Станислава Пшибышевская - Дело Дантона. Сценическая хроника. Страница 3

Толпа несколько ослабляет натиск и обращается к солдатам, однако поначалу без агрессии.

ГОЛОСА (с раздражением, но без злобы). Ну, шевелитесь, шевелитесь – давайте! – И помогите нам, зачем вы здесь? – Революционная армия! – Только о переворотах и думают! – Набить бы вас, как чучела, и Венсанов ваших тоже! – Хоть бы пальцем кто пошевелил, что ли… – Скажите хоть, что нам делать?!

СОЛДАТ I. Идите по домам, живо!

Удивленный ропот, переходящий в бешеный рев. Толпа становится агрессивной, напирает на солдат, однако напасть не смеет.

КРИКИ. Они это нарочно! Им дали на лапу, чтоб нас не пускали! Прихвостни предателей!

Печатник замахивается на солдата, тот берет штык наизготовку. Пронзительный вопль ужаса. Толпа уворачивается от оружия, как голодный пес от кнута. Подалась чуть вперед – и ни шагу дальше. Стало потише, так как от гнева и страха голоса звучат глуше. Угрожающее промедление с обеих сторон.

КРИКИ. Со штыком на людей!.. Им Питт заплатил! – Скоты! – Свиньи! – Бандиты! – К черту все, я хочу хлеба! (Женщина.) Да отберите же у них эти вертела!

Отклика нет: безоружная толпа не знает, что предпринять.

ИНВАЛИД (находит решение). Высадить двери!!

Промедление мгновенно сменяется действием. Толпа изменяет направление к облегчению солдат, которые не пытаются защитить ее новую цель. Они даже демонстративно опускают оружие. Крики усиливаются.

КРИКИ (все громче). Ломай! – Там полно хлеба! – Это скупщик! – Вышибить! – Вышибить дверь!

Солдаты уступают дорогу, однако женщины кидаются к дверям и с воплями их обороняют.

ЖЕНЩИНЫ. Ну нет! Мы тоже хотим хлеба! – Не дождетесь! – Или всем, или никому! – Прочь отсюда! – Мы первые стояли! – Воры! – Бандиты!

Сбегается народ. В окнах показываются головы. Толпа в восторге, свист, крики, смех, вой. Подбадривающие выкрики, как на соревнованиях. Дети бросаются камнями.

Мужчины оттесняют визжащих женщин и всей тяжестью наваливаются на дверь.

МУЖЧИНЫ. Давай, ломай ее! Прочь, бабы!

Безудержный штурм. Внезапно, ex machina[9], появляются три комиссара секции. Толпа замирает, только осада длится еще несколько секунд, так как штурмующие еще ничего не знают. Как только они замечают комиссаров, то застывают на месте. Полная тишина.

КОМИССАР I (в полной тишине, когда слышен каждый вздох, нарочито тихо). Что здесь происходит?

ХОР ГОЛОСОВ (наперебой). Хлеба… нету хлеба… произвол… уже три дня… спекулянты… опять… нарочно… предатели!.. ложь… семь буханок… забаррика…

КОМИССАР I (громовым голосом). Тихо! Говорите по-человечески!

Тишина. Потом членораздельные голоса.

ГОЛОСА. Опять только семь буханок! – Каждый день не хватает! – Он обязан впустить! – Права не имеет! – Двери захлопнул, скотина! У него полная лавка: это скупщик! (Ожесточеннее.) Да, скупщик! – Питт ему платит, и этим вот тоже! – Надо выломать двери! – Посмотрим, сколько он там припрятал! (Одобрение.) Выломать! – Двери выломать!

КОМИССАР I (перекрикивая шум). Кто еще раз скажет «выломать», будет арестован. (Тишина. Слабый, жалобный протест.) Раз есть семь буханок, их получат те, чья очередь подошла. (В конце первоначальной очереди снова робкий протест.) Кто должен был сейчас войти?

Вызываются все. Испуг. Смех.

КОМИССАР II (солдатам). А вы тут на что? Для украшения? Допускаете подобные скандалы?!

СОЛДАТ II. А мы что, виноваты, что у него там только семь буханок?

ПЕЧАТНИК (посреди ропота, вызванного бессильным гневом). Давайте поделимся, люди!

ГОЛОСА (внезапно оживившись). Что… поделить? – Поделить, говорит… – А что! Отличная идея! – Сколько нас? – Считайте! – Поделим! Поделим! – Восемнадцать. – Сколько там? – Двадцать три. – Семнадцать. – Не двигайтесь! – Двадцать один. – Да, двадцать один! Ровным счетом! (Протест.) Э, да на что мне ломоть-то… Мне нужна буханка! – Я с самого рассвета жду! – Имею право на целый хлеб! – Никакой дележки! – Надо было раньше приходить! – Думают, все только для них!

