Уильям Шекспир - Трагедии. Сонеты Страница 4

Остановимся на содержании шекспировских сонетов. В них заключены не только чувства, но и размышления. Именно насыщенность мыслью прежде всего отличает эти сонеты от их бесчисленных современников.

Породившая творчество Шекспира эпоха, по определению Энгельса, — «величайший прогрессивный переворот, пережитый до того человечеством». Казавшиеся в течение столетий незыблемыми и вечными, старинные феодальные отношения начинали разрушаться. Развивалась торговля, росли города. Корабли «купцов, искателей приключений», — как их называли тогда, — эти, по выражению современника, «деревянные кони», — двигались по огромным пространствам ранее неведомых морей. И подобно тому как раздвинулись географические горизонты, раздвинулись и горизонты умственные. Это была эпоха становления нового сознания. Философ Фрэнсис Бэкон, ниспровергая так называемые «вечные истины» средневековых схоластов, призывал к созданию науки, основанной на опыте, на изучении вещей. Центральное место в мировоззрении Ренессанса занял человек. Живые чувства человека вторгались в литературу и поэзию. Сонеты Шекспира были типичным выражением своего времени.

Хотя писатели средневековья и твердили о том, что земное существование бренно и преходяще, — мир в их сознании являл собою неподвижную картину. Прозаики и поэты эпохи Ренессанса заговорили о вечной изменчивости бытия. Борьба со всеразрушающей силой времени является одной из центральных тем шекспировских сонетов. Замечательно, что Шекспир прежде всего указывает на материальное оружие в этой борьбе: человек не умирает, если воссоздает себя в потомстве, в детях. Другое оружие — творчество человека. Человек, не имеющий детей, «хоронит грядущее» (сонет 1); в детях — бессмертие (сонет 2); жизнь без потомства — растрата (сонет 4) и т. д. Стихи сохраняют аромат жизни, как духи, — «летучий пленник, запертый в стекле», — сохраняют аромат цветов (сонет 5). Стихи могущественней грозного времени (сонет 19). Они переживут «замшелый мрамор царственных могил» (сонет 55) и т. д.

Потомство человека — его творчество. Точно так же творчество человека может быть названо его потомством. Смерть и гибель оказываются, в конце концов, побежденными. Сонеты Шекспира проникнуты пафосом жизнеутверждения, горячим призывом к продолжению жизни. Они, как и все его творчество, устремлены вперед, в будущее. Белинский заметил, что в некоторых произведениях Шекспира «героем является сама жизнь» («Разделение поэзии…») Это относится и к сонетам Шекспира.

Содержание шекспировских сонетов ценно для нас не только само по себе, но и тем, что оно сходно с содержанием остальных его произведений. «Рассматриваемые с литературной точки зрения, — пишет Н. И. Стороженко, — сонеты Шекспира относятся к его драмам, как этюды к картинам, как зерно к цветку, как намек к формуле (цитированная статья)». Н. И. Стороженко, между прочим, видел, вместе с некоторыми другими шекспироведами, в «смуглой даме» сонетов прообраз Клеопатры. Добавим еще несколько фактов. Великий гуманист ненавидел себялюбие во всех проявлениях, осуждал замкнутое в себе одиночество. Всякий уход от жизни был ему противен. Недаром он называет монахинь «себялюбивыми» (в поэме «Венера и Адонис»). Гамлет немыслим без своего друга Горацио. У Отелло есть Дездемона, у Джульетты — Ромео. Действительно одинокими у Шекспира оказываются злодеи: Ричард III, Яго, которого разоблачает собственная жена, Макбет, равнодушно узнающий о смерти своей сумрачной спутницы. В этом отношении особенно замечателен сонет 8 («Ты — музыка, но звукам музыкальным…»)

Проникновенное понимание лжи и преступности, царивших кругом, отразилось у Шекспира в коллизиях его великих трагедий. Но и сонеты соприкасаются с этими коллизиями. Сонет 66 («Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж…») можно бы поставить эпиграфом к великим трагедиям Шекспира. Хотя, как мы говорили, в шекспировских сонетах имеется эпическая примесь, все же они, конечно, самые личные из его произведений. Они являются замечательным и далеко еще недостаточно изученным свидетельством того, насколько самим Шекспиром, этим «объективнейшим» драматургом, были глубоко пережиты темы и даже отдельные детали его пьес. Еще раз вернемся к уже упомянутому нами сонету 44 («Когда бы мыслью стала эта плоть…»). Разве противопоставление «элементов» воздуха и огня земле и воде, — иными словами, противопоставление желания и мечты ограниченным реальным возможностям, — не родственно теме «Гамлета»? Вообще, согласно нашим подсчетам, сонеты чаще всего перекликаются с речами Гамлета. Недаром кто-то остроумно заметил, что из всех героев Шекспира его произведения мог написать только Гамлет (или Горацио; последний, вероятно, прославлял своего друга в стихах).

