Николай Коляда - Селестина Страница 3

СЕМПРОНИО. Тише. Мы пришли, а у стен есть уши.

СЕЛЕСТИНА. Постучи.

Семпронио барабанит в дверь. Калисто проснулся, ошалело бегает по тёмной комнате, на яблоки встаёт, запинается, падает, раскрыл окно во двор, кричит:

КАЛИСТО. Пармено!

Пармено спал у двери, вскинулся, прибежал, тоже на яблоки наступает, падает.

Оглох, проклятый? Стучат в дверь, беги!

ПАРМЕНО (высунулся из окна, кричит). Кто тут?

СЕМПРОНИО. Отвори мне и этой сеньоре.

ПАРМЕНО. Сеньор, там Семпронио дубасит в дверь, а с ним старая размалеванная шлюха.

КАЛИСТО. Молчи, негодяй! Это моя тетка. Беги, отворяй! Я сам оденусь!

Куда там ему самому одеться. Пармено принялся натягивать одежду на Калисто.

ПАРМЕНО. Ты, сеньор, думаешь, слово, которым я ее назвал, показалось ей бранью? Только так ее и зовут, и величают. Пусть идет она среди сотни женщин, чуть кто скажет: «Старая шлюха!» — она тотчас же обернется и откликнется. Подойдет к собаке — та пролает знакомое словцо, к мулу и тот проревет: «Старая шлюха!» А лягушки на болоте только это и квакают.

Селестине не терпится, она схватила лестницу, что стояла у дверей, приставила к стене, влезла по лестнице, ухо всунула в окно, слушает.

КАЛИСТО. А ты откуда всё это знаешь?

ПАРМЕНО. Много лет назад моя мать жила по соседству с ней и отдала меня старухе в услужение. Селестина, правда, меня в лицо не знает — был я у нее недолго и изменился с годами.

КАЛИСТО. А что ты у нее делал?

ПАРМЕНО. Ходил на рынок, носил припасы, помогал во всем, на что хватало силенок. Жила она там, на берегу реки. Была мастерицей восстанавливать девственность, сводней и малость колдуньей. Что касается девственниц, то для одних она пользовалась пластырем, а для других — иглой. А прибыл французский посланник, так она трижды выдала ему свою служанку за девственницу!

КАЛИСТО (хохочет). Могла бы и сто раз!

ПАРМЕНО. Что только ни делала эта старуха! И все — обман и вранье!

КАЛИСТО. Хорошо! Отложим разговор! Я предупреждён. Не будем задерживаться. (Уже оделся, оттолкнул с пути Пармено, бежит вниз по лестнице, кричит). Слушай: я пригласил Селестину, а она ждет дольше, чем следует!

Выбежал из дома. На пыльной дороге сидит Семпронио, пыль из руки в руку пересыпает — жарко ему, а кругом — Испания… Селестина — на лестнице, не успела, старая, слезть. Калисто задрал голову, хохочет.

КАЛИСТО. Какая уважаемая, какая почтенная особа! Обычно по лицу познается скрытая добродетель. О, добродетельная старость!

СЕЛЕСТИНА (ворчит, спускается по лестнице, никак ступеньку найти не может). Твой олух хозяин, Семпронио, собирается кормить меня моими же объедками! Скажи ему, пусть закроет рот да раскроет кошелек.

КАЛИСТО (подал Селестине руку, Селестина еле слезла, стоят, смотрят друг на друга). Что сказала матушка? Она решила, что я ей сулю пустые слова вместо награды? Пойдем же со мною, Семпронио (Калисто побренчал ключами) — я излечу её от сомнений. Идем!

Калисто и Семпронио побежали в подвал за деньгами, а Селестина — руки в боки, волком смотрит на Пармено.

СЕЛЕСТИНА. Я слышала всё. Добродетель учит нас не поддаваться искушению и не платить злом за зло. Глупышка, дурачишка, ангелочек, жемчужинка моя! Такая мордашка, а волком смотрит! Подойди сюда, паскудник, ничего-то ты еще не смыслишь в мире и в его радостях! Голос у тебя ломается, борода пробивается. А под брюшком — вряд ли все спокойно.

ПАРМЕНО. Хвост у скорпиона и тот спокойнее!

СЕЛЕСТИНА. Тот хоть ужалит, да не распухнешь, а от тебя раздуется опухоль на девять месяцев! Смеешься, язвочка моя, сыночек?

ПАРМЕНО. Помолчи! Я обязан платить Калисто преданностью за прокорм. Надеяться на советы этой скотины Семпронио — вытаскивать клеща из-под кожи лопатой или заступом. Я не хочу, чтоб мой хозяин хворал этой болезнью.

СЕЛЕСТИНА. Это не болезнь. А хоть бы и так — от нее выздоравливают. Его исцеление в руках вот этой немощной старухи.

ПАРМЕНО. Вернее, этой немощной старой шлюхи.

СЕЛЕСТИНА. Чтоб тебе шлюхину жизнь прожить!

ПАРМЕНО. Зная тебя…

СЕЛЕСТИНА. Да кто ты такой?

ПАРМЕНО. Кто? Пармено, сын кума твоего Альберте. Я жил у тебя, когда мать оставила меня в твоем доме, на берегу реки, возле дубилен.

