего, да еще как бы не сглазил.

Ярышка (таинственно). Обыскать.

Трудовик (меланхолично). Только заснешь, а они тут как тут.

Король. Резон, но не политика.

Богатый купец. Я так полагаю (поглаживая бороду), что дело это, значит, денежное, и оно, то есть, требует расхода и, например, того, издержек. Оно бы, я так полагаю (поглаживая бороду), можно бы с укциону подряд сдать, то есть, на поставку, значит, тех и прочих, к кому и куда, значится, оные персоны ходят. Но дабы избежать огласки, то я так полагаю (поглаживая бороду), что оно бы под рукою поспрошать сподручнее, и, значится, с вольного торга я бы взялся, можно сказать, себе в убыток, только для королевского удовольствия, за полтора миллионта, значится (поглаживая бороду), со всем удовольствием.

Шут. У этого дяди пошехонская поговорка, да зато американская складка.

Король. Смотри, купец, кабы у тебя с этих денег мошна не лопнула. Больно ты лаком на мою казну.

Богатый купец. Два процента скостим (поглаживая бороду), — это мы можем.

Король. Скости сто два процента, тогда подумаем.

Богатый купец считает на пальцах и думает.

Юрист. В ночных прогулках их высочеств я не усматриваю состава преступления, а потому полагал бы оставить дело без последствий.

Король. Твоими бы устами да мед пить.

Хулиган. Наплевать!

Король. Ась?

Хулиган. Да ты, король, на это дело плюнь, — пусть ходят, куда хотят.

Король. Проплюешься. Тут что ни плёв — сто рублёв, а то и более.

Богатый купец задумался. Ему кажется, что и за уступкою ста двух процентов подряд выгоден. Он крякает, поглаживая бороду, и хочет согласиться. Но его одергивает

Приказчик (шепчет). Брось, дядя, окромя убытков других прибытков не предвидится.

Богатый купец. Врешь?

Приказчик. Как перед Истинным!

Ласковая старушка. И я их выспрошу, и я их вымолю, и они мне скажут.

Король. Больно ты ласкова, бабушка, да ин беда — не скажут они тебе, не таковские.

Юный поэт. Все диалоги, которые мы выслушали, являют собою точный символ извечной антиномии.

Шут. А ты антимоний не разводи, говори прямо.

Юный поэт. Скажу кратко — никто не берется узнать, где бывают в таинственные ночные часы королевны, — я это узнаю.

Король. Ладно, узнай. Не узнаешь в три ночи — на третье утро повешу. А узнаешь — твое счастье, — любую королевну бери замуж, а приданое дам, как обещал, от своего слова не попячусь. Только смотри, парень, не сдуру ли ты расхвастался? Лучше откажись, пока не поздно.

Шут. У нас петли мягкие, пеньковые, а вешальщики опытные.

Юный поэт. Мы, мудрецы и поэты, хранители и провозвестники древнего обетования о преображении святой плоти, мы не даем пустых обещаний. Я сказал — я сделаю.

Король. Ну, сам смотри. В петле невесело будет, так на меня не пеняй. Милые гости, не обессудьте на моей хлеб-соли, а потчевать больше нечем.

Гости и Гостьи вылезают из-за столов, кланяются королю и благодарят его. Король Политовский уходит, после него и все, кто куда, по чинам. Юный поэт остался один и размышляет.

Юный поэт. Тщетно гордость, хулиган ума, говорит мне: «Наплевать!» — благоразумие покачивает своим вязаным колпаком и спрашивает: «Что ты наделал?» И печаль моей души проснулась в своем алькове, — ах, милые альковы! — и, зевая, рыдает: «Увы, увы, увы!», свинья — печаль!