Федор Сологуб - Собрание пьес. Книга 2 Страница 44

Горько плачет. Человек земли стоит в тягостном раздумье. Слуга неподвижен и холоден, как неживой.

Человек земли (Слуге). Расскажи, как это случилось.

Слуга. С тех пор как госпожа ушла, господин все время тосковал. Иногда он уходил вниз, к морю, и смотрел на волны, которые унесли госпожу в далекий путь.

Она. О, лучше бы мне было потонуть в этом море!

Слуга. В тот вечер он долго стоял на вершине скалы. Солнце только что опустилось в воду, заря пылала, и в лучах зари так прекрасно было лицо моего господина. Я видел, что вся душа у господина изникла из его тела. Мне стало жаль его. Я отвернулся.

Человек земли. Ты столкнул его со скалы?

Слуга. Он упал в море. Рыбаки поспешили на помощь, привлеченные моими громкими криками и яростным воем собаки. Господина вытащили. Но он уже был мертв — разбился о камни. Мы его похоронили у подножия этой скалы. Собака издохла от тоски на могиле господина, а я пришел сюда рассказать.

Человек земли. Благодарю. Отдай госпоже этот перстень и иди. Ты устал и голоден, — там тебя накормят и успокоят.

Слуга тихо уходит. Кажется, как будто его и не было, как будто это было явление из мира призраков.

Она. Что же это? Что же это? Боги мстят?

Человек земли. Мужественно встретим и это новое испытание. Мы почерпнем силу в нашей любви. Любовь сплетет нам новые сети, которыми привяжет нас к жизни, и увенчает нас новыми радостями.

Она. Как пережить эту смерть? Он умер! Он, самый мудрый, самый кроткий! Он, которому жалко было сломать стебелек цветка! Он, который бережно расправлял крылышки упавшей из гнезда ласточки! А его никто не пожалел, когда я, ослепленная, покинула его, и он остался один над мрачными безднами. И одну только услугу мог оказать ему его последний верный, это — столкнуть его в море!

Человек земли. Мы поедем на его могилу, мы будем свято чтить его память.

Она. Как он молился, как страдал, один, один, всеми забытый и оставленный! А в это время я, его единственная, утопала в безумной и ненужной роскоши, упивалась грешными твоими поцелуями!

Человек земли. Зачем ты говоришь так! Ты остановила свой взор на покойном и терзаешь своими словами сердце того, кто жив, кто любит. Я не могу слушать этих твоих укоров.

Она. Разве я тебя укоряю? Я сама во всем виновата, одна виновата во всем.

Человек земли. Умирающий нередко находит счастие в самой смерти своей. Он умер с мечтою о тебе и, умирая, был счастлив. Если он тебя действительно любил, он должен благословлять твое счастие, а чрезмерное отчаяние твое ему должно быть тягостно и за гробом, как доказательство того, что и смерть его была жертвою непринятою.

Она. Зачем жертвы?

Человек земли. Разве ты не знаешь, что благородное сердце любит приносить себя в жертву и радуется, если жертва его принята? Мы снова упьемся безумием счастья нашего, и в блаженстве потонет для нас вся вселенная. Что в ней значит еще один погибший?

Она. Днем и ночью этот погибший будет стоять передо мною! Днем и ночью! О, как мне страшно! (Обнимая его.) Защити меня, спаси меня! Вот я вижу его! Вот там, где стоял его слуга! Его скорбное лицо, его кроткие глаза!

Человек земли. Дорогая моя, успокойся. Ты со мною, ничего не бойся, ни людей, ни призраков. Я защищу тебя от всякой здешней и нездешней силы.

Она. Он напоминает мне, как счастливо текла жизнь моя с ним там, наверху.

Человек земли. Разве любовь моя не дала тебе ничего? Ты много оставила там, на этой мрачной горе, где нельзя жить человеку, но разве моя любовь ничего не дала тебе взамен?

Она. Ах, что со мною! Мрачный призрак, рассейся! Я люблю тебя, только тебя. Люблю вот этот лоб, эти губы! Люблю, люблю! (Она страстно целует Человека земли.)

Человек земли. Мы будем счастливы. Мы живы, мы на этой милой земле, под этим ясным солнцем.

Она. Мы будем счастливы! Тени умерших отойдут от нас.

Человек земли. Их двое — моя Звездочка и он, твой мудрый друг. Легкомысленная актриса и ученый мудрец. Какое странное соединение! В любви и в смерти! (Глубоко задумывается.)

