Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра Страница 40

— Не принесу! — с вызовом отказалась проводница. — Все вы по городам шастаете, нам жизнь портите. Всухомятку живите, без чаю, а не нравится — жалуйтесь! Меня уволить нельзя, пусть такую другую дуреху ищут в этой трясучке вкалывать…

И заторопилась по служебному делу — собирать билеты…

Мешков опустил сигарету в металлическую пепельницу и вернулся в купе. На верхней полке кто-то спал. Внизу над крупной бельевой корзиной колдовал толстяк. Он доставал из корзины продукты и густо заставлял ими маленький вагонный столик.

Увидев Мешкова, толстяк обрадовался, что-то прожевал, проглотил:

— Помидорчиков хотите?

— Нет, спасибо! — Мешков уселся на полку напротив.

— Огурчиков соленых? — Толстяк один огурец отправил в рот, а другой протянул Мешкову. — Они из рассола, мыть не надо!

— Спасибо, нет! — опять отказался Мешков.

— Кабачок фаршированный? Жинка моя…

— Спасибо, не хочется, настроения нет! — Приставучий толстяк уже начинал злить.

— Еда от всего лечит — от болезней, от настроений! Хотите пирог с яйцами, с луком-порей… Жинка моя…

— Нет!

— Хлебушка черного с копченой грудинкой?

— Нет!

— Вот… рыбец… фантастический рыбец, будто бриллиантовый!!

— Нет!

— Ну тогда курочку… — растерялся толстяк. — Больше она мне ничего не поклала!

— А гусятины в вашем магазине нет? — с издевкой спросил Мешков.

Толстяк принял вопрос Мешкова, как говорится, на полном серьезе.

— Вот беда… Гусяки нету…

— А я ем только, как вы его зовете, гусяку! — Мешков поднялся, снова вышел в коридор и стал продвигаться по вагону. Навстречу шел другой пассажир.

— Чувствую, в ресторан?

— А куда же еще?

— Ни одного местечка.

— Спасибо. — Мешков вернулся к своему окну и стал в него глядеть.

Сквозь окно просачивался летний вечер. И поля, и леса, и проезжие деревушки заливало закатом. Настроение у Мешкова было противное. За его спиной прошла проводница и сказала ему в спину:

— Душегуб!

Следующим утром Мешков смешался с толпой, которая двигалась в одном направлении — от вокзала к станции метро.

Потом, уже в другом районе, он вышел из метро, свернул за угол…

А вскоре он уже входил к себе на работу, сел за стол, положил на него портфель и поздоровался:

— Общий привет!

— Прямо с вокзала? — спросил Гаврилов, худой очкастый мужчина, он сидел напротив Мешкова.

— С вокзала.

Гаврилов пристально посмотрел на прибывшего:

— Болен?

— Нет.

Гаврилов перегнулся через стол:

— В поезде перебрал?

— Нет! — ответил Мешков своим любимым словом.

Гаврилов покрутил головой:

— Чего-то ты весь перекошенный!

И тут Мешков засмеялся, не разжимая губ, вздернув вверх уголки:

— Очень может быть, что меня перекосило… Ты лучше скажи, какие новости?

— Бороздин на пенсию уходит, на его место берут Корешкова, того, который марки собирает, а управляющий намеревается срочно послать тебя в Тамбов.

— Я не могу скакать по городам! — взорвался Мешков. — Я живой человек.

— Это ты ему скажи, — посоветовал Гаврилов, — все-таки, что случилось, Витя?

Мешков усмехнулся:

— А вообще-то мне бы лучше не в Тамбов, а куда-нибудь на Курильские острова, а еще лучше в Антарктиду!

— Скоро будут уже отправлять на картошку, — напомнил Гаврилов, — ты можешь попроситься, и я тебе гарантирую, что тебя возьмут!

Это совершенно неповторимое ощущение — возвращаться домой. Если, конечно, ты любишь свой дом…

Мешков жил когда-то в тихом доме, который выходил в тихий двор, а потом, совершенно неожиданно, прорубили улицу. Теперь дом стал смотреть окнами на широкую шумную магистраль, которую в духе космической эры окрестили Планетной. Однако с другой стороны дома уцелели корявые липы, и старый тополь, и кусты черемухи.

Мешков сошел с автобуса, сделал несколько шагов, завернул во двор… и сразу почувствовал себя дома. И сразу забылось все — эта суматошная поездка, Иллария, Таисия…

Во дворе на скамейке сидели женщины с детьми.

— Ну? — обратился к ним Мешков. — Здравствуйте, мои хорошие! Какие последние известия?

— В пятой квартире Глеб женился, а в сто шестой Семен выиграл по спортлото…

Мешков покрутил головой, прошел в глубь двора. По пути остановил Мешкова человек с пуделем:

— Ну что, берете щенка?