Сонеты представляют также большой интерес как бытовой и биографический материал. Живая реальность, простые подробности повседневной жизни то и дело мелькают в этих лирических и философских строках.

Из сонетов, посвященных любви, дружбе, верности, борьбе человека со смертью за высокое право на бессмертье, мы в то же время как бы мимоходом узнаем множество характерных мелочей, воссоздающих для нас, черта за чертой, далекую эпоху. То это плащ, в который поэт кутается в непогоду, то шпоры, которыми он торопит своего ленивого коня, то горькие приправы пряной кухни того времени, то лекарства из аптеки шестнадцатого столетия, то румяна и парики красавиц и красавцев елизаветинского двора… А в придачу ко всему этому — обороты речи, взятые из арсенала судебных палат, нотариальных и торговых контор и даже меняльных лавок. Чуть ли не у каждого сонета свой особый лексикон, особый круг образов и сравнений.

Таково содержание этой книги, в которой поэзия Шекспира так счастливо встречается с современной русской поэзией.

Эта книга — новое свидетельство того, что живое, непосредственное, творческое восприятие Шекспира существует в наше время только там, где ценности мировой литературы стали достоянием всего народа.

М. Морозов

СОНЕТЫ

Мы урожая ждем от лучших лоз,Чтоб красота жила, не увядая.Пусть вянут лепестки созревших роз,Хранит их память роза молодая.

А ты, в свою влюбленный красоту,Все лучшие ей отдавая соки,Обилье превращаешь в нищету, —Свой злейший враг, бездушный и жестокий.

Ты — украшенье нынешнего дня,Недолговременной весны глашатай, —Грядущее в зачатке хороня,Соединяешь скаредность с растратой.

Жалея мир, земле не предавайГрядущих лет прекрасный урожай!

Когда твое чело избороздятГлубокими следами сорок зим,Кто будет помнить царственный наряд,Гнушаясь жалким рубищем твоим?

И на вопрос: «Где прячутся сейчасОстатки красоты веселых лет?» —Что скажешь ты? На дне угасших глаз?Но злой насмешкой будет твой ответ.

Достойней прозвучали бы слова:«Вы посмотрите на моих детей.Моя былая свежесть в них жива.В них оправданье старости моей».

Пускай с годами стынущая кровьВ наследнике твоем пылает вновь!

Прекрасный облик в зеркале ты видишь,И, если повторить не поспешишьСвои черты, природу ты обидишь,Благословенья женщину лишишь.

Какая смертная не будет радаОтдать тебе нетронутую новь?Или бессмертия тебе не надо, —Так велика к себе твоя любовь?

Для материнских глаз ты — отраженьеДавно промчавшихся апрельских дней.И ты найдешь под старость утешеньеВ таких же окнах юности твоей.

Но, ограничив жизнь своей судьбою,Ты сам умрешь, и образ твой — с тобою!

Растратчик милый, расточаешь тыСвое наследство в буйстве сумасбродном.Природа нам не дарит красоты,А в долг дает — свободная свободным.

Прелестный скряга, ты присвоить радТо, что дано тебе для передачи.Несчитанный ты укрываешь клад,Не становясь от этого богаче.

Ты заключаешь сделки сам с собой,Себя лишая прибылей богатых.И в грозный час, назначенный судьбой,Какой отчет отдашь в своих растратах?

С тобою образ будущих времен,Невоплощенный, будет погребен.

Украдкой время с тонким мастерствомВолшебный праздник создает для глаз.И то же время в беге круговомУносит всё, что радовало нас.

Часов и дней безудержный потокУводит лето в сумрак зимних дней,Где нет листвы, застыл в деревьях сок,Земля мертва и белый плащ на ней.

И только аромат цветущих роз —Летучий пленник, запертый в стекле, —Напоминает в стужу и морозО том, что лето было на земле.

