Уильям Шекспир - Антоний и Клеопатра Страница 4

Уходит.

Иного я не ждал. Давно известно:

Желанен властелин лишь до поры,

Пока еще он не добился власти;

А тот, кто был при жизни нелюбим,

Становится кумиром после смерти.

Толпа подобна водорослям в море:

Покорные изменчивым теченьям,

Они плывут туда, потом сюда,

А там — сгниют.

Входит второй гонец.

К тебе я с вестью, Цезарь.

Поработили море два пирата —

Менас и Менекрат. Морскую гладь

Судами бороздя, они чинят

На берега Италии набеги.

Одна лишь мысль о них кровь леденит

Приморским жителям и вызывает

У пылких юношей румянец гнева.

Корабль чуть выйдет в море — уж захвачен.

Но более, чем силою своей,

Страшны пираты именем Помпея.

Опомнись же, Антоний!

От оргий сладострастных оторвись!

В те дни, как отступал ты от Мутины,14

Разбитый войском Гирция и Пансы

(Хоть пали оба консула в бою),

Жестокий голод за тобою гнался.

Привыкший к роскоши, ты проявил

В борьбе с лишеньями такую стойкость,

Что позавидовал бы ей дикарь.

Ты не гнушался жажду утолять

Мочою конской и болотной жижей,

Которую не пили даже звери.

Ты, как олень зимой, глодал кору,

Не морщился от терпких волчьих ягод,

Ел в Альпах, говорят, такую падаль,

Что самый вид ее смертелен был.

И что же — даже щеки у тебя

Округлости своей не потеряли.

Мне горько это вымолвить — тогда

Ты истинным был воином.

Да, жаль!

Так пусть же стыд вернет его сюда.

А нам с тобой пора поднять оружье,

И для того должны созвать мы нынче

Совет военный. Наше промедленье

Лишь на руку Помпею.

Завтра, Цезарь,

Тебе смогу я точно сообщить,

Какими силами располагаю

На суше и на море.

К нашей встрече

И я все это буду знать. Прощай.

Прощай. И если новые известья

К тебе поступят с рубежей, — прошу,

Со мною ими поделись.

Конечно,

Почту это за долг.

Уходят.

СЦЕНА 5

Александрия. Зал во дворце Клеопатры.

Входят Клеопатра, Хармиана, Ирада и Мардиан.

Хармиана!

Что, госпожа?

О-о!

Дай выпить мандрагоры мне.15

Зачем?

Хочу заснуть и беспробудно спать,

Пока Антоний мой не возвратится.

Ты слишком много думаешь о нем.

Твои слова — измена!

Нет, царица.

Эй, евнух! Мардиан!

Чем угодить

Я твоему величеству могу?

Уж только не твоим пискливым пеньем.

Мне евнух угодить ничем не может.

Как счастлив ты, скопец: твоим желаньям

Стремиться некуда. Скажи мне, знаешь

Ты, что такое страсть?

Да, госпожа.

Как? В самом деле?

Не совсем. Не в деле.

Я в деле не на многое способен.

Но страсть знакома мне. Люблю мечтать

О том, чем Марс с Венерой занимались.

Послушай, Хармиана, как считаешь —

Где он сейчас? Чем занят мой Антоний?

Как думаешь, сидит он иль стоит?

Идет пешком иль едет на коне?

Счастливый конь! Как должен наслаждаться

Ты тяжестью Антония! Гордись,

Ведь ты несешь Атланта полумира,16

Людского племени и меч и шлем.

Он говорит сейчас… А может, шепчет:

«Где ты, моя египетская змейка?» —

Ведь так меня он часто называл.

О нет, зачем пить этот сладкий яд?

Как можно помнить обо мне, чья кожа

Черна от жарких поцелуев солнца,

Изрезана морщинами годов?

А ведь когда здесь был лобастый Цезарь,

Я царским лакомством слыла. Помпей

Не мог свой взор от глаз моих отвесть17

И в них искал он жизни, умирая.

Входит Алексас.

Привет тебе, владычица Египта!

С Антонием не сходен ты ни в чем,

Но ты был с ним, и близостью своею

Он в золото преобразил свинец.

Ну, как мой несравненный Марк Антоний?

Последнее, что сделал он, царица, —

Прижал к губам — еще, в последний раз —

Бесценную жемчужину вот эту.

Его слова вонзились в сердце мне.

Пусть мне вонзятся в уши.

Он сказал:

"Друг, передай великой египтянке,

Что верный римлянин ей посылает

Морской ракушки клад — ничтожный дар.

Но что сверх этого повергнет он

К ее ногам бесчисленные царства".

"Скажи, — прибавил он, — что весь восток

Подвластен будет ей". Тут он кивнул

И на коня вскочил. А конь могучий

Ответ мой громким ржаньем заглушил.

Скажи мне, был он грустен или весел?

Как день, когда ни холодно, ни жарко,

Антоний был не грустен и не весел.

Вот человек! Заметь же, Хармиана,

Заметь, как он разумно вел себя.

Он не был грустен, чтоб не приводить

Сподвижников в унынье; не был весел,

Свидетельствуя этим, что в Египте

Оставил, помыслы свои и радость.

Смешенье дивное веселья с грустью!

А кто сравнится с ним в том и в другом?

Никто! — Встречал ли ты моих гонцов?

Да, госпожа, — не меньше двадцати.

Зачем ты посылаешь их так часто?

Тот день, когда ему не напишу,

Да будет злополучнейшим для мира! —

Бумаги и чернил18 мне, Хармиана. —

Благодарю, Алексас. — Хармиана,

Ну разве Цезаря я так любила?

О, Цезарь доблестный!

Что? Подавись

Восторгом этим, глупая. Скажи —

Антоний доблестный!

Отважный Цезарь!

Клянусь Изидой, разобью тебе

Я губы в кровь, коль с Цезарем еще раз

Равнять посмеешь мужа из мужей.

Прости за то, что песню я запела

На твой же старый лад.

Тогда была

Девчонкой я неопытной, незрелой;

Была холодной кровь моя тогда.

Пойдем же, дай бумагу и чернила.

Гонца вслед за гонцом я буду слать,

Пока не обезлюдеет Египет.

Уходят.

АКТ II

Мессина. Покой в доме Секста Помпея.

Входят Помпей, Meнекрат и Менас.

Коль боги справедливы, пусть они

Помогут нам, чье дело справедливо.

В их промедленье, доблестный Помпей,

Не следует усматривать отказа.

Пока мольбы напрасные мы шлем,

Теряет ценность то, о чем мы молим.

Но часто просим мы себе во вред,

И боги мудро отвергают просьбы,

Спасая нас. Так иногда во благо

И тщетная мольба.

Успех за мной!

Народ ко мне расположен, и море

В моих руках. Могущество мое,

Как месяц прибывающий, растет,

Идя, как я надеюсь, к полнолунью.

Антоний обжирается в Египте

И не покинет пира для войны.

Октавий Цезарь выжимает деньги,

Теряя тысячи сердец. Лепид

Льстит им обоим, слыша лесть в ответ,

Но их не любит, а они Лепида

Ни в грош не ставят.

Цезарь и Лепид

С немалым войском двинулись в поход.

Неправда! От кого ты это слышал?

От Сильвия.

Ему приснилось, верно.

Известно мне, что в Риме ждут они

Антония. — О шлюха Клеопатра!

Пусть волшебство любовное заставит

Расцвесть твои поблекнувшие губы!

Пусть чародейство красоте поможет,

А похоть — чародейству с красотой.

Мозг сластолюбца отумань пирами;