Ксения Драгунская - Секрет русского камамбера Страница 4

А что?..

Да, это было бы логично, закономерно и так человечно — соединиться, быть вместе, «давай будем вместе — ты и я», отогреть друг друга, приласкать, вдвоём веселее, Комарова подружится с мамой, будет готовить мне супчик, это хорошо для обожжённых алкоголем внутренностей, жизнь наладится, может, ещё и родим кого, и это ли не будет чудом, а? Ничего, проживём, я постараюсь опять устроиться на сериал и буду поаккуратнее, заработаем на жизнь, ничего, главное — хорошие отношения, поддержка, доверие и нежность… И если не говорить Комаровой, что тот орган, тот кусочек сердца или не знаю чего, который должен вырабатывать нежность, у меня давно отмер, отсох и отвалился, так уж вышло, если не говорить ей об этом, то она и не догадается, будет думать, что вот, наконец-то всё хорошо…

Комарова клонит голову к моему плечу, я льну щекой к её волосам, волосы — чистый шёлк и пахнут так же, как раньше, — апельсиновой корочкой… Те же духи? Особенность кожи?

Кажется, что всё хорошо.

Но ничего хорошего нет и не будет, уже очень поздняя осень, deadline просран, а притворяться нет сил, и я толкаю Комарову резко, бью кулаками по плечам, по милому увядающему лицу, по тонко пахнущему шёлку волос — прости, но нет больше сил, — и идущие мимо подростки без шапок, незамерзающие, химические, как их коктейли в жестянках, испуганно шарахаются от нас…

Невеста

Хорошо, что в деревне. Правильно. Потому что в городе мало ли что может случиться. Вот у нас одни тоже затеяли жениться, едут такие по Третьему кольцу из загса в ресторан и попадают в пробку. В мёртвую. Между Ленинским и Варшавкой, где вообще ловить нечего. Стояли-стояли, пи€сать захотели, разбрелись возле речки Чуры, где кладбище, пи€сали-пи€сали, а в результате жених потерялся, только в следующую среду и нашли, в дупель пьяного, расхристанного, с разбитой рожей, хрен чего вообще…

Да, терпение вознаграждается, теперь мы видим это своими глазами. Главное — терпеть и не терять надежды. Вот Ольга Юрьевна терпела, надеялась и верила и теперь получает вознаграждение — нашего дедушку.

Наш дедушка! Это не какой-нибудь там пенс в белой матерчатой кепке, с валидолом под языком и кирпичом на педали газа своей убитой «шестёры». Наш дедушка — красавец. Его до сих пор называют «молодой человек», особенно если со спины или кто плохо видит. Дедушкины картины и книжки, его осанка, выправка, шкиперская бородка, знаменитая гнутая трубка и холодноватые светлые глаза, внимательные и умные, готовые тут же искриться от смеха или лучиться тепло и ласково. И в глазах — никаких там старческих козявок!

Нас — целый выводок, караван машин, наши родители, дети дедушки, тоже любят жениться, поэтому внуков у него просто орда. Мы выехали с утра и вот прибыли, выгружаемся, закусон и гостинцы, нам весело, некоторые из нас вообще очень редко видятся, кое-кто толком и не знаком, а теперь вот какой классный повод — дедушка венчается на Ольге Юрьевне! Или с Ольгой Юрьевной? Как правильно? Да фиг бы с ним, главное, что такое раз в жизни бывает.

Мы поднимаемся на высокое крыльцо из тёмных досок и толпимся в дверях, оглядывая горницу и кухню. Почему-то неприятно, неохота думать, как Ольга Юрьевна жила тут раньше без дедушки, сидела одна в пустоватом деревенском доме с огромной печью, таскала дрова охапкой, а воду в железных вёдрах, молилась в угол на новодельные иконки оптимистических расцветок, спала на узком жёстком топчане и ждала, что когда-нибудь будет счастье.

Дедушка приехал на новеньком «субару-форестер» в начале лета. Остановился под раскрытым в палисадник окном и позвал Ольгу Юрьевну. Она выглянула в окошко, а дедушка снял тёмные очки, чтобы она могла видеть его глаза, и между ними состоялся небольшой разговор, в результате которого дедушка загнал «субару» в заулок, а сам переоделся в рабочее, одолжил у соседа топор и стал мастерить для машины навес.

И Ольга Юрьевна поняла, что это навсегда.

Да, Ольга Юрьевна молодец. Пересидела. Вытерпела. Дождалась смерти бабушки. Чтобы дедушка мог остаться образцом для людей, положительным примером, даже для наших родителей, которые так любят жениться. А дедушка — «единобрачная птица лебедь», всю жизнь прожил с бабушкой, он с ней на фотографиях в глянцевых журналах, когда про него пишут или берут интервью.

Нельзя точно сказать, сильно ли Ольга Юрьевна ждала бабушкиной смерти. Скорее всего, нет. Она давно жила в деревне, дети постепенно подвыкурили её из хорошей московской квартиры, обидевшись, что всю жизнь она любила не их, а нашего дедушку.