Свой прежний блеск утратили цветы,Но сохранили душу красоты.

Смотри же, чтобы жесткая рукаСедой зимы в саду не побывала,Пока не соберешь цветов, покаВесну не сохранишь на дне фиала.

Как человек, что драгоценный вкладС лихвой обильной получил обратно,Себя себе вернуть ты будешь радС законной прибылью десятикратной.

Ты будешь жить на свете десять раз,Десятикратно в детях повторённый,И вправе будешь в свой последний часТоржествовать над смертью покоренной.

Ты слишком щедро одарен судьбой,Чтоб совершенство умерло с тобой.

Пылающую голову рассветПриподымает с ложа своего,И все земное шлет ему привет,Лучистое встречая божество.

Когда в расцвете сил, в полдневный час,Светило смотрит с вышины крутой, —С каким восторгом миллионы глазСледят за колесницей золотой.

Когда же солнце завершает кругИ катится устало на закат,Глаза его поклонников и слугУже в другую сторону глядят.

Оставь же сына, юность хороня.Он встретит солнце завтрашнего дня!

Ты — музыка, но звукам музыкальнымТы внемлешь с непонятною тоской.Зачем же любишь то, что так печально,Встречаешь муку радостью такой?

Где тайная причина этой муки?Не потому ли грустью ты объят,Что стройно согласованные звукиУпреком одиночеству звучат?

Прислушайся, как дружественно струныВступают в строй и голос подают, —Как будто мать, отец и отрок юныйВ счастливом единении поют.

Нам говорит согласье струн в концерте,Что одинокий путь подобен смерти.

Должно быть, опасаясь вдовьих слез,Ты не связал себя ни с кем любовью.Но если б грозный рок тебя унес,Весь мир надел бы покрывало вдовье.

В своем ребенке скорбная вдоваЛюбимых черт находит отраженье.А ты не оставляешь существа,В котором свет нашел бы утешенье.

Богатство, что растрачивает мот,Меняя место, в мире остается.А красота бесследно промелькнет,И молодость, исчезнув, не вернется.

Кто предает себя же самого —Не любит в этом мире никого!

По совести скажи: кого ты любишь?Ты знаешь, любят многие тебя.Но так беспечно молодость ты губишь,Что ясно всем — живешь ты, не любя.

Свой лютый враг, не зная сожаленья,Ты разрушаешь тайно день за днемВеликолепный, ждущий обновленья,К тебе в наследство перешедший дом.

Переменись — и я прощу обиду,В душе любовь, а не вражду пригрей.Будь так же нежен, как прекрасен с виду,И стань к себе щедрее и добрей.

Пусть красота живет не только ныне,Но повторит себя в любимом сыне.

Мы вянем быстро — так же, как растем,Растем в потомках, в новом урожае.Избыток сил в наследнике твоемСчитай своим, с годами остывая.

Вот мудрости и красоты закон.А без него царили бы на светеБезумье, старость до конца времен,И мир исчез бы в шесть десятилетий.

Пусть тот, кто жизни и земле не мил, —Безликий, грубый, — гибнет невозвратно.А ты дары такие получил,Что возвратить их можешь многократно.

Ты вырезан искусно, как печать,Чтобы векам свой оттиск передать.

Когда часы мне говорят, что светПотонет скоро в грозной тьме ночной,Когда фиалки вянет нежный цветИ темный локон блещет сединой,

Когда листва несется вдоль дорог,В полдневный зной хранившая стада,И нам кивает с погребальных дрогСедых снопов густая борода, —

Я думаю о красоте твоей,О том, что ей придется отцвести,Как всем цветам лесов, лугов, полей,Где новое готовится расти.

Но если смерти серп неумолим,Оставь потомков, чтобы спорить с ним!

Не изменяйся, будь самим собой.Ты можешь быть собой, пока живешь.Когда же смерть разрушит облик твой,Пусть будет кто-то на тебя похож.

Тебе природой красота данаНа очень краткий срок, и потомуПускай к потомку перейдет она, —Как бы опять к тебе же самому.

В заботливых руках прекрасный домНе дрогнет перед яростью зимы.Пусть никогда не воцарится в немБезмолвье смерти, холода и тьмы,

Чтоб мог твой сын, оплакав твой конец,Сказать, как ты: — Был у меня отец!

Я не по звездам о судьбе гадаю,И астрономия не скажет мне,Какие звезды в небе к урожаю,К чуме, пожару, голоду, войне.

