Владимир Набоков - Человек из СССР Страница 3

Тут можно читать бесплатно Владимир Набоков - Человек из СССР. Жанр: Поэзия, Драматургия / Драматургия, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Владимир Набоков - Человек из СССР

Владимир Набоков - Человек из СССР краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Владимир Набоков - Человек из СССР» бесплатно полную версию:

Владимир Набоков - Человек из СССР читать онлайн бесплатно

Владимир Набоков - Человек из СССР - читать книгу онлайн бесплатно, автор Владимир Набоков

(У телефона.) Какая гадость! Неужели он это сказал? (Смеется.) Что? Ты должна кончать? Кто тебе там мешает говорить? Ах, понимаю, понимаю… (Певуче.) Ауфвидерзээйн.

КУЗНЕЦОВ:

(Марианне.) А вы говорили недолго. Я думал — будет дольше.

ОШИВЕНСКИЙ:

(Марианне.) Двадцать копеечек с вас. Спасибо. Это мой первый заработок сегодня.

МАРИАННА:

(Кузнецову.) Почему же вы думали, что выйдет дольше?

КУЗНЕЦОВ:

Хотите выпить что-нибудь?

МАРИАННА:

Вы что — принимаете меня за барышню при баре?

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ:

Барбарышня.

КУЗНЕЦОВ:

Не хотите — не надо. (Таубендорфу.) Коля, значит, — до завтра. Не опаздывай.

МАРИАННА:

(Кузнецову.) Погодите. Сядемте за тот столик. Так и быть.

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ:

Огромный зал не вмещал грандиозного наплыва публики.

ОШИВЕНСКИЙ:

Знаете что, Федор Федорович, потушите, голубчик, большой свет. Только лишний расход. (Он садится в плетеное кресло у стойки и без интереса просматривает газету. Потом задумывается, раза два зевает.)

ТАУБЕНДОРФ:

(Подходит к столику на авансцене, у которого сели Марианна и Кузнецов.) Что прикажете? Вина, ликёру?

КУЗНЕЦОВ:

Все равно. Ну, скажем, шерри-бренди.

МАРИАННА:

Странно: мне Ольга Павловна никогда ничего не рассказывала про вас.

КУЗНЕЦОВ:

И хорошо делала. Вы завтра вечером свободны?

МАРИАННА:

А вам это очень интересно знать?

КУЗНЕЦОВ:

В таком случае я вас встречу ровно в десять часов, в холле гостиницы «Элизиум». И Люлю притащите. Я буду с Таубендорфом.

МАРИАННА:

Вы с ума сошли.

КУЗНЕЦОВ:

И мы вчетвером поедем в какое-нибудь резвое место.

МАРИАННА:

Нет, вы совершенно невероятный человек. Можно подумать, что вы меня и мою подругу знаете уже сто лет. Мне не нужно было пить этот ликёр. Когда я так устаю, мне не нужно пить ликёр. А я ужасно устала… Эти съемки… Моя роль — самая ответственная во всем фильме. Роль коммунистки. Адски трудная роль. Вы что, — давно в Берлине?

КУЗНЕЦОВ:

Около двух часов.

МАРИАННА:

И вот представьте себе, — я должна была сегодня восемнадцать раз, восемнадцать раз подряд проделать одну и ту же сцену. Это была, конечно, не моя вина. Виновата была Пиа Мора. Она, конечно, очень знаменитая, — но, между нами говоря, — если она играет героиню, то только потому, что… ну, одним словом, потому что она в хороших отношениях с Мозером. Я видела, как она злилась, что у меня выходит лучше…

КУЗНЕЦОВ:

(Таубендорфу, через плечо.) Коля, мы завтра все вместе едем кутить. Ладно?

ТАУБЕНДОРФ:

Как хочешь, Алеша. Я всегда готов.

КУЗНЕЦОВ:

Вот и хорошо. А теперь…

МАРИАННА:

Барон, найдите мою сумку, — я ее где-то у телефона посеяла.

ТАУБЕНДОРФ:

Слушаюсь.

КУЗНЕЦОВ:

А теперь я хочу вам сказать: вы мне очень нравитесь, — особенно ваши ноги.

ТАУБЕНДОРФ:

(Возвращается с сумкой.) Пожалуйте.

МАРИАННА:

Спасибо, милый барон. Пора идти. Здесь слишком романтическая атмосфера. Этот полусвет…

КУЗНЕЦОВ:

(Встает.) Я всегда любил полусвет. Пойдемте. Вы должны мне показать дорогу в пансион Браун.

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ:

А ваша шляпа, господин Кузнецов?

КУЗНЕЦОВ:

Не употребляю. Эге, хозяин задрыхал. Не стану будить его. До свидания, Федор Федорович, — так вас, кажется, величать? Коля, с меня сколько?

ТАУБЕНДОРФ:

Полторы марки. Чаевые включены. До завтра, Марианночка, до завтра, Алеша. В половине девятого.

КУЗНЕЦОВ:

А ты, солнце, не путай. Я сказал — в восемь.

Кузнецов и Марианна уходят.

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ:

(Приподымает край оконной шторы, заглядывает.) Удивительная вещь — ноги.

ТАУБЕНДОРФ:

Тише, не разбудите старикана.

