Григорий Горин - Забыть Герострата! Страница 4

Герострат. Не лги самому себе, Крисипп… Ты никогда не дашь драхмы, если не веришь, что она принесет за собой сто.

Крисипп (пряча папирус). Спасибо за комплимент. А у тебя неплохо скроены мозги, Герострат. Жаль, что раньше ты не дарил мне никаких идей.

Герострат. Раньше ты бы меня не стал слушать, Крисипп. Раньше я был всего лишь твой бедный зять, а теперь у меня за спиной – сожженный храм.

Крисипп. Нет, ты определенно неглуп… Определенно… (Уходит.)

Герострат (кричит ему вслед). Поторопись с перепиской, Крисипп! Сейчас каждая минута на счету… (Позванивает деньгами.) Ну вот! Первый шаг сделан… (Кричит.) Эй, тюремщик!

Появляется Тюремщик.

Получи две драхмы! И вот три – за верную службу.

Тюремщик (забирая деньги). Однако ты щедр, мерзавец.

Герострат. Ты получишь еще две драхмы, если перестанешь оскорблять меня.

Тюремщик. Договорились.

Герострат. Но ты можешь заработать пятьдесят драхм, если выполнишь новое мое поручение.

Тюремщик. Пятьдесят?

Герострат. Да, пятьдесят!

Тюремщик. Говори, что надо сделать…

Герострат. Видишь этот кошелек? Он полон серебра. Отсчитаешь отсюда свои полсотни, остальные отнесешь в харчевню Дионисия.

Тюремщик. Там собираются все пьяницы Эфеса.

Герострат. Отдашь им эти деньги на пропой.

Тюремщик. Отдать такие деньги самым последним забулдыгам и подонкам? За что, Герострат?

Герострат. Не твое дело. Бросишь им все серебро и скажешь, что Герострат-поджигатель просит их выпить за его здоровье. Не вздумай обмануть меня, тюремщик, и прикарманить деньги! Клянусь: эти бандиты все равно узнают о моем пожертвовании, и тогда они отвинтят тебе голову! Понял?

Тюремщик (беря кошелек). Что ты задумал, Герострат?

Герострат. Что я задумал, тюремщик? Я задумал доказать Клеону, что не так уж плохо знаю людей…

Картина вторая

Зал во дворце повелителя Тиссаферна. Сам Тиссаферн, в пурпурном царском одеянии, возлежит на высоком деревянном ложе. Перед ним – маленький столик с фруктами и вином. Тиссаферн жадно уплетает виноград.

Человек театра. Повелитель Тиссаферн, ты взволнован?

Тиссаферн. Почему ты так решил?

Человек театра. Читал у историков. Описывая склонности твоего характера, они отмечали, что всякий раз, когда ты был взволнован, у тебя появлялся зверский аппетит.

Тиссаферн. Не замечал. (Сует кисть винограда в рот, но, спохватившись, тут же выплевывает ее.) Тьфу! Нельзя поесть спокойно! Эти историки и поэты так и шныряют по двору, так и смотрят, чего бы описать и запечатлеть. Сегодня утром зачесалась спина, подошел к колонне, прислонился, только хотел передернуть плечами, гляжу – уже какой-то летописец достал папирус и приготовился строчить. Ну, что скажешь? Мука, а не жизнь!

Человек театра. Сочувствую.

Тиссаферн. Давно бы выгнал их в шею, но это прихоть Клементины. Она помешалась на великой миссии, которая выпала на нашу долю. Каждое утро Клементина будит меня со словами: «Вставай, Тиссаферн, история не хочет ждать!» История не хочет ждать, а я из-за нее не высыпаюсь.

Человек театра. Ты – повелитель Эфеса.

Тиссаферн. Что такое повелитель по сравнению с собственной женой? Да еще если ты стар, а она молода, если ты перс, а она гречанка. Нет более властных женщин, чем гречанки. Не пойму – как грекам удается на них жениться? Уж на что Сократ был мудрецом, а и то собственная жена измывалась над ним на потеху всему городу. (Жадно ест виноград.)

Человек театра. Ты очень взволнован…

Тиссаферн. Будешь взволнован, когда каждый день преподносит сюрприз. Не забывай, что я не царь, а всего лишь сатрап. Мне надо подчиняться персидскому царю, надо жить в мире со Спартою, поддерживать контакт с Афинами, следить за Фивами, опасаться Македонии и всех, вместе взятых. И вот в такой напряженный момент во вверенном мне городе сгорает храм Артемиды! Что это – происки, заговор?!

Человек театра. Этого я пока не знаю…

Тиссаферн (печально). Я устал от жизни, голубчик. В молодости был смел и бесстрашен, водил войска в бой, и греки дрожали при одном моем имени… Теперь я стар, врачи запретили мне волноваться и обжираться… (Сует в рот кисть винограда.)