Не знаю я, ненастье иль погодуСулит зимой и летом календарь,И не могу судить по небосводу,Какой счастливей будет государь.

Но вижу я в твоих глазах предвестье,По неизменным звездам узнаю,Что правда с красотой пребудут вместе,Когда продлишь в потомках жизнь свою.

А если нет, — под гробовой плитоюИсчезнет правда вместе с красотою.

Когда подумаю, что миг единыйОт увяданья отделяет рост,Что этот мир — подмостки, где картиныСменяются под волхвованье звезд,

Что нас, как всходы нежные растений,Растят и губят те же небеса,Что смолоду в нас бродит сок весенний,Но вянет наша сила и краса, —

О, как я дорожу твоей весною,Твоей прекрасной юностью в цвету.А время на тебя идет войноюИ день твой ясный гонит в темноту.

Но пусть мой стих, как острый нож садовый,Твой век возобновит прививкой новой.

Но если время нам грозит осадой,То почему в расцвете сил своихНе защитишь ты молодость оградойНадежнее, чем мой бесплодный стих?

Вершины ты достиг пути земного,И столько юных, девственных сердецТвой нежный облик повторить готовы,Как не повторит кисть или резец.

Так жизнь исправит всё, что изувечит.И если ты любви себя отдашь,Она тебя верней увековечит,Чем этот беглый, хрупкий карандаш.

Отдав себя, ты сохранишь навекиСебя в созданье новом — в человеке.

Как мне уверить в доблестях твоихТех, до кого дойдет моя страница?Но знает бог, что этот скромный стихСказать не может больше, чем гробница.

Попробуй я оставить твой портрет,Изобразить стихами взор чудесный, —Потомок только скажет: «Лжет поэт,Придав лицу земному свет небесный!»

И этот старый, пожелтевший листОтвергнет он, как болтуна седого,Сказав небрежно: «Старый плут речист,Да правды нет в его речах ни слова!»

Но доживи твой сын до этих дней,Ты жил бы в нем, как и в строфе моей.

Сравню ли с летним днем твои черты?Но ты милей, умеренней и краше.Ломает буря майские цветы,И так недолговечно лето наше!

То нам слепит глаза небесный глаз,То светлый лик скрывает непогода.Ласкает, нежит и терзает насСвоей случайной прихотью природа.

А у тебя не убывает день,Не увядает солнечное лето.И смертная тебя не скроет тень, —Ты будешь вечно жить в строках поэта.

Среди живых ты будешь до тех пор,Доколе дышит грудь и видит взор.

Ты притупи, о время, когти льва,Клыки из пасти леопарда рви,В прах обрати земные существаИ феникса сожги в его крови.

Зимою, летом, осенью, веснойСменяй улыбкой слезы, плачем — смех.Что хочешь делай с миром и со мной, —Один тебе я запрещаю грех.

Чело, ланиты друга моегоНе борозди тупым своим резцом.Пускай черты прекрасные егоДля всех времен послужат образцом.

А коль тебе не жаль его ланит,Мой стих его прекрасным сохранит!

Лик женщины, но строже, совершеннейПрироды изваяло мастерство.По-женски нежен ты, но чужд измене,Царь и царица сердца моего.

Твой ясный взор лишен игры лукавой,Но золотит сияньем всё вокруг.Он мужествен и властью величавойДрузей пленяет и разит подруг.

Тебя природа женщиною милойЗадумала, но, страстью пленена,Ненужной мне приметой наделила,А женщин осчастливила она.

Пусть будет так. Но вот мое условье:Люби меня, а их дари любовью.

Не соревнуюсь я с творцами од,Которые раскрашенным богинямВ подарок преподносят небосводСо всей землей и океаном синим.

Пускай они для украшенья строфТвердят в стихах, между собою споря,О звездах неба, о венках цветов,О драгоценностях земли и моря.

В любви и в слове — правда мой закон,И я пишу, что милая прекрасна,Как все, кто смертной матерью рожден,А не как солнце или месяц ясный.

Я не хочу хвалить любовь мою, —Я никому ее не продаю!

Лгут зеркала, — какой же я старик!Я молодость твою делю с тобою.Но если дни избороздят твой лик,Я буду знать, что побежден судьбою.

Как в зеркало, глядясь в твои черты,Я самому себе кажусь моложе.Мне молодое сердце даришь ты,И я тебе свое вручаю тоже.

