Владимир Казаков - Избранные сочинения. 1. Ошибка живых Страница 23

ОЛЬГА

А как давно эти сгустки известны астрономам?

АННА

До изобретения зрительных труб были известны: Плеяды и Гияды в созвездии Тельца и Ясли в созвездии Рака. После же изобретения зрительных труб число открытых звездных сгустков непрерывно увеличивалось. Вот наиболее замечательные и легче других наблюдаемые звездные сгустки:

Тукан — шарообразный весьма красивый сгусток.

Персей — двойной сгусток, обильный яркими звездами.

Телец — Плеяды; хорошие глаза различают 14 звезд.

Близнецы — очень обильный и красивый сгусток.

Рак — Ясли; легко различается даже слабыми трубами.

Корабль — большой и почти круглый сгусток.

Южный Крест — состоит из многих ярких звезд.

Центавр — самый большой сгусток, более 5000 звезд.

Геркулес — чрезвычайно яркий и красивый сгусток...

ПОЭТ (появляясь)

Простите, я, кажется, прервал вашу ученую беседу?

АННА

Кажется, но не прервали. Откуда вы теперь? Вас так давно не было видно!.. Пишете ли вы по-прежнему стихи?

ПОЭТ

Нет.

ОЛЬГА

А что же вы делаете?

ПОЭТ

Удивляюсь тому, что когда-то писал.

АННА

Пожалуйста, прочтите то, что вас более всего удивляет.

ОЛЬГА

Да, да! Прочтите!

ПОЭТ

Устал у камня у водыУ неба околоСтоял вели его следыНа берег озера высокогоИз воды та что из вышлаОн стоял ее и слышалТихо волосы и воздухТихо темные глазаВ кулаке зажаты звездыЛучами пронзая и руку назадМгновенья долго пролеталиЕе глаза к его огромныОткуда нож? Он был из сталиНастало быть полоскам темнымРухнула грудой ресниц и волосНад нею над ними «о!» пронеслосьПотом нашли два легких трупаИх схоронили у холмовИ падало отвесно крутоМолчанье каменных умов...

КУКЛИН (входя)

Куклин, входя.

АННА (поэту)

Анна поэту.

ОЛЬГА (глядя в окно)

На фоне этого беспредельного неба каким мелким становится всякое безбожие!

КУКЛИН

Да, да, да, вы правы! А какие грозные тучи! Я только что с улицы, и вдруг — ваши справедливые слова...

Темнота появилась вместе с утром. Фонари погасли, и стало еще темнее. Тучи опустились ниже, и стало еще темнее. Стало еще темнее, и стало еще темнее.

В расщелинах туч мгновениями становились видны звезды, кровоточащие густым светом. Тучи с грохотом передвигались, и сверкающие звездные сгустки, казалось, готовы были стечь по водосточному железу на мостовые. Стоял такой скрежет, словно на город надвинулись две ночи одновременно.

Население забилось в свои дома, бездомные забились в свое бездомье.

Сизое удушье туч повисло над Кропоткинской тяжело, по вдруг какая-то безумная звезда взлетела дерзко, как голова Вологдова на его портрете работы Давида Бурлюка.

Только горстка людей металась но вымершим улицам, настигаемая повсюду своими неумолимыми именами: Пермяков, Эвелина, Истленьев, Куклин, Мария, Левицкий...

Н. Вологдов — В. Казакову:

Дорогой Володя,

Если улица в направлении роста чисел — путь без конца, то постарайтесь дойти до № 1, неужели же и его нет? Не верно! Извольте дойти до № 1 и меня успокоить: Это что еще за бесконечность в обе стороны!

Сегодня и у нас был сильный холодный ливень, и град стучал в стекла, как ворон в окно последней «баньки» Хлебникова. Все омыто дождем, но у меня уже старческое зрение и поэтому все краски природы как-то померкли.

Единственный мой выход — в музей на Волхонке, где выставлена немецкая гравюра первой четверти века (из ЭфЭрГе): много тошнотворной экспрессионистской дряни, но есть и талантливые: Лембрук, Файнингер, Марк, Кокошка, Майднер и, представьте себе, Жорж Гросс. И один гений — Пауль Клее: несколько нерукотворных листов, в том числе «Канатоходец» — черная фигурка в воздухе, в тусклолиловой пустоте, на фоне огромного белого креста, которому мог бы позавидовать даже Малевич.

Думаю, что Эрику XXV лучше бы не звонить: к чему этот телефонный разговор глухонемых без жестикуляции.

Та девочка жива и прыгает, обожаемая своими родителями. А Е. М. Р. о выставке ничего не говорит и уже не прыгает.

Скучно на этом свете, Володя. Впрочем, я ошибаюсь.

Н. В.

Окна отступили во тьму, и гости хозяйки остались в сумерках, потом — в сплошной дневной темени...

1-Й ГОЛОС

Вы слышите, как дышат звезды?

2-Й ГОЛОС

Я слышу, как они задыхаются.

3-Й ГОЛОС

Хочется сказать что-то последнее.

4-Й ГОЛОС

Тише! Пусть будет последнее молчание...

Наступило молчание. Оно думало:

— Названия государств устарели. Не пора ли им дать числовые обозначения? Например, была Россия, станет государство № 73 и т. д....