Счастье наступило в самом конце августа, Ольга Юрьевна и дедушка идут под венец по тропинке между зарослей полевых трав, по гравийной рябой дорожке во дворе храма, где флоксы и золотые шары.

Банкет в палисаднике, старая липа кокетничает, заигрывает, кидает серёжки в бокалы с шампанским, в тарелки с салатами…

Совет да любовь. Новобрачным много не наливать, хи-хи-хи… Батюшка сказал что-то такое душевное про настоящее чувство и Божье соизволение, для которого не бывает ни возраста, ни времени. Даже странно, что батюшка такой молодой, гораздо моложе Ольги Юрьевны и дедушки, а так хорошо сказал, прямо точно про них. Это из сборника, теперь есть такие сборники речей для батюшек на разные случаи, типа тостов, но другие…

С утра давило затылок и ныла левая рука. Предстоящее казалось тягомотным, как собрание, как дискуссия или круглый стол, на которые она потратила так много времени в молодости. Затылок и левая рука. Приняла «Но-шпу форте» и усмехнулась: невеста.

Гости искупались на запруде и разъехались. Ольга устала, села в уголок старого дивана с круглыми подлокотниками. Дом престарелых вещей. Ненужные старые вещи едут в деревню. А ненужные старые люди? Диван много чего помнит, а зеркало и вовсе помнит её маленькой девочкой, всегда старается показать отражение получше. Доброе старое зеркало. Вот пусть они за неё и порадуются — зеркало, диван, торшер, комод. А сыновья не приехали. Ни один. Младший, правда, позвонил, поздравил.

В округе и в доме та особенная тишина, которая бывает только в самом конце августа вдали от городов. Тук-тук… Средоточие жизни, смысл всего, огромная мучительная любовь выколачивает трубочку на кухне. Тук-тук… Тук-тук-тук… Знакомо и сладко пахнет его табачком.

— Саша!

Ольга не знает, что она хочет сказать, зачем она его окликнула. Может быть, просто хочет окликнуть, произнести любимое имя, услышать, что он тут, рядом.

С трубкой в руках, ласково глядя знаменитыми светлыми глазами, он входит в горницу. Ольга смотрит на него и вспоминает, как однажды, поняв, что никогда им не принадлежать друг другу, с тоски и отчаяния на Новый год наелась снотворного, врач скорой с отвращением делал промывание желудка, а сыновья стояли рядом и испуганно смотрели, пока старший не обнял младшего за плечи и не увёл из комнаты.

Ёлка мерцала украшениями и пахла. Сыновья подрастали, и испуг в их глазах сменялся чем-то другим, не выразимым словами, и от этого невыразимого Ольга уже давно озаботилась поисками отдельного жилья на старость.

Ольга молча смотрит на него, и он наклоняется низко, безукоризненно выбритой щекой льнёт к её руке с новеньким серебряным кольцом.

— Принеси воды и становись мой посуду, Саша…

Не спеша — какое удовольствие набирать воду из колодца, как это полезно для здоровья и как вкусна ледяная вода — он приносит полные вёдра и, увидев, что она так же полулежит в уголке дивана, прикрыв глаза, старается не греметь, боится потревожить её сон.

Глупая Олька, маленькая девочка — до сих пор боится бабочек и пауков, любит дешёвое фруктовое мороженое и леденцы на палочках…

Наконец пришло хорошее, настоящее, честное, покой и тихая радость, их не разлучить, разве он не хотел этого всегда? А разве ему было легко все эти годы? И можно ли было прийти к этому раньше? Нет. Нет? Нет…

Тихо-тихо, не греметь посудой и вёдрами — Оля спит…

Он решает укрыть её и осторожно разворачивает клетчатый мягкий плед.

Оля спит, в светлом платье и косынке жемчужного цвета, а по лицу её спокойно ходит большая осенняя бабочка, трепещет, хлопает крыльями, словно радуется, что Оля — невеста…

Дачники

Щебечущий июньский солнечный сад.

Девочка в саду, в уголке у забора, подальше от дома, мечтает стать доктором, хочет сделать коту операцию, вырезать аппендицит.

Ей интересно!

Кот спасается бегством, но от пережитого стресса у него лезет шерсть. Это Гошин кот. Соседа, Гоши. Гоша жалуется родственникам девочки. «Она моего кота лишаём заразила». Мама и бабушка девочки говорят: «Не морочь голову, бобыль». Это потому что Гоша — простой человек, вот если бы он был богатый и знаменитый или хотя бы красивый, мужественный, с низким хрипловатым голосом и ключами от дорогого автомобиля в руке… Тогда девочке влетело бы по первое число, напоказ, и бабушка пихала бы маму локтем: «Не сутулься, дура! Пригласи его на чай…» А так что с ним чикаться? Лысоват, близорук, с пузцом… Бюджетник на «москвиче» типа «святогор»… Его даже невеста накануне свадьбы бросила и всем потом говорила, что с Гошей половая жизнь ненасыщенная.