Старайся же себя оберегать —Не для себя: хранишь ты сердце друга.А я готов, как любящая мать,Беречь твое от горя и недуга.

Одна судьба у наших двух сердец:Замрет мое — и твоему конец!

Как тот актер, который, оробев,Теряет нить давно знакомой роли,Как тот безумец, что, впадая в гнев,В избытке сил теряет силу воли, —

Так я молчу, не зная, что сказать,Не оттого, что сердце охладело.Нет, на мои уста кладет печатьМоя любовь, которой нет предела.

Так пусть же книга говорит с тобой.Пускай она, безмолвный мой ходатай,Идет к тебе с признаньем и мольбойИ справедливой требует расплаты.

Прочтешь ли ты слова любви немой?Услышишь ли глазами голос мой?

Мой глаз гравёром стал и образ твойЗапечатлел в моей груди правдиво.С тех пор служу я рамою живой,А лучшее в искусстве — перспектива.

Сквозь мастера смотри на мастерство,Чтоб свой портрет увидеть в этой раме.Та мастерская, что хранит его,Застеклена любимыми глазами.

Мои глаза с твоими так дружны:Моими я тебя в душе рисую.Через твои с небесной вышиныЗаглядывает солнце в мастерскую.

Увы, моим глазам через окноТвое увидеть сердце не дано.

Кто под звездой счастливою рожден —Гордится славой, титулом и властью.А я судьбой скромнее награжден,И для меня любовь — источник счастья.

Под солнцем пышно листья распростерНаперсник принца, ставленник вельможи.Но гаснет солнца благосклонный взор,И золотой подсолнух гаснет тоже.

Военачальник, баловень побед,В бою последнем терпит пораженье,И всех его заслуг потерян след.Его удел — опала и забвенье.

Но нет угрозы титулам моимПожизненным: любил, люблю, любим.

Покорный данник, верный королю,Я, движимый почтительной любовью,К тебе посольство письменное шлю,Лишенное красот и острословья.

Я не нашел тебя достойных слов.Но, если чувства верные оценишь,Ты этих бедных и нагих пословСвоим воображением оденешь.

А может быть, созвездья, что ведутМеня вперед неведомой дорогой,Нежданный блеск и славу придадутМоей судьбе, безвестной и убогой.

Тогда любовь я покажу свою,А до поры во тьме ее таю.

Трудами изнурен, хочу уснуть,Блаженный отдых обрести в постели.Но только лягу, вновь пускаюсь в путь —В своих мечтах — к одной и той же цели.

Мои мечты и чувства в сотый разИдут к тебе дорогой пилигрима,И, не смыкая утомленных глаз,Я вижу тьму, что и слепому зрима.

Усердным взором сердца и умаВо тьме тебя ищу, лишенный зренья.И кажется великолепной тьма,Когда в нее ты входишь светлой тенью.

Мне от любви покоя не найти.И днем и ночью — я всегда в пути.

Как я могу усталость превозмочь,Когда лишен я благости покоя?Тревоги дня не облегчает ночь,А ночь, как день, томит меня тоскою.

И день и ночь — враги между собой —Как будто подают друг другу руки.Тружусь я днем, отвергнутый судьбой,А по ночам не сплю, грустя в разлуке.

Чтобы к себе расположить рассвет,Я сравнивал с тобою день погожийИ смуглой ночи посылал привет,Сказав, что звезды на тебя похожи.

Но все трудней мой следующий день,И все темней грядущей ночи тень.

Когда, в раздоре с миром и судьбой,Припомнив годы, полные невзгод,Тревожу я бесплодною мольбойГлухой и равнодушный небосвод

И, жалуясь на горестный удел,Готов меняться жребием своимС тем, кто в искусстве больше преуспел,Богат надеждой и людьми любим, —

Тогда, внезапно вспомнив о тебе,Я малодушье жалкое кляну,И жаворонком, вопреки судьбе,Моя душа несется в вышину.

С твоей любовью, с памятью о нейВсех королей на свете я сильней.

Когда на суд безмолвных, тайных думЯ вызываю голоса былого, —Утраты все приходят мне на ум,И старой болью я болею снова.

Из глаз, не знавших слез, я слезы льюО тех, кого во тьме таит могила,Ищу любовь погибшую моюИ все, что в жизни мне казалось мило.