СЕЛЕСТИНА. Господи Иисусе! Так ты Пармено, сын Клаудины!

Селестина растаяла, заулыбалась, принялась обнимать и тискать Пармено, как родного сына. Тот от поцелуев уворачивается.

Чтоб тебе сгореть в адском огне! Твоя мать была такой же шлюхой, как я! Зачем же ты бранишь меня, Парменико? Это он, это он, клянусь всеми святыми! Немало розог досталось тебе от меня, да и поцелуев не меньше. Помнишь, как ты спал у меня между ног, бесёнок?

ПАРМЕНО. Помню! Хоть я был ребенком, ты тащила меня к изголовью и прижимала к себе, а я удирал, потому что от тебя воняло старухой.

Селестина усадила Пармено на дорогу, достала конфетку, в рот ему засунула. Потом фляжку с вином из-за пазухи вынула, чтоб запил Пармено сладость. Принялась ему в руки пыль насыпать, играет с ним, смеётся, как на родного сына смотрит.

СЕЛЕСТИНА. Чтоб ты сдох! Как он это говорит, бесстыжий! Сынок, твой отец был ещё жив, когда ты ушёл от меня. Настало время покинуть ему этот мир, он послал за мною, велел тебя отыскать и открыть, где спрятан клад золота и серебра. Слово, данное мёртвым, надо держать крепче, чем слово, данное живым, ибо мертвые не могут постоять за себя. Это я, сынок, к тому, что твой хозяин хочет, чтоб все ему даром служили. О дружбе с ним не думай. Представился случай, ты сможешь поправить свои дела. А остальное, о чем я говорила, тоже получишь в своё время.

ПАРМЕНО. Не нужно мне состояния, нажитого бесчестно. Уж лучше честная, беззаботная бедность. Я тебе не верю. Я бы хотел прожить жизнь без зависти, спать без трепета, в обиде держаться гордо, а в нужде — твердо. Всего безопаснее спокойная нищета.

СЕЛЕСТИНА. Ага. Во всех превратностях помогают друзья. Дружи с Семпронио. Захочешь, Пармено, мы отлично заживем! Слушай: Семпронио любит Элисию, двоюродную сестру Ареусы…

ПАРМЕНО. Ареусы?

СЕЛЕСТИНА. Да, Ареусы.

ПАРМЕНО. Ареусы, дочери Элисо?

СЕЛЕСТИНА. Именно.

ПАРМЕНО. Правда?

СЕЛЕСТИНА. Правда. Вот добрая судьба: перед тобою та, которая тебе подарит Ареусу.

ПАРМЕНО. Семпронио — дурак. Я никому не верю!

СЕЛЕСТИНА. Всем верить — крайность, а никому — заблуждение.

ПАРМЕНО. Я хочу сказать, что тебе-то я верю, но не вполне. Оставь меня!

СЕЛЕСТИНА. Послал Господь орехи беззубому! В одиночку скучно веселиться! Друзьям приятно рассказывать о любовных делишках: «То-то она сделала, так-то я ее поцеловал, так она меня укусила, я ее обнял, она ко мне прижалась, гляди-ка на рогатого: оставил ее одну!» О, что за речи! Всем этим разве можно наслаждаться без приятеля? (Пауза.) На этом, Пармено, прощаюсь я с тобою и заканчиваю переговоры. Люди заблуждаются, а скоты — упрямятся.

Прибежал из подвала Калисто, за ним — Семпронио. В руках у Калисто куча золотых монет.

КАЛИСТО. Прими убогий дар того, кто с ним вместе вручает тебе свою жизнь. Я люблю Мелибею. Я мелибеянин. Поняла?

СЕЛЕСТИНА. Поняла. Всё сделаю.

ПАРМЕНО. Что он ей дал, Семпронио?

СЕМПРОНИО. Сто золотых монет. Говорила с тобою матушка?

ПАРМЕНО. Да, молчи!

СЕМПРОНИО. Ну и что же?

ПАРМЕНО. Я на все согласен, только мне страшно.

СЕМПРОНИО. Молчи ты, а то я тебя еще не так настращаю.

КАЛИСТО. Ступай, матушка, неси утешение своему дому, а вслед за тем принеси утешение моему, да поскорее!

Селестина подхватила юбку и — давай Бог ноги, кинулась прочь из дома. Семпронио полетел за ней. У старухи силы ещё много — не может догнать её Семпронио, падает в пыль, отплёвывается, вскакивает, дальше бежит. Бегут оба, хохочут, Селестина на ходу деньги из руки в руку, как пыль, пересыпает.

Калисто, возгордившись, что совершил взрослый поступок, отправился, мурлыкая себе что-то под нос, во двор. Ходит, камни башмаками пинает. Пармено — за ним следом.

ПАРМЕНО. Сеньор, твоя щедрость нашла б себе лучшее применение, кабы ты одарял Мелибею. Ты попал в плен к ведьме!

КАЛИСТО. Как так в плен, дурак?

ПАРМЕНО. Ведь кто владеет твоей тайной, владеет и твоей свободой.

КАЛИСТО. Необходим посредник, который передаст из рук в руки мое послание той, с кем мне невозможно говорить. Одобряешь ли ты мой поступок?

ПАРМЕНО. Всё твоё имущество попадет в руки сводни, которую три раза вываляли в перьях!