— Еще не решил! — помялся Мешков.

— Смотрите, жалеть будете. Хотите купить за деньги верную любовь — купите собаку! В доме надо иметь верного друга. А без собаки — собачья жизнь!

Под тополем играли в домино.

Мешков подсел к играющим. Блаженная, глупая улыбка поползла по его лицу. Да, он приехал домой!

Седой старик с пышной артистической прической — он стоял возле играющих — предложил Мешкову:

— Михалыч, могу взять в компанию, сейчас подойдет наша очередь!

— Спасибо, Вадимыч, я только из командировки.

— Тогда прощаю! — развел руками Вадимыч.

Теперь Мешков от души улыбнулся персонально Вадимычу, поднялся со скамейки и повернул к подъезду.

Вскоре Мешков вышел из лифта на пятом этаже. Открыл ключом дверь квартиры. Повесил на вешалку плащ. Положил портфель. Вошел в комнату и увидел дочь, которая разговаривала с соседкой из другого подъезда.

При виде соседки Мешков изменился в лице и обессиленно опустился на диван. Эта болтливая женщина напрочь сняла с него то радостное спокойствие, которое он ощутил, едва войдя во двор своего дома.

— Здравствуй, папа! — Дочери было лет двадцать. Мешков не успел ответить, потому что соседка затараторила с невероятной скоростью:

— С приездом, Виктор Михайлович! Я забежала на минутку, у меня совершенно нет времени. Посмотрите, вот я достала бра, оно из ГДР. Я купила его у метро «Войковская». У меня обои золотистые, в цветочках. Вы с дороги, вам надо отдохнуть! В квартире шестнадцать сказали, что бра подходит, в квартире восемнадцать — что не подходит, я могу сдать бра обратно. У меня есть чек, в двадцать второй сказали…

— Хорошее бра! Прекрасное! — прорычал Мешков.

— А что думаете вы, Машенька? — спросила соседка у его дочери. — Я так дорожу вашим мнением.

— Под старину теперь модно! — закивала Маша, только чтоб отвязаться. — Папа, ты будешь есть рыбные котлеты?

— Машенька! — счастливым голосом пропела соседка. — Хотите, я вам дам гениальный рецепт, как готовить рыбные котлеты из морского окуня. Надо взять филе, положить в молоко…

— Поменяйте ваше бра. — Мешков угрожающе поднялся с дивана. — На филе морского окуня! А филе сдайте обратно, если у вас сохранился чек!

Соседка в испуге вылетела из квартиры.

Потом отец и дочь сидели за столом на кухне. И смотрели друг на друга, при этом отец ел рыбные котлеты, он, не глядя, цеплял их на вилку и отправлял в рот. По тому, как они смотрели, видно было, что отец и дочь не только любят друг друга, но еще и большие приятели. Это на сегодня редкость.

— Ты царапаешь вилкой по пустой тарелке, — заметила Маша. — Ты умял восемь штук!

Мешков захохотал. Он хохотал от души, запрокидывая назад голову и показывая зубы. Затем оборвал смех:

— Скажи, Маня, можно ли влюбиться в твоего отца, когда он несет на вокзале чужие вещи?

— Много вещей? — строго спросила Маша.

— Один чемодан.

— Всего один?

— Но зато такой тяжелый, что отломилась ручка.

— Если отвалилась ручка — тогда можно! — И дочь серьезно продолжила: — Папа, я тебя наизусть знаю, что у тебя произошло?

В это время раздался звонок в дверь. Мешков повернулся к двери, собираясь встать, но дочь остановила его:

— Обожди, это Павлик. Он, между прочим, предлагает мне идти за него замуж.

Мешков растерялся:

— Но почему замуж?

— Он сильно высокий, — рассуждала Маша, — это модерново, он на бас-гитаре играет.

Мешков осторожно спросил:

— Ты его любишь?

— Конечно, нет, но мне уже двадцать, пожалуйста, не возражай, сейчас всеобщая акселерация. Двадцать лет — самый замужний возраст.

— Маня, — простонал отец, — но если ты его любишь…

— Папочка, когда ты ко мне привыкнешь? Я ведь шучу, я всегда шучу, и поэтому мы не откроем дверь!

Павлик продолжал звонить, проявляя характер.

Несколько дней спустя погода испортилась. По крышам и мостовым усердно заколотил дождь. Когда Лаза-ренко вышел из метро, то припустился бегом.

Вскоре Лазаренко спешил по длинному коридору и заглянул в комнату, где работал Мешков. В комнате никого не было.

Лазаренко прошел дальше по коридору.

В зале заседаний была распахнута дверь. Лазаренко осторожно, через голову женщины, которая сидела при входе, заглянул внутрь и увидел Мешкова.