Бернард Шоу - Пигмалион Страница 4

Хиггинс. Ладно, ладно, миссис Пирс. А что, у нее интересное произношение?

Миссис Пирс. О сэр, ужасное, просто ужасное! Я, право, не знаю, что вы в этом можете находить интересного.

Хиггинс (Пикерингу). Послушаем, а? Давайте ее сюда, миссис Пирс. (Бежит к письменному столу и достает новый валик для фонографа.)

Миссис Пирс (лишь наполовину убежденная в необходимости этого). Слушаю, сэр. Как вам будет угодно. (Уходит вниз.)

Хиггинс. Вот это удачно. Вы увидите, как я оформляю свой материал. Мы заставим ее говорить, а я буду записывать – сначала по системе Белла, затем латинским алфавитом, а потом сделаем еще фонографическую запись – так, чтоб в любой момент можно было послушать и сверить звук с транскрипцией.

Миссис Пирс (отворяя дверь.) Вот эта молодая особа, сэр. В комнату важно входит цветочница. Она в шляпе с тремя страусовыми перьями: оранжевым, небесно-голубым и красным. Передник на ней почти не грязный, истрепанное пальтишко тоже как будто немного почищено. Эта жалкая фигурка так патетична в своей напыщенности и невинном самодовольстве, что Пикеринг, который при входе миссис Пирс поспешил выпрямиться, совсем растроган. Что же до Хиггинса, то ему совершенно все равно, женщина перед ним или мужчина; единственная разница в том, что с женщинами, если он не ворчит и не скандалит по какому-нибудь пустяковому поводу, он заискивающе ласков, как ребенок с нянькой, когда ему от нее что-нибудь нужно.

Хиггинс (вдруг узнав ее, с разочарованием, которое тут же, чисто по-детски, переходит в обиду). Да это ведь та самая девушка, которую я вчера записывал. Ну, это неинтересно: лиссонгровского диалекта у меня сколько угодно; не стоит тратить валик. (Цветочнице.) Проваливайте, вы мне не нужны.

Цветочница. А вы погодите задаваться! Вы же еще не знаете, зачем я пришла. (Миссис Пирс, которая стоит у двери, ожидая дальнейших распоряжений.) Вы ему сказали, что я на такси приехала?

Миссис Пирс. Что за глупости! Очень нужно такому джентльмену, как мистер Хиггинс, знать, на чем вы приехали!

Цветочница. Фу-ты ну-ты, какие мы гордые! Подумаешь, велика птица – учитель! Я сама слышала, как он говорил, что дает уроки. Я не милости просить пришла; а если вам мои деньги не нравятся, могу пойти в другое место.

Хиггинс. Позвольте, кому нужны ваши деньги?

Цветочница. Как кому? Вам. Теперь поняли, наконец? Я желаю брать уроки, затем и пришла. И не беспокойтесь: буду платить сколько полагается.

Хиггинс (остолбенев). Что!!! (Шумно переводя дух.) Слушайте, вы что собственно думаете?

Цветочница. Я думаю, что вы могли бы предложить мне сесть, если уж вы такой джентльмен! Я же вам говорю, что пришла по делу.

Хиггинс. Пикеринг, как нам быть с этим чучелом? Предложить ей сесть или просто спустить с лестницы?

Цветочница (в страхе бежит к роялю и забивается в угол.) У-у-ааааа-у! (Обиженно и жалобно.) Нечего обзывать меня чучелом, раз я желаю платить, как всякая леди.

Мужчины, застыв на месте, недоуменно смотрят на нее из противоположного угла комнаты.

Пикеринг (мягко). Скажите нам, дитя мое, чего вы хотите?

Цветочница. Я хочу поступить продавщицей в цветочный магазин. Надоело мне с утра до ночи торчать с корзиной на Тоттенхем-Корт-Род. А меня там не берут, им не нравится, как я говорю. Вот он сказал, что мог бы меня выучить. Я и пришла с ним уговориться, – за плату, понятно, мне из милости ничего не надо. А он со мной вот как обращается!

Миссис Пирс. Неужели вы настолько глупы, моя милая, что воображаете, будто вы можете оплатить уроки мистера Хиггинса?

Цветочница. А почему ж это я не могу? Я не хуже вас знаю, почем берут за урок, и я не отказываюсь платить.

Хиггинс. Сколько?

Цветочница (торжествующе выходит из своего угла). Ну вот это другой разговор. Я так и думала, что уж, верно, вы не пропустите случая вернуть немножко из того, что набросали мне вчера. (Понизив голос.) Маленько под мухой были, а?

Хиггинс (повелительно). Сядьте. Цветочница. Только вы не воображайте, мне из милости…

Миссис Пирс (строго). Садитесь, моя милая. Делайте то, что вам говорят. (Берет стул, не имеющий особого назначения, ставит его у камина, между Хиггинсом и Пикерингом, и становится за ним, ожидая, когда девушка сядет.)

