Алла Бархоленко - Отпусти синицу Страница 25

М и к о л а (покашлял, помолчал, плечи выпрямил).

Эх, дубинушка, ухнем…Эх, зеленая, сама пойдет,Сама пойдет…

Стой-ко… Мы тут бушуем, а мать в кресле отдыхает.

Ю р к а. Мать? (Подходит к креслу.) Мама… Мама, ты спишь? Дед!..

М и к о л а. Что? Что, Юраша?

Ю р к а. Дед!..

М и к о л а. Ну, ну… Степушка… Степанида! Господи боже, померла…

З а н а в е с

После смерти Степаниды прошло несколько месяцев. Те же вещи стоят в комнате, но что-то неуловимо изменилось. Будто оголилось все, лишилось теплоты — вещи, если и не умерли, то замкнулись в себе.

В комнате  Ю р к а. Входит  М и к о л а  с маленьким деревянным корытцем — рубит капусту.

Ю р к а. Дед… По-другому у нас стало, чувствуешь?

М и к о л а. А как же, Юраш… Человек из жизни ушел. Пустота, значит, на том месте, где этот человек был. То светило солнышко, а то солнышко погасло. Не сразу пустоту задвинешь да согреешь.

Ю р к а. Дед… Мать необыкновенная была, правда?

М и к о л а. Какой нужно быть, такой и была. Я вот гляжу — мелкий встречается народ. Даже непонятно. Зачем, думаю, ты себя не ценишь? Зачем юлишь? Или пузо вперед, нос кверху — зачем? Обидно. Человек цвести должен. Красотой своей на радость людям открываться. Вот мать и была такой — до последней минуты цвела. Красиво жила Степанида.

Ю р к а. Три месяца прошло… А кажется — уехала и вот-вот вернется. Вернется, и все.

М и к о л а. Живой она среди нас осталась.

Ю р к а. Вещи по-другому смотрят… А вещи могут страдать, дед?

М и к о л а. А как же. К другому вот только на руки не прыгают. Как котята, точно. А от кого — хвост подожмут и глаз в сторону — не поправился, значит. Вот и выходит — и любить могут, и страдать тоже. (Входит Андриан с мешком капусты.)

А н д р и а н (сваливает мешок на пол). Капусты уродилось нынче — беда, девать некуда. Юрка, там еще мешок, втащи поди. (Юрка уходит.)

М и к о л а (сел, было, на Ольгин стол, но передумал, устроился, перевернув стул набок). Кабы не дождь, во дворе бы рубить можно. Из кухни-то Наташка совсем выгнала — капусты видеть не может. Поперечный, должно, будет малый!

А н д р и а н. Может, и девка, кто знает.

М и к о л а. Может, конечно. А на поверку все одно — ты, Андриашка, в деды переходишь.

А н д р и а н. Да мне не к спеху…

М и к о л а. Либо бороду отпустить? Как по нонешней моде — прадедам борода положена? Эх, жаль, Степанида внуков не дождалась — уж мы бы это событие с ней отпраздновали! (Возвращается Юрка.)

Ю р к а. Хрустит… А, дед? По-твоему, как капуста хрустит?

М и к о л а. А снежно, с морозцем…

Ю р к а. И морозцу градусов пять…

М и к о л а. Пять мало. В хорошей капусте к десяти должно быть.

А н д р и а н. Чего-то ребята стали поздно приходить. Будто в гостиницу на ночевку являются.

М и к о л а. Не греет, видать.

А н д р и а н. Дом не раззорился бы…

М и к о л а. Дом любовью держится… (Входит Ольга.)

О л ь г а. Приветствую… Как капуста — всю убрали?

А н д р и а н. Последнюю срезал, а закладывать не во что.

О л ь г а. В хозяйственный кадушки привезли. Юрка, сбегай, купи. Сдачу вернешь, а то у тебя привычка всю улицу мороженым кормить, мальчишек попрошайничать приучаешь. Матери такое не понравилось бы… Обед скоро?

А н д р и а н. Сейчас, дочка, соберем…

О л ь г а. Кроме тебя, этим заняться некому? Опять Наталья пыль не вытерла…

М и к о л а. Делов-то… Возьми да вытри.

О л ь г а. Кажется, это ее обязанность. На мне магазины и стирка. В нормальной семье каждый должен выполнять то, что ему поручено. Юрий, ты почему не пошел в клуб? У брата лекция, а тебе безразлично.

М и к о л а. А мы с Юркой ее, лекцию то есть, наизусть запомнили. Николай дюже перед зеркалом старался.

О л ь г а. Зачем так мелко рубишь, дед? Мать крупную капусту любила.

Ю р к а. Мелкую…

О л ь г а. А я сказала — крупную.

Ю р к а (яростно). Мелкую!..

А н д р и а н. Вы чего, вы чего? Это — по-тихому нельзя?