1-Й ГОЛОС

Чей-то страх пополз по моей спине!

2-Й ГОЛОС

Мы — гости. Нас много. А темнота... пройдет.

3-Й ГОЛОС

Как только наступит ночь?

2-Й ГОЛОС

Не обязательно ночь. Может быть, просто наступит.

3-Й ГОЛОС

Они странно говорят, или я странно слышу?.. Если все это — сон, то он снится безумцу.

4-Й ГОЛОС

Если это — уже пробуждение, то это пробуждение мертвеца.

5-Й ГОЛОС

Нет, нет! Это не то и не другое, и не третье! Это — девяносто девятое...

1-Й ГОЛОС (после паузы)

Вы слышите шум? Это ливень!

2-Й ГОЛОС

Какое счастье, что фонари не светят!

3-Й ГОЛОС

Разве нельзя по звуку определить цвет?

ХОЗЯЙКА

Ах, прошу вас! Прошу вас! Не надо об этом! Говорите лучше о звездах, о чае... о чем угодно.

4-Й ГОЛОС

Да, да, о звездах... Да, я согласен... И правда, звездные сгустки...

5-Й ГОЛОС

Сгустки?! Запекшиеся сгустки чего?

1-Й ГОЛОС

Чая?

2-Й ГОЛОС

2-го голоса?

3-Й ГОЛОС

Меня?

4-Й ГОЛОС

Боже!

5-Й ГОЛОС

Бога?!

4-Й ГОЛОС

Да нет же! Я просто воскликнул: «Боже!»... Это какое-то безумие!

5-Й ГОЛОС

Сгустки безумия.

1-Й ГОЛОС

Пощадите же нашу хозяйку! Пощадим ее! Помолчим хоть несколько мгновений...

Наступает тишина, за ней — другая и третья...

2-Й ГОЛОС

Молчание сгущается... То есть, простите, я не хотел...

3-Й ГОЛОС

Я больше не могу! Я буду говорить о чае. Чай — это молчание каких-то сил.

4-Й ГОЛОС

Молчание, не переводимое ни на какой язык.

5-Й ГОЛОС

Ах, мой платок обезумел от собственной белизны!

1-Й ГОЛОС

Это молчание чая или ваш голос?

5-Й ГОЛОС

Мой, мой голос! Пятый.

2-Й ГОЛОС

Нас странное количество! Нас больше, чем меньше.

3-Й ГОЛОС

Нас больше, чем нас.

4-Й ГОЛОС

Боже, какой звук у этого ливня! Кажется, сбывается пророческий цвет чая.

5-Й ГОЛОС

А ведь никто не обращал внимания! А цвет-то, действительно, пророческий!

2-Й ГОЛОС

Мой голос побелел, как платок.

1-Й ГОЛОС

Нет, поверх уже темнеют пятна пророчества.

3-Й ГОЛОС

Прошу вас, не говорите о белом цвете! Ливень услышит.

5-Й ГОЛОС

Разрешите мне, я хочу прочесть вам свою исповедь.

3-Й ГОЛОС

Нам и ливню.

4-Й ГОЛОС

Что? Исповедь ливня?!

2-Й ГОЛОС

Да нет же! Исповедь ливню.

1-Й ГОЛОС

Читайте, читайте, пока молчат фонари!

3-Й ГОЛОС

Читайте, читайте, пока молчим мы!

ХОЗЯЙКА

Вы заглушаете его своим молчанием.

5-Й ГОЛОС

Я начну свою исповедь издалека... из Смоленска... А вы знаете, что пытки на Руси были отменены при императрице Екатерине II? И с тех пор не раз еще отменялись...

4-Й ГОЛОС

Ничего не понимаю! Исповедь или пытка?

5-Й ГОЛОС (в отчаянии)

И то, и другое...

Темное утро сменилось кромешным днем. Темное. Емное. Мное. Ное. Ое. Е. Ое. Ное. Мное. Емное. Темное.

Какой-то человек и какие-то люди укрылись в одной из каменных подворотен. Мимо стремительно пронесся Куклин, как время проносится мимо остановившихся часов. Он думал: «Нет, нет! Я не думал...».

Пермяков, пьяный от ливня и от вина. Гречанка, пьяная от и, и от ливня. Он сказал ей что-то на языке безумных. Она посмотрела на него молчанием, расширенным от ужаса. Голос ливня и голос хлыста.

Левицкий и Мария оказывались вдруг на набережных, и ветер летел мимо них, как встречный безумец.

Время скрежетало над крышами. Все было так жестко и окончательно, что казалось: вспыхни сейчас фонари — и можно будет прочесть мысли часов.

Хозяйка и гости, по-прежнему созерцающие неподвижную темноту. Окна давали так же мало света, как стены...

4-Й ГОЛОС

Мой голос не может найти меня!

5-Й ГОЛОС

Мне не в чем покаяться. Я не совершил никакого греха, настолько большого, чтобы его можно было разглядеть с тех вон небесных звезд. И это меня убивает! Я не смог совершить великого зла, а великого добра не бывает. Я недавно сказал об этом Истленьеву, он побледнел, как покойник. «Так как же быть-то?» — спросил я его и стены. В ответ — молчание... Ну вот, моя исповедь подходит к концу, кончилась. Я отчетливо вижу слово «прощайте!»...