Рональд Харвуд - Костюмер Страница 4

СЭР ДЖОН. Нет, серьезно? Полный зал?

НОРМАН. Так приступим?

СЭР ДЖОН (после паузы). Что мы сегодня играем?

НОРМАН. «Короля Лира», сэр.

СЭР ДЖОН. Невозможно.

НОРМАН. Ну спасибо, прекрасно придумали! Люди выложили такие деньги, чтобы увидеть вас, а вы заявляете — «невозможно». Прекрасно придумали, ничего не скажешь.

СЭР ДЖОН (после паузы). Я не хочу, чтобы меня видели.

НОРМАН. Трудновато, знаете ли, если вы играете Лира, да еще притом, как у нас поставлен свет.

СЭР ДЖОН. Не хочу видеть миледи.

НОРМАН. Это еще труднее: она же Корделия. И вы только что с ней общались. Сидели здесь вдвоем.

СЭР ДЖОН. Разве? Так что мы играем?

НОРМАН. «Короля Лира», сэр.

СЭР ДЖОН (после паузы). Мэдж совершенно не права.

НОРМАН. Такое с ней часто бывает.

СЭР ДЖОН. Я и раньше болел. Ты видел меня в «Братьях- корсиканцах»?

НОРМАН. Увы, сэр, это было до меня.

СЭР ДЖОН. Так вот, я играл с двусторонней пневмонией. Самое подходящее состояние для «Братьев — корсиканцев». Но я бы предпочел двустороннюю пневмонию тому, что сейчас.

НОРМАН. Чему?

Сэр Джон позволяет Норману помочь ему раздеться.

СЭР ДЖОН. Что мне мешает упаковаться и уехать? Почему я здесь, когда мне нужно спать в постели? Даже король иногда слагает с себя власть.

НОРМАН. Что ж, надеюсь, он счастлив с любимой, вот все, что я могут сказать. Надеюсь, он счастлив. Давайте разденемся. Кстати о раздевании: нынче вечером на Рыночной площади было очень странное освещение, вы не находите?

СЭР ДЖОН. Не помню, чтоб я там был.

НОРМАН. Вы пропадали целый день. Что вам запомнилось?

СЭР ДЖОН. Я все ходил, ходил… Если бы только найти какое-нибудь интригующее название. «Моя жизнь» — это, помоему, как-то банально, а?

НОРМАН. О, я вижу, мы ушли в это с головой!

СЭР ДЖОН. Нет, я сегодня мало написал. Две — три тетрадные странички. Но я никак не могу найти название.

НОРМАН. Что-нибудь придумаем.

СЭР ДЖОН. Погляди, она должна быть в кармане пальто. И очки тоже.

Норман ищет в кармане пальто и достает оттуда тетрадку и разбитые очки. Он отдает сэру Джону тетрадку и показывает ему очки.

НОРМАН. В них уже много не увидишь.

СЭР ДЖОН (листает тетрадку). Помнится, я сегодня чтото написал. Погляди-ка ты. Есть там что-нибудь?

Норман бегло просматривает тетрадку.

Нет, видно, ничего. Не может быть, чтоб сегодня опять был «Лир».

НОРМАН. Так начнем гримироваться? (Ведет хозяина к гримировальному столику, но сэр Джон внезапно останавливается).

СЭР ДЖОН. Где моя шляпа? Я ухожу отсюда. Я не останусь здесь и минуты. Меня со всех сторон окружают гады и предатели. Я раздавлен, из меня по капле вытекает кровь. Это бремя мне не по силам. Ах, Норман, Норман, если ты мне предан, не слушай его!..

НОРМАН. Кого, сэр?

СЭР ДЖОН. Еще, и еще, и еще. Но я не могу больше давать — мне нечего больше давать. Я хочу спокойной старости. Я уже взрослый. Я не хочу вечер за вечером раскрашивать лицо, носить не свою одежду. Я не ребенок, переодетый для шарады, это моя работа, мое жизненное призвание, я — актер, а кому дело до того, буду ли я играть сегодня или завтра и тем укорочу свой век? (Сидит, спрятав лицо в ладони).

НОРМАН. Один мой друг как-то сказал: «Меня не волнует, Норман, если в зале передо мной только три человека, если публика смеется там, где не надо, и не смеется там, где надо. Я всегда уверен, что найдется кто-нибудь, кому дано все понять. И я играю для него». Вот что сказал мой друг.

СЭР ДЖОН. Я не могу сдвинуть то, что сдвинуть нельзя.

НОРМАН. Так на чем мы остановились?

СЭР ДЖОН. Я внутри набит камнями. Они громоздятся один на другой. Я не могу подняться. Непомерная тяжесть. Бесполезный труд. По ночам мне снится, что какие-то невидимые руки вгоняют мне в ноги деревянные палки. Я не могу шевельнуться, и когда я гляжу на свои раны, мне чудится, будто они, как язвы прокаженного, покрыты застывшим гноем. Это мерзкий и нескончаемый сон. Я просыпаюсь весь в поту с ощущением тошноты. И потом весь день что- то сжигает меня изнутри и гонит из головы все мысли. Что я сегодня делал?