Она. Что ты хотел сказать? О чем ты думаешь?

Человек земли. Как просветляет смерть! Теперь я вспомнил вдруг ее последний взгляд, когда она падала из бешено мчавшегося под откос экипажа. Какой любви был полон этот взгляд! Странно! Так жестоко мстящая должна была бы ненавидеть. Она меня, значит, любила истинною, верною любовью, такою же любовью, какою тебя любил твой мудрец. И смерть сняла пелену злобы с ее внезапно открывшихся глаз.

Она (смотрит на него пристально, прислушиваясь к его словам с необычайным волнением). Ты все еще ее любишь?

Человек земли. Я люблю только тебя.

Она. Зачем же ты так говоришь о ней?

Человек земли (говорит, словно в беспамятстве, как бы бредя). В каком блаженном озарении предстоят мне эти две тени! Кто бы мог это подумать! Моя маленькая Звездочка в стране блаженных! Преступная и порочная душа, какие ангелы дали тебе твою белую одежду?

Она (в страхе и отчаянии приникает к нему; кричит громко, словно хочет разбудить его). Я с тобою, люби меня!

Человек земли. Когда я хочу сказать тебе: «Люблю!» — она становится передо мною и говорит: «Я любила и умерла, потому что любила!»

Она. Отгони эти мрачные мысли!

Человек земли (как бы очнувшись от сна, озирается; говорит в странной задумчивости, и взгляд его блуждает рассеянно). Да, мы должны победить это темное уныние. Жизнь перед нами.

Звук его голоса пугает Ее. Она тревожно мечется по комнате.

Она. Боже мой, Боже мой, что же мне делать!

Человек земли. Тяжело, но это пройдет. Надо отвлечься, надо забыться. Когда я поправлюсь, мы с тобой уедем в прекрасную, лазурную страну.

Она. Лазурная, прекрасная страна! Разве есть на земле такой край, где бы можно было позабыть, не чувствовать, не видеть? Быть может, только там, где теперь он, мой любимый.

Человек земли. Милая, я хочу отвлечься от этих ужасных мыслей. Сыграй мне что-нибудь светлое и торжественное. В минуты печали душа поднимается на вершины, где торжественная грусть сплетается с высокою радостью.

Она уходит в дверь направо. Скоро оттуда раздаются звуки музыки. Гармоничные аккорды все чаще сменяются неразрешенными диссонансами. Музыка становится все более отрывочною и дисгармоничною, прорываются аккорды глубокого расстройства.

Человек земли ходит по комнате, прислушиваясь к музыке. Его лицо выражает сначала надежду, потом глубокую печаль, переходящую в уныние и отчаяние.

Музыка обрывается резким диссонансом. Слышен подавленный крик тоски и страха. Она быстро входит в комнату. Очень бледна.

Человек земли. Милая, любовь моя, что с тобою? Отчего ты так бледна?

Она. Они опять передо мною. Они всегда будут между нами.

Человек земли. Милая, успокойся. Не возвращаются из могил.

Она. О, если бы возвращались! Они бы нас простили. Но они во мне, они в тебе, и теперь жизнь их бесконечна, они бессмертны, мстители милые наши. Не будет нам счастия уж никогда больше. Они зовут нас, они требуют от нас…

Человек земли. Что они могут требовать? Пустая мечта!

Она. Разве ты можешь забыть?

Человек земли. Пройдет время, все забудется.

Она. Нет, нет, — мы будем презирать друг друга, если позабудем. Если бы они не умерли, — разве не все равно? Их опустошенные жизни так же лежали бы гнетом на нашей совести.

Человек земли молча отходит к окну. Стоит в глубоком раздумье. Она тревожно ходит.

Она. Все началось с того, что ты пришел к нам и начал мне говорить о твоей любви ко мне, о радостях жизни, о твоем строительстве, о твоих мечтах оживить дикий край. Вот с этих разговоров все и началось. Ты говорил, а я слушала.

Человек земли. Да? Так что же?

Она. Я тебя полюбила. Я тебя люблю, потому что ты этого захотел.

Человек земли (смотрит на нее умоляющими глазами). Жизнь моя, не отходи от меня. Мы уедем в безмятежный, лазурный край, и снова райские видения навеет тебе любовь моя.

Она. Нет, никогда! И ты сам себе не веришь, — ты говоришь так неуверенно, как никогда не говорил. Разве можем мы теперь мечтать о счастии, о райских видениях? Мы забрызганы кровью.

Человек земли. Что же, разве я виноват в этой крови?