М и к о л а. Юраш… Подь сюда. Слушай сказочку. Жил-был царь-дурак. И был у него министр — еще дурее. Послал раз царь министра дрова колоть. Наколи, говорит, столько, чтоб доверху было. Пошел министр. День его нет, два его нет, год его нет. А как второму году минуть, является. Вели, говорит, царь, казнить. Все леса на дрова перевел, а доверху одного аршина не дотянул. А как ты колол, — спрашивает царь, — крупно? Крупно, батюшка-царь. Ну и дурак, говорит царь, мельче-то — больше будет!

О л ь г а. Филиал дома народного творчества… А почему света нет? Дед, ты заплатил за электричество?

А н д р и а н. Вечер и при свечах посидим…

О л ь г а. Дождались, пока отключат? А при матери всегда было вперед заплачено. (Наташа вносит обед.) Опять котлеты?

Н а т а ш а. Биточки.

О л ь г а. Изобретательно.

А н д р и а н. А может, подождем, пока все придут?

О л ь г а. В нашем доме обедают в семь. Я не думаю, что после смерти матери нужно нарушать это правило.

Ю р к а. Не смей больше говорить о матери! Не смей о ней говорить!..

А н д р и а н. Ребята… Давай за стол, давай…

Молча садятся за стол.

О л ь г а. Тебе не кажется, папа, что прежде, чем выйти замуж, нужно научиться хотя бы жарить котлеты?

Н а т а ш а, заплакав, кинулась в свою комнату.

М и к о л а. Эк тебя… Похвалила бы лучше, чем этак в лоб. Глядишь, и легче бы пошло.

О л ь г а. Папа, котлеты плохие?

А н д р и а н. Ну, плохие…

О л ь г а. Так почему же я должна говорить, что они хорошие? (Уходит.)

М и к о л а. А ты куда?

Ю р к а. Уполномочен купить бочку… (Уходит.)

М и к о л а. Пообедали…

А н д р и а н. Каждый день что-нибудь…

М и к о л а. Видать, в Степаниде дело было. Умела, к каждому подход знала… А теперь вразнобой пошло. Человека нет, которому бы охотой подчиниться можно.

А н д р и а н. Батя… Мне бы об одном деле сказать тебе. Может, в самый раз сейчас… Или потом… Ладно, в другой раз… (Торопливо ушел.)

М и к о л а. Разбежались… Спринтеры! Наташа… Поди сюда, дочка. (Наташа выходит.) Посиди… А то чего в комнате одной… Ну, чего молчишь?

Н а т а ш а. Боюсь…

М и к о л а. Меня? Ольки?

Н а т а ш а. Нет… Другого.

М и к о л а. Ага… Понятно. Степанида по первому разу тоже опасалась. Так что это явление обычное и вполне даже благополучное. Все, дочка, как по-писаному будет.

Н а т а ш а. Дедушка… Я очень вам не нравлюсь?

М и к о л а. Эко… Хватила! Коли бы не нравилась, разве бы так с тобой говорили? Да и не заведено у нас такого — другого хаять. Константин по любви женился, ты по любви замуж вышла — какой может быть разговор?

Н а т а ш а. Не умею я… У нас дома по-другому было.

М и к о л а. Не умеешь — научишься. Главное — не робей. А еще того главнее — повеселее смотри. Ты поначалу-то на крыльях летала, музыка да песни… А теперь что же?

Н а т а ш а. Как же, дедушка Микола? Траур ведь…

М и к о л а. Мы не так понимаем, девушка. Хороший человек — в памяти остается. Боль в душе — пострадай, поплачь. Отпустила боль — живи свободно, улыбайся, радуйся…

Н а т а ш а. Мамочку жалко… Степаниду Алексеевну… Как вспомню… За гробом чуть не весь город шел… На заводе гудки гудели — будто государственного человека провожали…

М и к о л а. Это ты верно. Она с душой ко всем… Любили ее. Ну, ну… По два раза на вечер плакать — не много ли? Мне правнук веселый нужен. Иди-ка, сыграй чего. По душе чего-нибудь.

Н а т а ш а уходит к себе. Входит  К о н с т а н т и н.

К о н с т а н т и н. Дед… Чего у нас?

М и к о л а. Тише…

К о н с т а н т и н. Играет, а? И как я на ней женился? А, дед?

М и к о л а. Жениться — не велик стих. С работы мимо цветочного ларька ходишь? Ходишь. Мог бы сообразить.

К о н с т а н т и н. Верно, дед! Дед, ты — ни слова! Я — сейчас! (Кидается к двери, едва не сбивая с ног входящую Грушу.) Миль пардон, мадам!.. (Скрылся.)

Г р у ш а. Тю, минометный… Чуть ношу не выронила! Хозяйка-то дома?

М и к о л а. Сейчас, кума… (Идет к двери.) Ольга!

Г р у ш а. А вы чего в темноте, соседи? Али отрезали? Сердитый дядя тут порядок сегодня наводил. Видать, с женой не ладит.

М и к о л а. Бывает, и с похмелья серчают, и по другим причинам. (Пропустив Ольгу, выходит.)