НОРМАН. Вы бродили по городу. Думали, что что-то пишете. Вы побывали на Рыночной площади. Какая-то женщина поцеловала вам руку и сказала, что вы прекрасно играли в «Братьях — корсиканцах».

СЭР ДЖОН. Откуда ты все это знаешь? Тебе кто-нибудь рассказал?

НОРМАН (после паузы). Я не хочу торопить вас, сэр, нет, я вру — я хочу торопить вас!

СЭР ДЖОН. Ненавижу этих свиней.

НОРМАН. Кого?

СЭР ДЖОН. Он — надсмотрщик, безжалостный погоняла. На мне непосильный груз.

В дверь стучит Мэдж. Норман открывает ей, но загоражи- вает дорогу.

НОРМАН. Да?

МЭДЖ. Мне бы надо взглянуть на него.

НОРМАН. Как раз этого не надо.

МЭДЖ. Но я отвечаю за спектакль. Времени-то мало.

НОРМАН. Сейчас очень ответственный момент. Я не хочу, чтобы его беспокоили.

СЭР ДЖОН. О чем вы там шепчетесь?

НОРМАН. Так, сущие пустяки.

МЭДЖ. Он уже начал гримироваться?

НОРМАН. Еще нет, но…

МЭДЖ. Вы понимаете, что времени в обрез? Немногим больше получаса.

НОРМАН. Я знаю, что времени в обрез.

МЭДЖ. Так пеняйте на себя. (Уходит).

СЭР ДЖОН. Кто там приходил?

НОРМАН. Мэдж. Она приходила сказать, что все идет как часы. (С тревогой смотрит на часы). О господи! Где ваш халат?! Давайте-ка наденем его и согреемся. (Помогает сэру Джону надеть халат). Где вы там были, что делали — это все неважно. Сейчас вы здесь, в театре, целый и невредимый, у себя, так сказать, дома. И у нас полный зал. Это же превосходно.

СЭР ДЖОН. Нет, серьезно? Полный зал?

НОРМАН. На галерке будут стоять! (Подводит сэра Джона к гримировальному столику).

СЭР ДЖОН (садится и всматривается в свое отражение). Знаешь, они бомбили Большой театр в Плимуте.

НОРМАН. И еще многое другое по соседству.

СЭР ДЖОН. В этом театре был мой дебют.

НОРМАН. Они этого не знали.

СЭР ДЖОН. Я не должен был выступать этой осенью, но у меня не было выхода. Он заставил меня.

НОРМАН. Кто?

СЭР ДЖОН. Мне требовался отдых.

НОРМАН. Одному моему другу был предписан отдых. Он подчинился. Это был его конец. Он совсем расклеился. Чуть не стал католиком. (Пауза). Может, вас помассировать? (Не дождавшись ответа). Я ничуть не удивлен, что вы пали духом. Такое трудное время. Совсем некому играть юношей, да еще эти неприятности с мистером Дэвенпортом.

СЭР ДЖОН (встревоженно). Ну что там с ним?

НОРМАН. В полиции не приняли поручительства.

СЭР ДЖОН. И что?

НОРМАН. Объявили ему второе предупреждение.

СЭР ДЖОН. Как же мы распределим роли?

НОРМАН. Мистер Торнтон может сыграть шута.

СЭР ДЖОН. А кто же Освальд?

НОРМАН. К сожалению, мистер Браун.

СЭР ДЖОН. Значит, при мне будет на одного рыцаря меньше во время монолога «Нищие, и те в нужде имеют…».

НОРМАН. На девяносто восемь, если все играть в точности по тексту: поэтому — одним больше, одним меньше, не велика беда.

СЭР ДЖОН. Торнтон слишком стар для шута. Браун шепеляв для Освальда. Оксенби слишком хром для Эдмонда. Вот до чего я дошел! Никогда еще у меня не было такой труппы. Приходится играть с маразматиками, калеками и сопляками. Из-за Гитлера нельзя толком сыграть Шекспира!

НОРМАН. Вы этому посвятите главу в своей книге, сэр. Я боюсь вам говорить, но, очевидно, нам придется приглушить бурю. Если мистер Торнтон будет играть шута, некому управиться с шумовой машиной. Торнтон большой спец по этой части. Тут могла бы помочь Мэдж, но она скептически настроена.

СЭР ДЖОН. Передай Мэдж, что мне нужна настоящая буря. А что Оксенби?

НОРМАН. Не очень сговорчивый джентльмен.

СЭР ДЖОН. Пусть придет сюда перед началом. Я скажу ему кое-что. С Торнтоном тоже б неплохо побеседовать.