Станислав Виткевич - Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы Страница 35

К о р б о в с к и й (встает и грубо его отталкивает). Ты, кретинчик, я тебе покажу величие! Пошел вон!

Тадзе падает на ковер, подползает к машине и снова начинает с ней возиться — согнувшись и не говоря ни слова. Корбовский наклоняется к Леди.

Алиция! Я больше не могу! Твое место не здесь. Гони ты ко всем чертям этого Валпора. Не могу я так жить. Я чувствую, во мне зреет какое-то новое чудовищное свинство, и плохо будет тем, кто меня спровоцирует. Понимаешь? Все, что я читаю, а я ничего другого не делаю, превращается во мне, как в бреду, в гнусное, косматое, жестокое, пышущее жаром зло. Не доводи меня до безумия. Брось все это. Скажи, что — сегодня. Скажи, что сегодня. Я больше не хочу быть тем, чем был без тебя. Знаю, я ничто. Но за что ты мне платишь? Зачем я живу? (Хватается за голову.)

Т а д з е (оборачивается и восхищенно смотрит на него). Чтоб вы лопнули, господин Корбовский, чтоб вы лопнули.

Леди разражается смехом.

К о р б о в с к и й (грозит ему кулаком). Молчи! (Леди.) Алиция, я — ничто, но именно поэтому. Я был счастливейшим из людей. Теперь у меня есть все, о чем я мечтал, но без тебя это ничто и стоит только пули в лоб. Я сойду с ума!

Л е д и (холодно). Ты изменил мне?

К о р б о в с к и й. Нет, нет, нет! Не спрашивай меня об этом так равнодушно. Я не вынесу этого.

Л е д и. Он тоже мучается.

К о р б о в с к и й. Что мне до него? Пускай себе и дальше спокойно мучается. Ты превратила этот дом в какой-то жуткий терзариум. Я так не хочу.

Л е д и (с улыбкой). Ну и ступай себе.

К о р б о в с к и й (наклонясь к ней). Не могу. Скажи, что сегодня, сегодня.

Входит  Я н.

Я н. Господа Видмовер, Эвадер и Типович, Your Grace.

Л е д и. Просить.

Ян exit. Входят трое  С т а р ц е в  во фраках.

К о р б о в с к и й (склонившись над рукодельем, громко). Прелестная работа, сине-желтая гармония. (Тихо, сквозь зубы.) Скажи, что сегодня...

Л е д и (встает и, обойдя его, двигается навстречу Старцам). Простите, господа, Эдгар задерживается.

Старцы целуют ей руку.

Т и п о в и ч. Это ничего. Так как насчёт нашего дела — Theosophical Jam Company[37]?

Л е д и. Входим в долю всем капиталом. Остальное гарантируем недвижимостью. Само название превосходно. Эдгар поехал в Юнион Бэнк. Он должен быть с минуты на минуту.

К о р б о в с к и й. Алиция!

Л е д и (оборачиваясь, холодно). Господин Корбовский, должна ли я просить вас покинуть наш дом?

Корбовский сжимается в комок и падает в кресло, закрыв лицо руками.

Т и п о в и ч. Сударыня, это великий день для нашей компании.

Э в а д е р. Вы единственное лицо из аристократии, которое...

В и д м о в е р (перебивая его). Да — вы одна имели смелость. Этот пример должен...

Л е д и. Я не могу говорить об этом до обеда. Садитесь, господа.

Идет налево; старцы за ней; садятся, не здороваясь с Корбовским.

Я — за полное арийско-семитское единение. Семиты — раса будущего.

Э в а д е р. Да, сударыня, возрождение еврейства — условие счастья всего мира.

В и д м о в е р. Мы покажем, на что мы способны как раса. До сих пор у нас были только гениальные личности.

Портьера в глубине раздвигается, и с лестницы быстро сбегает  Э д г а р, одетый в длинный черный сюртук. Тадзе бросается к нему.

Т а д з е. Папа, я не могу! Я не знаю, когда она говорит правду. (Показывает на Леди.)

Э д г а р (отстраняет его). Иди прочь. (Всем.) Обед на столе.

Т а д з е. Папа, я же совсем один.

Эдгар вступает в разговор со Старцами, не обращая на него внимания. Корбовский сидит как мумия. Леди звонит; слева вбегает  А ф р о с ь я, вся в зеленом; на голове у нее зеленый платок.

Л е д и. Афросья Ивановна, заберите мальчика. Пусть выпьет травку и спать!

Афросья берет Тадзе за руку, и они идут налево. Справа входит  В о д я н а я  К у р о ч к а, одетая, как в первом действии, кроме того, на ней шелковые чулки, лакированные туфли и плащ-накидка.

Л е д и. Кто это?

Э д г а р (оборачиваясь). Это она!! Ты жива?

К у р о ч к а. Это тебя ничуть не должно интересовать.

Т а д з е (задерживается у левой двери— кричит). Мама!! (Бежит к Курочке.)