Человек театра. К тебе пришел Клеон.

Тиссаферн (радостно). Наконец-то! Пусть войдет!

Человек театра делает попытку уйти.

Ты останься!

Человек театра. Зачем?

Тиссаферн. Посиди, прошу тебя. Ты неглупый человек… Поможешь мне советами или напомнишь изречения… мудрецов… Сейчас мне придется принимать важное решение.

Человек театра садится в углу сцены. Входит Клеон.

Клеон (почтительно склонившись). Хайре, Тиссаферн! Архонт-басилей Эфеса приветствует тебя.

Тиссаферн. Хайре, Клеон! Жду тебя с нетерпением. Ты был в тюрьме?

Клеон. Да.

Тиссаферн. Ну, рассказывай! Это заговор?

Клеон. Нет, Тиссаферн. Храм сжег один человек.

Тиссаферн. Хвала богам! Один человек – не так страшно. Кто этот безумец?

Клеон. Житель Эфеса – Герострат. Бывший торговец.

Тиссаферн. Грек?

Клеон. Да.

Тиссаферн. Я так и думал.

Клеон (несколько обиженно). Что означают твои слова, Тиссаферн? Он мог оказаться персом, скифом, египтянином и вообще кем угодно.

Тиссаферн. Но он – грек.

Клеон. Я тоже грек! И большинство жителей Эфеса – греки. Однако весь народ не ответчик за одного негодяя.

Тиссаферн. Конечно, конечно, уважаемый Клеон. Не надо сердиться. Я и не думал оскорблять всех греков. Просто я был уверен, что поджигатель – грек. После того как Эфес стал владением Персии, надо было ожидать, что кто-нибудь из греческих патриотов выкинет что-нибудь подобное!

Клеон. Меньше всего Герострат думал о патриотизме. Если б он был патриотом, он бы устроил пожар в казарме персидских воинов или попытался убить тебя.

Тиссаферн (продолжая щипать виноград). Пожалуй… Зачем же он это сделал?

Клеон. Чтобы увековечить свое имя.

Тиссаферн. Забавно…

Клеон. Не так забавно, как может показаться с первого взгляда. В этом поступке есть свой страшный умысел. Это вызов людям, Тиссаферн.

Тиссаферн. Все равно забавно. Никогда ни о чем подобном не слышал. Он догадывается, что его казнят?

Клеон. Он в здравом рассудке.

Тиссаферн. И не боится смерти?

Клеон. Этого я не понял. В разговоре со мной он держался независимо и дерзко. О своем злодеянии Герострат рассказывает с упоением творца.

Тиссаферн. Очень интересно. Ты разжигаешь мое любопытство, Клеон. (Неожиданно поворачивается к одной из колонн, кричит.) Клементина, хватит прятаться! Иди послушай, что рассказывает наш друг Клеон.

Из-за колонны выходит Клементина, она несколько смущена тем, что ее заметили.

Клеон (почтительно). Приветствую повелительницу Эфеса.

Клементина. Хайре, Клеон! (Тиссаферну.) С чего ты взял, будто я прячусь? Я проходила через зал, и у меня случайно развязалась сандалия.

Тиссаферн. У тебя самые умные сандалии в мире, Клементина, они всегда развязываются, когда в этом зале говорят о чем-нибудь интересном.

Клементина. Ты упрекаешь меня в том, что я подслушиваю?

Тиссаферн. Не упрекаю, а благодарю. Зная, что мои слова всегда достигают твоих ушей, я стараюсь вложить в них больше мудрости… Ну так что ты скажешь о пожаре?

Клементина. Скажу, что это ужасно. Только мне кажется, что этот хитрец сжег храм вовсе не из тщеславия.

Клеон. Он сам мне в этом признался.

Клементина. Вы судья, Клеон, обвиняемый никогда с вами не будет искренен.

Тиссаферн. Ты считаешь, что была другая причина?

Клементина. Да! Уверена, что он сделал это из-за несчастной любви!

Клеон. Не думаю. О своей бывшей жене Герострат говорил с презрением.

Клементина. При чем здесь жена? Из-за жен, уважаемый Клеон, никто не поджигает храмов. Нет, здесь другое… Здесь – неразделенная любовь, которая довела человека до отчаяния. Об этом никогда не скажут на допросе, эту тайну уносят с собой в могилу. И где-то на земле сейчас плачет женщина, отвергнувшая этого несчастного Герострата. Она рвет на себе волосы и проклинает тот час, когда сказала ему «нет»! Но в глубине души она счастлива и горда собой… Я ей завидую.