Бранислав Нушич - Покойник Страница 3

Любомир (подходит к нему). Успокойтесь! Успокойтесь! Подобные вещи в первый момент всегда кажутся более страшными, чем это есть на самом деле.

Марич. Мой друг детства, мой школьный товарищ, мой компаньон по предприятию, мой неразлучный друг…

Любомир. Господин Новакович?

Марич. Да, он, он! Ах, как это подло, как отвратительно!

Пауза.

Любомир (несмело). И что вы думаете теперь делать?

Марич. Что? Об этом я и сам себя спрашиваю… Спрашиваю, но решить не могу.

Любомир. Во всяком случае, вы не думаете?…

Марич. Прогнать жену? Отомстить соблазнителю? Ах, нет! Но что же? Для того чтобы принять правильное решение, мне нужно прежде всего переболеть, ведь я все-таки любил эту женщину! Да, мне нужно перестрадать.

Любомир. Я вас вполне понимаю, но не могу и не вправе советовать.

Марич. Боюсь, как бы в такой горячий момент не принять слишком поспешного решения. Мне нужно уединиться, уйти от всего, поразмыслить.

Любомир. Может быть, вам отлучиться куда-нибудь на день-другой?

Марич. Уехать? Пожалуй, это было бы лучше всего. (После короткого размышления.) Так я и сделаю, уеду.

Любомир. На два-три дня?

Марич. Не знаю на сколько и не знаю куда… В неизвестном направлении, на неопределенное время. Пока у меня нет ясного намерения, но я чувствую необходимость уйти, удалиться, уединиться и перестрадать. Для того чтобы не принять слишком поспешного решения, лучший способ – убежать от самого себя. Спасибо вам, друг, вы дали мне хороший совет.

Любомир. Может быть, вам понадобится какая-нибудь помощь?

Марич (вспомнив). Да, хорошо, что напомнили, вы действительно могли бы оказать мне одну услугу.

Любомир. Пожалуйста!

Марич (внимает из портфеля паспорт). Сходите поскорее и поставьте визу на выезд за границу. (Перелистывает паспорт.) Смотрите, пожалуйста, какое счастливое обстоятельство! Паспорт уже завизирован шесть недель назад, когда я думал ехать на ярмарку. Виза еще действительна. Это хорошо, это очень хорошо! (Кладет паспорт обратно в портфель.)

Любомир (собираясь уходить). Я пойду.

Марич (протягивая ему руку). Рассчитываю, что вы будете держать это в тайне? (Что-то вспомнив, отнимает руку.) Подождите, я только что подумал, вы могли бы оказать мне одну великую услугу.

Любомир. Пожалуйста!

Марич (уходит в другую комнату и возвращается с рукописью в папке). Это, мой юный друг, моя самая большая драгоценность. Целых семь лет я работаю над этим научным трудом в области гидрографии. Работаю, веря, что он произведет большое впечатление в научном мире.

Любомир. Разве вы занимаетесь этой отраслью техники?

Марич. Да, я архитектор, инженер-строитель… Но меня всегда очень интересовала гидрография, и в свободные часы я занимался ею. Проблема гидрографии – общечеловеческая проблема. Три четверти земного шара, самой плодородной земли, покрыто болотами, мелководьем и отмелями, а перенаселенность вызывает тяжелые кризисы и смуты в жизни народа! Я даже пытался создать в гидрографии новые методы. Все это я говорю вам, чтобы указать, каково значение этого труда и как он мне дорог. Рукопись спокойно лежит в ящике моего стола, запертого на ключ, но… сейчас меня охватило сомнение – вдруг моя жена прибегнет к такому же методу, какой использовал я в отношении ее: взломает ящик стола и все перероет. Она не найдет ничего, что ей хотелось бы найти, но, может быть, из-за этой неудачи в приступе бешенства и злобы – она знает, как я ценю эту рукопись, – ей может прийти в голову дьявольская мысль вырвать в отместку один, два, три листка.

Любомир. Ах!

Марич. В порыве бешенства женщины способны совершать самые необдуманные поступки. Мне хотелось бы сохранить эту рукопись, и я доверяю ее вам.

Любомир (удивленный таким доверием). О господин инженер!

Марич (подает ему рукопись). Доверяю вам, вы знаете ее ценность и сумеете ее сохранить.

Любомир. Уверяю вас, буду хранить ее, как зеницу ока!

Марич. Ну так, а теперь прощайте!

Любомир. До свидания! (Уходит.)

Марич один.