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ:

По-моему, можно совсем потушить. И снять этот плакат. Вот уж напрасно я постарался. Цы-ган-ский хор.

ТАУБЕНДОРФ:

(Зевает.) Х-о-ор. Да, плохо дело. Никто, кажется, не придет. Давайте, что ли, в двадцать одно похлопаем…

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ:

Что ж — это можно…

Они садятся у того же столика, где сидели Кузнецов и Марианна, и начинают играть. Ошивенский спит. Темновато.

Занавес

ДЕЙСТВИЕ II

Комната. Налево окно во двор. В задней стене дверь в коридор. В левом углу зеленого цвета кушетка, на ней зеленая яйцевидная подушка; рядом столик с круглой лампой. У правой стены за зеленой ширмой постель: видна зрителю только металлическая шишка изножья. Посредине круглый стол под кружевной скатереткой. Подле него в кресле сидит Ольга Павловна Кузнецова и вышивает шелковую сорочку. Она в очень простом темном платье, не совсем модном: оно просторнее и дольше, чем носят теперь; лицо молодое, мягкое; в нежных чертах и в гладкой прическе есть что-то девичье. Комната — обыкновенная комната обыкновенного берлинского пансиона, с потугами на буржуазное благополучие, с псевдо-персидским ковром, с двумя зеркалами: одно в дверце пузатого шкапа у правой стены, другое — овальное — на задней стене; во всем какая-то неприятная пухлявая круглота, в креслах, в зеленом абажуре, в очертаньях ширмы, словно комната развилась по концентрическим кругам, которые застыли там — пуфом, тут — огромной тарелкой, прилепившейся к пионистой обойной бумаге и родившей, как водяной круг, еще несколько штук помельче по всей задней стене. Окно полуоткрыто — весна, светло; время — послеобеденное. За окном слышны звуки очень плохой скрипки. Вышивая, Ольга Павловна прислушивается, улыбается. Скрипка последний раз потянулась, всхлипнула и умолкла. Пауза. Затем за дверью голос Кузнецова: «Wo ist mein Frau?» и сердитый голос горничной: «Da — nächste Tur».[2]

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

(Все бросает, бежит к двери, открывает ее.) Алеша, я здесь. Иди сюда.

КУЗНЕЦОВ:

(Входит, через руку перекинут макинтош.) Здравствуй. Что за манера сидеть в чужой комнате?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

Марианна ничего не имеет против. А у меня в комнате убирают — я поздно встала. Клади пальто.

КУЗНЕЦОВ:

А она сама-то где?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

Право не знаю. Ушла куда-то. Не знаю. Алеша, уже прошло четыре дня, а я прямо не могу привыкнуть к тому, что ты в Берлине, что ты ко мне приходишь —

КУЗНЕЦОВ:

(Прогуливается, поднимает со столика снимок в рамке.) Тут жарко и скверно пахнет духами. Кто этот субъект?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

— что не нужно ждать от тебя писем, думать о том, где ты, жив ли…

КУЗНЕЦОВ:

Это кто, ее муж, что ли?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

Да, кажется. Я его не знаю. Садись куда-нибудь. Ты не можешь себе представить, какою Россия кажется мне огромной, когда ты туда уезжаешь. (Смеется.)

КУЗНЕЦОВ:

Глупости какие. Я, собственно говоря, зашел только на минуту. У меня еще уйма дел.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

Ну, посиди немножечко, пожалуйста…

КУЗНЕЦОВ:

Я попозже зайду к тебе опять. И прилягу.

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

Десять минут можешь остаться… Я хочу тебе что-то сказать. Что-то очень смешное. Но мне как-то неловко сказать, может быть, потому что я тебе сразу не сказала, когда ты приехал…

КУЗНЕЦОВ:

(Сел.) В чем дело?

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

В понедельник, около девяти — в день твоего приезда, значит, — я шла домой и видела, как ты прокатил с чемоданами на автомобиле. Я, значит, знала, что ты в Берлине, и знала, что тебе неизвестен мой адрес. Я была ужасно счастлива, что ты приехал, и вместе с тем было мучительно. Я побежала на ту улицу, где я прежде жила, там швейцар мне сказал, что ты только что заезжал, что он не знал куда тебя направить. Я столько раз меняла жилье с тех пор. Это все ужасно глупо вышло. И потом я вернулась домой, забыла в трамвае пакет, — и стала ждать. Я знала, что через Таубендорфа ты сразу найдешь меня. Но очень было трудно ждать. Ты пришел только после десяти —

КУЗНЕЦОВ:

Слушай, Оля —

ОЛЬГА ПАВЛОВНА:

И сразу ушел. И с тех пор только раз был у меня, и то на минутку.

КУЗНЕЦОВ:

Слушай, Оля, когда я решил, что нам лучше не жить вместе, ты со мной согласилась, и сказала, что и ты не чувствуешь больше любви. Когда же ты так говоришь, как сейчас, мне начинает казаться — нет, дай мне сказать — мне начинает казаться, что ты не прочь возобновить эту любовь. Мне было бы очень неприятно, если оказалось бы, что все-таки, несмотря на наше решение, ты относишься ко мне иначе, чем я к тебе.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.