Уильям Шекспир - Двенадцатая ночь, или Что угодно Страница 4

Пойди-ка и приведи пристава, пусть освидетельствует тело моего дядюшки: он в третьей степени опьянения, значит, уже утонул. Присмотри за ним.

Нет, мадонна, пока что он еще только спятил; придется дураку присмотреть за сумасшедшим. (Уходит.)

Входит Мальволио.

Сударыня, этот молодой человек хочет видеть вас во что бы то ни стало. Я сказал, что вы больны; он ответил, что знает и именно поэтому хочет вас видеть. Я сказал, что вы спите; это он тоже предугадал, и как раз поэтому ему особенно нужно вас видеть. Что ему ответить, сударыня? Его не собьешь никакими отговорками.

Скажите ему, что он меня не увидит.

Говорил. Он ответил, что будет стоять у ваших ворот, как столб у дверей шерифа,17 и что дождется вас, даже если из него сделают подпорку для скамьи.

Какого рода он человек?

Мужского, разумеется.

Да нет, какого сорта?

Хуже не бывает: хотите или не хотите, но он к вам прорвется.

Каков он на вид и сколько ему лет?

Для мужчины мало, для мальчика много: недозрелый стручок, зеленое яблочко. Он, так сказать, ни то ни се: серединка наполовинку между мальчиком и мужчиной. Он очень хорош собой и очень задирист. С вашего позволения, у него еще молоко на губах не обсохло.

Пусть войдет. Только раньше позовите мою камеристку.

Мария, вас зовет госпожа! (Уходит.)

Входит Мария.

Закрой лицо мне этим покрывалом:

Посол Орсино к нам сейчас придет.

Входят Виола и придворные.

Кто из вас достойная хозяйка этого дома?

Обращайтесь ко мне: я отвечу за нее. Что вам угодно?

Ослепительнейшая, прелестнейшая и несравненнейшая красавица, скажите мне, действительно ли вы хозяйка этого дома. Я никогда ее не видел, и мне не хотелось бы пустить по ветру свое красноречие: не говоря уже о том, что я сочинил замечательную речь, мне еще стоило немалого труда вытвердить ее наизусть! — Милые красавицы, не вздумайте насмехаться надо мной: я очень обижаюсь, когда со мной неласково обходятся.

Откуда вы явились, сударь?

Мне трудно сказать что-нибудь сверх того, что я заучил, а этого вопроса нет в моей роли. Благородная дама, дайте мне хоть какое-нибудь доказательство того, что вы — хозяйка этого дома, иначе я не смогу произнести свою речь.

Вы комедиант?

Нет, мое глубокомысленное сердечко, хотя, клянусь клыками хитрости, я действительно не тот, кого играю. Вы хозяйка дома?

Если я не присваиваю себе собственных прав, то я.

Конечно, присваиваете, если вы — это она, так как то, что вы можете отдать, вы уже не можете оставить при себе. Впрочем, я превышаю свои полномочия. Сейчас я произнесу похвальное слово в вашу честь, а потом перейду к сути дела.

Начните с главного; похвалы можете опустить.

Но я так старался их затвердить, и они так поэтичны!

Значит, особенно лживы: оставьте их про себя. Мне сказали, что вы дерзко вели себя у ворот, и я впустила вас больше из желания увидеть, чем услышать. Если вы не в себе — уходите, если в здравом рассудке — будьте кратки. Я сейчас не расположена к препирательствам.

Не поднять ли вам паруса? Плывите к дверям.

Нет, дорогой боцман, я еще подрейфую здесь. — Утихомирьте вашего великана, прелестная дама.

Говорите, что вам угодно?

Я посланец.

Должно быть, вы посланы с бесчестным поручением, если вам так трудно изложить его. Приступайте к делу.

Оно предназначено только для вашего слуха. Я не собираюсь объявлять войну или требовать дань: у меня в руках оливковая ветвь. Слова мои и намерения полны миролюбия.

Однако начали вы с грубости. Кто вы такой? Чего вы хотите?

Эта грубость рождена приемом, который мне здесь оказали. Кто я и чего хочу, должно быть окружено не меньшей тайной, чем девственность. Для ваших ушей — святое откровение, для посторонних — кощунство.

Оставьте нас одних: послушаем это откровение.

Мария и придворные уходят.

Итак, сударь, что гласит текст?

Очаровательнейшая властительница…

Очень приятная доктрина, и развивать ее можно без конца. Где хранится подлинник текста?

В груди у Орсино.

В его груди? В какой именно части?

Если быть точным, то в самой середине сердца.

Я его читала: это ересь. Больше вам нечего сказать?

Достойная госпожа, позвольте мне взглянуть на ваше лицо.

Ваш господин поручил вам вступить в переговоры с моим лицом? Вы явно отклонились от текста. Но мы отдернем занавес и покажем вам картину. Смотрите, сударь, вот какова я сейчас. Правда, недурная работа?

(Откидывает покрывало.)

Превосходная, если это действительно дело рук божьих.

Краска прочная, сударь: не боится ни дождя, ни ветра.

Да, подлинно прекрасное лицо!

Рука самой искусницы-природы

Смешала в нем румянец с белизной.

Вы самая жестокая из женщин,

Коль собираетесь дожить до гроба,

Не снявши копий с этой красоты.

Что вы, сударь, я совсем не так бессердечна! Поверьте, я обязательно велю составить опись всех моих прелестей: их внесут в реестр и на каждой частице и принадлежности наклеят ярлык с наименованием. Например: первое — пара губ, в меру красных; второе — два серых глаза и к ним в придачу веки; третье — одна шея, один подбородок… и так далее. Вас послали, чтобы оценить меня?

Я понял вас: вы чересчур надменны.

Но, будь вы даже ведьмой, вы красивы.

Мой господин вас любит. Как он любит!

Будь вы красивей всех красавиц в мире,

Такой любви не наградить нельзя.

А как меня он любит?

Беспредельно.

Напоминают гром его стенанья,

Вздох опаляет пламенем, а слезы

Подобны плодоносному дождю.

Он знает, что его я не люблю.

Не сомневаюсь, он душой возвышен

И, несомненно, молод, благороден,

Богат, любим народом, щедр, учен, —

Но все-таки его я не люблю,

И это он понять давно бы должен.

Люби я вас, как любит мой властитель,

С таким несокрушимым постоянством,

Мне был бы непонятен ваш отказ,

И в нем я не нашел бы смысла.

Да?

А что б вы сделали?

У вашей двери

Шалаш я сплел бы, чтобы из него

Взывать к возлюбленной; слагал бы песни

О верной и отвергнутой любви

И распевал бы их в глухую полночь;

Кричал бы ваше имя, чтобы эхо

«Оливия!» холмам передавало:

Вы не нашли бы на земле покоя,

Пока не сжалились бы.

Вам дано

Достигнуть многого… Кто родом вы?

Я жребием доволен, хоть мой жребий

И ниже, чем мой род: я дворянин.