Ювенилия Дюбуа - Николай Александрович Гиливеря Страница 30

Я смотрю вдаль горизонта и в голову лезут знакомые юные лица. Вот мы вначале пути. Сидим в кабинете, слушаем классного руководителя. Некоторые успели сдружиться, кто-то кому-то улыбается вон… Некоторые сидят серьезные, как истуканы. Отпускаются шутки. Ветер перемен захлёстывает каждого своим тёплым порывом, лаская лицо и колыша шевелюру. Сколько надежд и энтузиазма! Интересно, эта иллюзия будет преследовать человека во всех начинаниях или это чисто сезонный эффект? Такие вещи обычно быстро рушатся, как чужие, так и собственные.

Есть в подобной тоске определенное садистское наслаждение, некий интерес. Любопытно наблюдать, как люди скатываются в самую страшную бездну — разочарование. Сияющие глаза и улыбки сменяются улыбками сарказма и блеском злости, я и сам отчасти такой. Но что я один по сравнению с целой толпой?

Помню, одна девчонка, её нет с нами сейчас, повернулась ко мне и спросила, как правильно пишется: Христианство или Кристианство? Тогда я думал прямо на месте размазать её глупое лицо. Взять так за волосы и начать бить кочерыжкой об стену, пока череп не треснет, и оттуда не потечет жижа, похожая на мочу. Тогда бы подобное содержимое послужило хоть каким-то оправданием, но вместо этого, я взорвался диким хохотом, от которого спёрло дыхание. Не в силах остановиться, я всё смеялся и смеялся, повторяя её вопрос во всеуслышание. Да, тогда смеялись многие, а это tupoe туловище смотрело на всех, как побитая собака, стараясь улыбаться в ответ.

Есть люди, к которым чувствуешь подсознательную агрессию. Я долго анализировал причину ненависти к этой девочке и пришел к выводу, что дело не столько в ней, сколько во мне. Я просто боюсь оказаться никчемным и tupim, мне страшно оказаться durchkom. А эта девочка всего лишь физическое воплощение моего страха. Отсюда и отвращение.

Солнце медленно начинает сбавлять, смещаясь по небесной плоскости за горы. Становится слегка прохладно. Ребята вылезают из воды. Я уже допил свои банки. Очередной бычок хоронится в песке. Идём обратно той же дорогой. Голод витает над головой, я не исключение. Животы так смешно бурчат, будто переговариваются.

На месте. Сразу краду с тарелки пару бутербродов. На меня игриво прикрикивают. Разжигаем огонь. Золотые ручки дамочек начинают готовить мясо. Много ножек ходит по кругу от кухни до стола, принося тарелки с закусками. Ещё пару минут, и вот оно — застольное изобилие. От одного вида хочется упасть на месте.

Шашлык из курицы готов. Рассаживаемся. Произносятся банальные тосты и прочая дребедень. Сижу молча, уплетая всё, до чего могу дотянуться. Курица, картошка, бутерброды с рыбой, бутерброды с колбасой, оливье, салат морской, торт, хлеб, семечки. Честно: мне pohui. Я ужасно прожорлив и невыносим в греховном плане (четвёртый по счёту). Мешаю в желудке кашу. Мешковатый бедняга уже привык получать по своей bahke. Сначала он голодает, отхаркиваясь от дыма и бухла, а к вечеру давится килограммами еды. Мне действительно искренне жаль свой желудок, но что поделать? Горбатого могила исправит. Или вот мой вариант: на смертном одре спрашиваешь про беговую дорожку.

Общий гомон утихает, ребята разбиваются по парам. Один я остаюсь общедоступен для болтовни. Иногда меня спрашивают по мелочам. Стараюсь остроумно отвечать, вызывая смех, но сам не шибко слежу за языком, в голове роятся многочисленные нити. Мне нравится прятаться в голове; сидеть в тёмной (и просторной) пещере, смотря на свои воображаемые руки на красном фоне.

Ночь. Со стола убрано. Пью вино вперемешку с пивом. Между первым и вторым протискивается немного водки. За столько лет наконец научился пить, мой организм окреп. Понимаю, гордиться нечем, но всё же.

Одна девочка достаёт пакет с shaboy, у второй в руках обнаруживается крафт. Начинаем крутить дюбуа. У меня получается ровный и плотный. У девочек же смешные такие, кривые. Считаем zabory, выходит по два человека на штуку. Мастерски сливаю девчонку, которая со мной в паре. Говорю ей, что это der’mo не стоит пробовать. Она согласно кивает.

Всей оравой выходим гулять. Девочка-отличница ведёт нас вглубь леса. Тьма почти непроглядная. Включаются фонари на телефонах. Через пятнадцать минут выходим на небольшую поляну, где стоят «весы», песочница и качели. Усаживаемся по периметру большой песочницы. Решаю поотвисать на качелях. Отсюда хорошо видно силуэты ребят. Потихоньку раскачиваясь, запаливаю.

Тихие разговоры. Смех. В траве щебечут сверчки. Небо не чёрное, скорее помесь индиго. Я сытый и чертовски довольный. Через несколько тяжек нежная подушка отравления окутывает мозг. Чувствую sviatost` этой ночи. А как ещё это можно назвать, когда ты ощущаешь полную безмятежность; когда тебе больше нечего желать в эту волшебную ночь. Ночь, когда все мы в последний раз вместе.

Ночь щедра на гостей,

что окунулись в сон

под её невидимым покровом,

не ищущих ни blyadey, ни покоя:

протаптывают вновь и вновь

поросшие травою тропы.

(Забыли странники,

как тернист и долог путь)

Ночь вберёт в себя

всю усталость

дней бодрствующих

и груз сердечный,

с цепи сорвавшись,

найдёт нетленный дом

под куполом звезды,

о бесконечный дом.

(Забыли странники,

как тернист и долог путь)

В святилище ночи

все едины,

будь то друг или враг.

У них один покровитель,

и в эту ночь — одна кровать.

(Забыли странники,

как тернист и долог путь)

Властительница всего,

что создано и рождено

и того, что ещё

создастся и родится.

Имя её — смерть

и дом её — ночь.

(Забыли странники,

как тернист и долог путь)

Вот он, я. Подстриженный под австрийскую каску. Волосы в носу выстрижены. Зубы отбелены. Раздаю остатки своего легендарного мини-бара знакомым. Я больше не пишу ребятам, у которых можно zatarit’sya der’mom. Каждое утро типа делаю зарядку. Курю сижки вон только два раза в день: днём и перед сном.

После прощальной вечеринки я немного приуныл, с чем пришло и понимание, что личная юность заканчивается. Жизнь у меня одна, а значит, самое время строить новый порядок для достижения целей. А главная цель на сегодняшнюю жизнь: не proebat’sa!

Я очень неплохо выгляжу, серьёзно. Купил вот в магазине новую рубашку с джинсами vdoves. Рубашка горчичного цвета в клетку; не классика, но выглядит бесподобно. Она типа послужит мне визитной карточкой на собеседованиях. Встречают по одежке, знаете ли.

Далее качаю