Э д г а р (Курочке). Так это твой сын? Ты лгала мне.

К у р о ч к а (изумленно). Я никогда не лгала. Я не знаю этого мальчика.

Т а д з е. Мама! Ты меня не узнаёшь?

К у р о ч к а. Успокойся, детка. Я никогда не была твоей матерью.

Т а д з е. Значит, у меня уже никого нет! (Плачет.) Я не могу проснуться.

Э д г а р. Афросья Ивановна, сейчас же уведите Тадзе, пусть он немедленно ляжет спать.

Афросья уводит Тадзе налево, тот на ходу захлебывается плачем.

Л е д и (толкает Эдгара). Скажи наконец, кто эта дама?

Э д г а р. Это Водяная Курочка — Эльжбета Правацкая.

Л е д и. Ты же ее убил? Что это значит?

Э д г а р. Как видно, не убил, раз она сюда явилась и стоит перед нами. Пожалуй, это убедительное доказательство.

К о р б о в с к и й (вставая). Значит, она и в самом деле жива? Я погиб. Исчезла последняя возможность покончить с этим кошмаром. (Эдгару.) Можете быть спокойны, господин Валпор, шантаж не удался.

Э д г а р. Мне нет дела до ваших интриг. Я добровольно терплю ваше присутствие в этом доме. Суть моей нынешней жизни — покаяние. (Курочке.) Раскаянье в том, чего я не смог совершить. Не смог и должен из-за этого страдать и каяться. Радуйся — это твоя вина. Можно ли себе представить что-нибудь более жалкое?

К у р о ч к а. Ты еще слишком мало страдал. Слишком мало. И только потому это кажется тебе столь жалким.

Справа входит  О т е ц  во фраке, борода сбрита.

Э д г а р. А! Отец, будьте любезны, займитесь гостями. Мне нужно сказать пару слов этой даме. Водяная Курочка жива. Судя по тому, что вы, отец, ничуть не удивлены, я полагаю, вы об этом отлично знали.

О т е ц (весело). Ну естественно.

Э д г а р. Чудовище.

О т е ц. Покойница мать тебя портила. Я должен это исправить и воспитать тебя по-своему. А сейчас прошу всех в зал. (Леди.) Алиция, господин де Корбова-Корбовский тоже в числе приглашенных?

Л е д и. Разумеется. (Курочке.) После разговора с моим мужем прошу и вас к столу. А после обеда — на краткую беседу со мной.

К у р о ч к а. Можно спросить, кто вы?

Л е д и. Я жена Эдгара Валпора, вдова Эдгара Невермора. Говорят, мой первый муж любил только вас, притом на расстоянии в две тысячи километров. Ха-ха! (Гостям.) Прошу вас.

Корбовский подает ей руку. Она отталкивает его и протягивает руку Типовичу. Они идут по лестнице. Ян раздвигает портьеру. За ними двое Старцев, следом Отец, позади плетется совершенно сломленный Корбовский. Эдгар и Курочка все это время стоят неподвижно, глядя друг на друга. Все исчезают за портьерой, она закрывается.

К у р о ч к а. Ты ее любишь?

Э д г а р. Не произноси при мне этого слова. Я ненавижу сам звук его.

К у р о ч к а. В последний раз ответь на мой вопрос.

Э д г а р. Нет, нет, это нечто иное. Я абсолютная марионетка, все происходит помимо меня. А я сам на себя смотрю, как на какую-то движущуюся китайскую тень на экране. Я могу только наблюдать движения, но не управлять ими.

К у р о ч к а. Значит, моя смерть ничего не изменила?

Э д г а р. Произошло только то, что я мучаюсь в тысячу раз больше, чем прежде. Я начал другую жизнь — не новую, от этого я отказался давно, а ДРУГУЮ. Внутри того, что уже есть, что существует, я создаю новый скелет. То есть за меня его создают: отец и она.

К у р о ч к а. А конечная пустота? Я говорю о чувствах.

Э д г а р. Всё как прежде.

К у р о ч к а. Чего от тебя хочет отец? Все того же?

Э д г а р. Да, он говорит, что я наверняка стану художником.

К у р о ч к а. Но ведь у тебя нет таланта — ни к чему.

Э д г а р. В том-то и дело. Нет и не будет. Так же, как мне никогда не стать блондином. Черные волосы можно обесцветить, но черный характер?

К у р о ч к а. Не сердись, я тебя кое о чем спрошу: а как с проблемой величия?

Э д г а р. Величие? А может, гигантизм? Я же сказал тебе: я паяц в руках неведомой силы — как марионетка я велик. Ха-ха!

К у р о ч к а. Не смейся. А реальная жизнь?

Э д г а р. Как попечитель состояния жены, я целиком вкладываю его в компанию Theosophical Jam. Эти трое господ устраивают дело — я всего лишь манекен.

Пауза.

К у р о ч к а. Не сердись, я тебе кое-что скажу. Ты слишком мало страдаешь.