Марич (звонит по телефону). Алло… Алло! Это контора фирмы «Радич и Тодорович»? Кто у телефона? Это вы, господин Петр? Говорит инженер Марич. Я хотел сообщить вам, что я некоторое время буду отсутствовать, а между тем через два дня срок моего платежа. Обратитесь по этому делу к моему компаньону господину Новаковичу, он также представляет нашу фирму, а текущий счет на имя фирмы… Да, да, обратитесь к нему.

Марич, Мария.

Мария (входит). Господин Новакович.

Марич (взволнованно). Он?

Мария. Я сказала, что вы…

Марич. Нет, нет, пусть войдет, впустите его!

Мария уходит.

Марич, Новакович.

Новакович (входит, очень любезно). Добрый день! Я был на стройке, вижу, тебя нет. Подумал, может быть, ты нездоров, и пришел…

Марич (едва сдерживаясь). Ни на какой стройке ты не был и вовсе не думал, что я болен, а тебя послала сюда моя жена. Она прибежала к тебе и сообщила, что я совершил взлом и ваша общая тайна открыта. Она направила тебя выяснить ситуацию.

Новакович. О каких тайнах ты говоришь? Я что-то не понимаю.

Марич (подходит к нему вплотную). Негодяй!

Новакович (оскорбленный). Что это значит?

Марич. Это значит, что ты негодяй и подлец!

Новакович. Я не позволю тебе со мной так говорить!

Марич. Ты прав, я вижу, с тобой следовало бы говорить иначе, но… сдерживаюсь! Мы еще поговорим! Даю тебе слово, поговорим!

Новакович (немного приблизившись). Ну хорошо, Павле, поговорим откровенно.

Марич. Если ты думаешь, что откровенный разговор заключается в твоем признании, ты ошибаешься. Мне твое признание не нужно.

Новакович. Не признание, а, может быть, оправдание.

Марич. Разве подлость имеет оправдание?

Новакович. Ты, несомненно, прав, ты оскорблен, задето твое самолюбие.

Марич. Честь!

Новакович. Самолюбие!

Марич. Пусть самолюбие, но откуда у тебя право оскорблять его?

Новакович. Боже мой, Павле, неужели ты не способен смотреть на вещи более трезво? Такова жизнь! Так водится с испокон веков. Ты занят делами, уходишь спозаранку на стройку, обедаешь на скорую руку, возвращаешься вечером усталый, да еще в таком состояний берешься за книгу и какие-то научные труды. Тебе некогда сказать жене хоть пару ласковых слов. Между тем жена твоя молода, любит жизнь, требует внимания, сердечности.

Марич. И все это она получает, нарушая брак! И притом, совершая это при позорном соучастии моего товарища, друга, компаньона!

Новакович. Я или кто-нибудь другой, это дела не меняет. Случайно у меня оказалось достаточно времени, а может быть, и должного внимания…

Марич. И достаточно подлости, чтобы пренебречь всем.

Новакович. Не понимаю, почему все это тебя так волнует? В жизни бывают случаи, с которыми человек должен мириться. Упорство в таких явлениях – настоящая дикость…

Марич (взбешенный его цинизмом, подбегает к двери, распахивает ее, хватает стул и замахивается). Вон! Вон!

Новакович (уходя). Дикость! Разве это не дикость?!

Марич. Вон!

Новакович уходит.

Марич, Мария.

Марич, успокоившись, звонит. Входит Мария.

Марич. Мария, приготовьте белье, положите синий костюм и все остальное, что необходимо.

Мария. Господин собирается в дорогу?

Марич. Да!

Мария. Надолго?

Марич (нервно). Да откуда я знаю?

Мария. Я спрашиваю вас из-за чемодана, приготовить тот, большой, или?…

Марич. Не надо, никакого мне не надо! Я не хочу выносить из этого дома даже платка… Не надо мне!

Мария. Как желаете, сударь.

Марич. Ничего мне не надо. Идите, я вас позову!

Мария уходит.

Марич, затем Рина.

Марич мгновение размышляет, потом достает из кармана украденные письма, комкает их и с отвращением бросает на пол.

Рина (входит и направляется прямо к нему; останавливается перед ним, но не такая решительная и гордая, как прежде). Я хотела бы объясниться с тобой, Павле.

Марич. Сожалею, но у меня нет для этого времени. Я сейчас уезжаю.

Рина. Куда?

Марич. В неизвестном направлении.

Рина. Надолго?

Марич. Не знаю, но лучше считать, что надолго, на очень долго…

Рина (поражена). Значит ли это?…

Марич (уходя). Это значит, что я уезжаю. (Поспешно уходит и, не оглядываясь, захлопывает за собой дверь.)

Рина (только теперь поняв истинное положение, истерически кричит ему вслед). Павле! (Опускается на стул подле двери и рыдает.)

Действие первое