Веду я счет потерянному мнойИ ужасаюсь вновь потере каждой,И вновь плачу я дорогой ценойЗа то, за что платил уже однажды!

Но прошлое я нахожу в тебеИ все готов простить своей судьбе.

В твоей груди я слышу все сердца,Что я считал сокрытыми в могилах.В чертах прекрасных твоего лицаЕсть отблеск лиц, когда-то сердцу милых.

Немало я над ними пролил слез,Склоняясь ниц у камня гробового,Но, видно, рок на время их унес, —И вот теперь встречаемся мы снова.

В тебе нашли последний свой приютМне близкие и памятные лица,И все тебе с поклоном отдаютМоей любви растраченной частицы.

Всех дорогих в тебе я нахожуИ весь тебе — им всем — принадлежу.

О, если ты тот день переживешь,Когда меня накроет смерть доскою,И эти строчки бегло перечтешь,Написанные дружеской рукою, —

Сравнишь ли ты меня и молодежь?Ее искусство выше будет вдвое.Но пусть я буду по́-милу хорошТем, что при жизни полон был тобою.

Ведь если бы я не отстал в пути,С растущим веком мог бы я растиИ лучшие принес бы посвященьяСреди певцов иного поколенья.

Но так как с мертвым спор ведут они. —Во мне любовь, в них мастерство цени!

Я наблюдал, как солнечный восходЛаскает горы взором благосклонным,Потом улыбку шлет лугам зеленымИ золотит поверхность бледных вод.

Но часто позволяет небосводСлоняться тучам перед светлым троном.Они ползут над миром омраченным,Лишая землю царственных щедрот.

Так солнышко мое взошло на час,Меня дарами щедро осыпая.Подкралась туча хмурая, слепая,И нежный свет любви моей угас.

Но не ропщу я на печальный жребий, —Бывают тучи на земле, как в небе.

Блистательный мне был обещан день,И без плаща я свой покинул дом.Но облаков меня догнала тень,Настигла буря с градом и дождем.

Пускай потом, пробившись из-за туч,Коснулся нежно моего чела,Избитого дождем, твой кроткий луч, —Ты исцелить мне раны не могла.

Меня не радует твоя печаль,Раскаянье твое не веселит.Сочувствие обидчика едва льЗалечит язвы жгучие обид.

Но слез твоих, жемчужных слез ручьи,Как ливень, смыли все грехи твои!

Ты не грусти, сознав свою вину.Нет розы без шипов; чистейший ключМутят песчинки; солнце и лунуСкрывает тень затменья или туч.

Мы все грешны, и я не меньше всехГрешу в любой из этих горьких строк,Сравненьями оправдывая грех,Прощая беззаконно твой порок.

Защитником я прихожу на суд,Чтобы служить враждебной стороне.Моя любовь и ненависть ведутВойну междоусобную во мне.

Хоть ты меня ограбил, милый вор,Но я делю твой грех и приговор.

Призна́юсь я, что двое мы с тобой,Хотя в любви мы существо одно.Я не хочу, чтоб мой порок любойНа честь твою ложился как пятно.

Пусть нас в любви одна связует нить,Но в жизни горечь разная у нас.Она любовь не может изменить,Но у любви крадет за часом час.

Как осужденный, права я лишенТебя при всех открыто узнавать,И ты принять не можешь мой поклон,Чтоб не легла на честь твою печать.

Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю,Что весь я твой и честь твою делю!

Как радует отца на склоне днейНаследников отвага молодая,Так правдою и славою твоейЛюбуюсь я, бесславно увядая.

Великодушье, знатность, красота,И острый ум, и сила, и здоровье —Едва ль не каждая твоя чертаПередается мне с твоей любовью.

Не беден я, не слаб, не одинок,И тень любви, что на меня ложится,Таких щедрот несет с собой поток,Что я живу одной ее частицей.

Все, что тебе могу я пожелать,Нисходит от тебя, как благодать.

Неужто музе не хватает темы,Когда ты можешь столько подаритьЧудесных дум, которые не все мыДостойны на бумаге повторить.

И если я порой чего-то сто́ю,Благодари себя же самого.Тот поражен душевной немотою,Кто в честь твою не скажет ничего.

Для нас ты будешь музою десятойИ в десять раз прекрасней остальных,Чтобы стихи, рожденные когда-то,Мог пережить тобой внушенный стих.

Пусть будущие славят поколеньяНас за труды, тебя — за вдохновенье.