ИНТЕЛЛЕКТУАЛ. Ну, тогда никому ничего не достанется!

КОМИССАР I. Давайте, граждане: становитесь по трое, живее! Каждый получит по трети, а мы проинспектируем магазин.

Наступает относительное спокойствие, желающие уламывают несогласных. Шпик приблизился к Комиссарам I и II и что-то им нашептывает.

КОМИССАР III (пока Пекарь отпирает и впускает Печатника, Сюзон и Блондина). Пойду посмотрю. Но сомневаюсь, чтобы что-нибудь нашлось: он человек честный.

Заходит. Шпик удаляется в переулок и наблюдает оттуда. Комиссары становятся у дверей.

Печатник возвращается.

КОМИССАР II (кладет руку ему на плечо). Именем закона вы арестованы.

На улице воцаряется гробовая тишина. Печатник стоит как громом пораженный. Минута молчания.

ПЕЧАТНИК (вновь обретя дар речи). З-за-а что?

КОМИССАР II (толпе). Говорил ли он, что необходимо упразднить Конвент?

Всеобщее изумление. Мало-помалу толпа оживляется.

ГОЛОСА. Нет… – Какое там! – Ну да, что-то такое говорил… – Нет: не «упразднить»! – Переврали! – Он сказал только – и не что нужно, а что стоило бы – да он только так, он и не думал… (Твердо.) Не говорил он про «упразднить»!

КОМИССАР II. Только как?

ФРАНТ. Вычистить!

Толпа разражается непродолжительным смехом, который тут же стихает. Сюзон выходит и останавливается в дверях, испуганная.

КОМИССАР II. Разберемся. Возьмите хлеб, а документы отдайте мне. В комитете секции дело, уж конечно, прояснится. (Уходит с арестованным.)

Одновременно.

РОПОТ (ужаса и гнева). Все этот шпик… увивался тут с самого рассвета… Везде их полно, как вшей… Вот видите, что я вам говорил? Видите, какими осторожными сегодня нужно быть?!

КОМИССАР I (Сюзон, которая делает шаг вперед). Вы тоже должны предъявить документы.

СЮЗОН (оцепенев). Я?!..

КОМИССАР I. Да, именно вы.

СЮЗОН (ошалело). Но я ничего не… За что вы меня… (Испускает вопль, который повергает толпу в полное молчание.) Матерь Божья, они отрубят мне голову!!

КОМИССАР I (подозрительно). Живее, гражданка. Документы. (Берет у нее из рук хлеб, который мешал ей искать.)

СЮЗОН. Но это для моих домашних!..

КОМИССАР I. Я только подержу. Найдите документы.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛ. Что эта малышка натворила, комиссар?

КОМИССАР I. Говорят, она выказала такое волнение при виде осужденного эмигранта, что можно предположить, будто это ее любовник…

СЮЗОН (как молодой петушок). Что?!

КОМИССАР I. … или родственник.

Люди в толпе переглядываются. Внезапный взрыв смеха.

ГОЛОСА. Она сказала, что он хорошенький, только и всего! – Ей жалко стало красивого парня, она ведь еще глупышка! – Для нее парень есть парень!

СЮЗОН. Ой, вот оно… А теперь меня за это убьют!

Веселье с удвоенной силой. Комиссар III выходит из лавки и наблюдает.

КОМИССАР I. Не убьют, нет – если только ты не собиралась установить в стране диктатуру. Кто-нибудь из вас ее знает?

ДОМОХОЗЯЙКА. Конечно! Это Сюзанна Феррюс, дочка цирюльника из двенадцатого дома!

ГОЛОСА (развеселившись). Отпустите ее! – Она ж уже собралась прямиком на эшафот!

КОМИССАР I (сверившись с документом). Да… (Комиссару III.) Как думаешь, что делать с этой пташкой? Отвести в секцию на допрос или сразу отпустить?

КОМИССАР III. Пусти ее. У нас нет времени на ерунду. Надо быть идиотом, чтобы поверить, будто аристократка станет в голос оплакивать своего сообщника на улице.

КОМИССАР I. Ну, гражданка, тогда идите.

Толпа выражает удовлетворение.

СЮЗОН (смеется сквозь горькие слезы, делает реверанс). Спасибо вам, граждане! (Убегает).

КОМИССАР I. Эй! Ваш хлеб! Возьмите ваш хлеб!

Всеобщий смех. Сюзон возвращается и забирает хлеб. Ей шутливо мешают пройти.