Цветочница. У-у-у-ааааа-у! (Она не трогается с места, частью из упрямства, частью из страха.)

Пикеринг (очень вежливо). Присядьте, пожалуйста!

Цветочница (неуверенным тоном). Что ж, можно и сесть. (Садится.)

Пикеринг возвращается на свое прежнее место у камина.

Хиггинс. Как вас зовут?

Цветочница Элиза Дулиттл.

Хиггинс (торжественно декламирует). Элиза, Элизабет, Бетси и Бесс. За птичьими гнездами отправились в лес…

Пикеринг. Четыре яичка в гнездышке нашли…

Хиггинс. Взяли по яичку, – осталось там три.

Оба от души хохочут, радуясь собственному остроумию.

Элиза. Хватит вам дурака валять.

Миссис Пирс. Так с джентльменами не говорят, моя милая.

Элиза. А чего он со мной не говорит по-человечески?

Хиггинс. Ладно, к делу. Сколько вы думаете платить мне за уроки?

Элиза. Да уж я знаю, сколько полагается. Одна моя подружка учится по-французски у самого настоящего француза, так он с нее берет восемнадцать пенсов в час. Но с вашей стороны бессовестно было бы столько запрашивать, – ведь то француз, а вы меня будете учить моему родному языку; так что больше шиллинга я платить не собираюсь. Не хотите – не надо.

Хиггинс (расхаживает по комнате, заложив руки в карманы и побрякивая там ключами и мелочью). А ведь знаете, Пикеринг, если рассматривать шиллинг не просто как шиллинг, а в процентном отношении к доходам этой девушки, он будет соответствовать шестидесяти или семидесяти гинеям миллионера.

Пикеринг. Как это?

Хиггинс. А вот посчитайте. Миллионер имеет около полутораста фунтов в день. Она зарабатывает около полукроны.

Элиза (заносчиво). Кто вам сказал, что я только…

Хиггинс (не обращая на нее внимания). Она предлагает мне за урок две пятых своего дневного дохода. Две пятых дневного дохода миллионера составили бы примерно шестьдесят фунтов. Неплохо! Совсем даже неплохо, черт возьми! Такой высокой оплаты я еще никогда не получал.

Элиза (вскакивает в испуге). Шестьдесят фунтов! Что вы там толкуете? Я вовсе не говорила – шестьдесят фунтов. Откуда мне взять… Хиггинс. Молчите.

Элиза (плача). Нет у меня шестидесяти фунтов! Ой-ой-ой!…

Миссис Пирс. Не плачьте, глупая вы девушка. Никто не возьмет ваших денег.

Хиггинс. Зато кто-то возьмет метлу и хорошенько отдубасит вас, если вы сейчас же не перестанете хныкать. Сядьте!

Элиза (неохотно повинуется). У-у-ааааа-у! Что вы мне, отец, что ли?

Хиггинс. Я вам хуже отца буду, если решу взяться за ваше обучение. Нате! (Сует ей свой шелковый носовой платок.)

Элиза. Это зачем?

Хиггинс. Чтобы вытереть глаза. Чтобы вытирать все части лица, которые почему-либо окажутся мокрыми. Запомните: вот это носовой платок, а вот это – рукав. И не путайте одно с другим, если хотите стать настоящей леди и поступить в цветочный магазин.

Элиза, окончательно сбитая с толку, смотрит на него во все глаза.

Миссис Пирс. Не стоит вам тратить слова, мистер Хиггинс: все равно она вас не понимает. И потом вы не правы, она ни разу этого не сделала. (Берет платок.)

Элиза (вырывая платок). Но-но! Отдайте! Это мне дали, а не вам.

Пикеринг (смеясь). Правильно. Боюсь, миссис Пирс, что теперь платок придется рассматривать как ее собственность.

Миссис Пирс (смирившись перед фактом). Поделом вам, мистер Хиггинс.

Пикеринг. Слушайте, Хиггинс! Мне пришла в голову мысль! Вы помните свои слова о посольском приеме? Сумейте их оправдать – и я буду считать вас величайшим педагогом в мире! Хотите пари, что вам это не удастся? Если вы выиграете, я вам возвращаю всю стоимость эксперимента. Уроки тоже буду оплачивать я.

Элиза. Вот это добрый человек! Спасибо вам, кэптен!

Хиггинс (смотрит на нее, готовый поддаться искушению). Черт, это соблазнительно! Она так неотразимо вульгарна, так вопиюще грязна…

Элиза (возмущенная до глубины души). У-у-аааааа-у!!! Вовсе я не грязная: я мылась, перед тем как идти сюда, – да, и лицо мыла и руки!

Пикеринг. Кажется, можно не опасаться, что вы вскружите ей голову комплиментами, Хиггинс.

Миссис Пирс (с беспокойством). Не скажите, сэр, – есть разные способы кружить девушкам головы; и мистер Хиггинс мастер на это, хоть, может быть, и не всегда по своей воле. Я надеюсь, сэр, вы не станете подбивать его на что-нибудь безрассудное.