О, как тебе хвалу я воспою,Когда с тобой одно мы существо?Нельзя же славить красоту свою,Нельзя хвалить себя же самого.

Затем-то мы и существуем врозь,Чтоб оценил я прелесть красотыИ чтоб тебе услышать довелосьХвалу, которой сто́ишь только ты.

Разлука тяжела нам, как недуг,Но временами одинокий путьСчастливейшим мечтам дает досугИ позволяет время обмануть.

Разлука сердце делит пополам,Чтоб славить друга легче было нам.

Все страсти, все любви мои возьми —От этого приобретешь ты мало.Всё, что любовью названо людьми,И без того тебе принадлежало.

Тебе, мой друг, не ставлю я в вину,Что ты владеешь тем, чем я владею.Нет, я в одном тебя лишь упрекну,Что пренебрег любовью ты моею.

Ты нищего лишил его сумы,Но я простил пленительного вора.Любви обиды переносим мыТрудней, чем яд открытого раздора.

О ты, чье зло мне кажется добром,Убей меня, но мне не будь врагом!

Беспечные обиды юных лет,Что ты наносишь мне, не зная сам,Когда меня в твоем сознанье нет, —К лицу твоим летам, твоим чертам.

Приветливый, — ты лестью окружен,Хорош собой, — соблазну ты открыт.А перед лаской искушенных женСын женщины едва ли устоит.

Но жалко, что в избытке юных силМеня не обошел ты сторонойИ тех сердечных уз не пощадил,Где должен был нарушить долг двойной.

Неверную своей красой пленя,Ты дважды правду отнял у меня.

Полгоря в том, что ты владеешь ею,Но сознавать и видеть, что онаТобой владеет, — вдвое мне больнее.Твоей любви утрата мне страшна.

Я сам для вас придумал оправданье:Любя меня, ее ты полюбил,А милая тебе дари́т свиданьяЗа то, что ты мне бесконечно мил.

И если мне терять необходимо, —Свои потери вам я отдаю:Ее любовь нашел мой друг любимый,Любимая нашла любовь твою.

Но если друг и я — одно и то же,То я, как прежде, ей всего дороже…

Смежая веки, вижу я острей.Открыв глаза, гляжу, не замечая,Но светел темный взгляд моих очей,Когда во сне к тебе их обращаю.

И если так светла ночная тень —Твоей неясной тени отраженье, —То как велик твой свет в лучистый день.Насколько явь светлее сновиденья!

Каким бы счастьем было для меня —Проснувшись утром, увидать воочьюТот ясный лик в лучах живого дня,Что мне светил туманно мертвой ночью.

День без тебя казался ночью мне,А день я видел по ночам во сне.

Когда бы мыслью стала эта плоть, —О, как легко, наперекор судьбе,Я мог бы расстоянье поборотьИ в тот же миг перенестись к тебе.

Будь я в любой из отдаленных стран,Я миновал бы тридевять земель.Пересекают мысли океанС той быстротой, с какой наметят цель.

Пускай моя душа — огонь и дух,Но за мечтой, родившейся в мозгу,Я, созданный из элементов двух —Земли с водой, — угнаться не могу.

Земля, — к земле навеки я прирос,Вода, — я лью потоки горьких слез.

Другие две основы мирозданья —Огонь и воздух — более легки.Дыханье мысли и огонь желаньяЯ шлю к тебе, пространству вопреки.

Когда они — две вольные стихии —К тебе любви посольством улетят,Со мною остаются остальныеИ тяжестью мне душу тяготят.

Тоскую я, лишенный равновесья,Пока стихии духа и огняКо мне обратно не примчатся с вестью,Что друг здоров и помнит про меня.

Как счастлив я!.. Но вновь через мгновеньеЛетят к тебе и мысли и стремленья.

Мой глаз и сердце — издавна в борьбе:Они тебя не могут поделить.Мой глаз твой образ требует себе,А сердце в сердце хочет утаить.

Клянется сердце верное, что тыНевидимо для глаз хранишься в нем.А глаз уверен, что твои чертыХранит он в чистом зеркале своем.

Чтоб рассудить междоусобный спор,Собрались мысли за столом судаИ помирить решили ясный взорИ дорогое сердце навсегда.

Они на части разделили клад,Доверив сердце сердцу, взгляду — взгляд.

У сердца с глазом — тайный договор: