Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра Страница 47

Мешков ничего не ответил. Некоторое время они молчали, а возле метро, не сговариваясь, вошли на территорию стадиона. Они пошли по дорожке, давя на асфальте мокрые листья.

— Ну все-таки, что вы мне хотели сообщить? — спросила Иллария. — Зачем-то вы меня вызывали?

— До вас у меня была спокойная жизнь, — невесело признал Мешков, — я мотался по своим командировкам, ходил на футбол, в домино играл, в преферанс. Душевная тишина, вот что у меня было.

— Значит, из-за меня вы бросили преферанс?

— Из-за вас одно беспокойство. — Мешков не глядел на Илларию. Он поглядел на афишу, которая висела у входа в кинотеатр. — Вас нету, а все равно у меня сплошная нервотрепка!

— Может, вы по мне скучаете?

— Никогда! — заверил Мешков. Теперь он увидел, что штакетник у входа на Южную трибуну, чуть правее кинотеатра, был раздвинут. И, не дожидаясь ответа Илларии, Мешков втиснулся в узкий проход. Иллария за ним. — И давайте договоримся, — продолжал Мешков. Он продирался сквозь заграждения. — Я думаю, так будет лучше. Вы ко мне не приходите, я вам не звоню, мы друг друга не ищем.

Иллария даже развеселилась:

— Чтоб это сообщить, вы разыскивали меня с такими трудностями? Вы непостижимы!

Сейчас они прошли на трибуну и оказались одни на всем стадионе. Они стояли между одиннадцатым и двенадцатым рядами, и было непривычно тихо, поразительно тихо. Они смотрели на поле стадиона, застеленное огромным брезентом, и на безжизненные сетки на футбольных воротах. Мешков достал из кармана газету, расстелил ее на деревянной, облезлого голубого цвета трибуне, и они присели рядом.

Они опять помолчали, самую малость. Потом Мешков усмехнулся и предложил:

— Скинемся по рублику? Вы за каких будете, за синих или за белых?

Иллария тоже усмехнулась:

— Скинемся! А вы за каких?

— Я за синих!

— Тогда я тоже буду за синих!

— Да нет, — покрутил головой Мешков, — мы должны болеть за разные команды! Вы будете болеть за белых, белых!

— Я буду за белых, белых! — повторила Иллария.

Оба улыбнулись.

И тут возле них возник служитель и грубо спросил:

— Вы еще как сюда попали? Посторонним запрещено! Уходите!

Иллария и Мешков покорно встали и ушли. Они снова гуляли по асфальту, густо закиданному листьями. И уже возле метро Мешков поинтересовался:

— Вы куда едете?

— Снова в Древнегорск!

— Меня туда силой не затащишь! Вы поймите, я люблю свою бродячую профессию, люблю таскаться со стройки на стройку, вокзалы люблю, аэродромы. Сидишь себе на скамейке, жуешь бутерброд, а самолета все нет… Это моя привычная жизнь. Я не оседлый. Я не могу ходить с женой в кино и к родственникам…

Иллария резко повернулась, сделала несколько быстрых шагов, толкнула тяжелую дверь метро и исчезла.

Иллария вернулась домой и с порога крикнула:

— Ты знаешь, Виктор Михайлович приедет ко мне в Древнегорск!

— Только этого нам не хватало! — отозвалась Таисия Павловна.

Виктор Михайлович Мешков возвращался домой. Сейчас он был убежден, что правильно порвал с Илларией и что не будет испытывать никаких угрызений или сожалений. Чтобы еще более убедиться в этом, он прихватил бутылку сухого вина, торт «Подарочный» и в подъезде собственного дома повстречался с Толей. Мешков собрался захлопнуть дверь лифта, однако Толя ему помешал:

— Меня обождите, пожалуйста! — И поздоровался: — Добрый вечер!

— Стоп! — Мешков не пускал Толю в лифт. — Ты когда-нибудь занимаешься в своей аспирантуре?

— Изредка.

— Мне не нравится, что ты женатый!

— Мне тоже!

Сверху закричали: «Лифт отдайте!»

— Сегодня я хочу побыть с дочерью наедине!

— Я должен с вами подружиться, — искренне пояснил Толя. — Вы должны понять, что я хороший, и поэтому я, как всегда, посижу во дворе!

Он сам захлопнул Мешкову дверь лифта. Когда Мешков пришел домой, то торжественно водрузил на стол вино и торт «Подарочный».

— Маня, у меня тут событие, в общем-то, даже не событие, одним словом, гора с плеч, а может, и не гора с плеч, словом, надо отметить.

— Хорошо, папа, — согласилась Маша и поглядела на часы. — Только давай обождем Толю, он должен прийти с минуты на минуту!

У Мешкова перехватило дыхание.

— Он сегодня уезжает в Златоуст, с женой разводиться… — добавила Маша.

— Он уже пришел…

— Он во дворе?

— Во дворе, — кивнул Мешков. — Ему нравится наш двор.

Если в Москве еще выпадал и таял снег, то в Древнегорск зима пришла всерьез, снег лежал плотно, ветер дул ледяной, пронизывающий, и поэтому у Таисии на этюде был такой вид, что прохожие вздрагивали. На голове шапка-ушанка, тесемками завязанная под подбородком, через лицо повязан серый оренбургский платок, только глаза виднелись.

Одета Таисия была в овчинный тулуп, на ногах валенки, на валенках галоши. Писала Таисия Павловна церкви, которые зимой особенно светлы и чисты.

Таисия отчаянно била кистью по картине и не заметила, как подбежала Иллария.

— Тася, ты с ума сошла, мы ведь уже опаздываем на поезд!

— Кофе принесла? — с трудом выговорила художница.

— Какой кофе? Давай скорей сворачивайся! Ты совершенно окоченела!

— Вранье! — возразила Таисия. — Когда я пишу, я никогда не мерзну!

Приближался к Москве скорый поезд.

Бежали за окном белые пейзажи.

Таисия и Иллария стояли в коридоре у окна.

— Раз он не приехал, не написал, не позвонил, — говорила Иллария, — значит, действительно все…

— Он тебе не пара!

— Да, он мне не подходит, точнее, я ему не подхожу. Я ему не нравлюсь, вот в чем закавыка…

— Ты само загляденье, — вспыхнула Таисия. — Просто он не мужчина, а так… солома!

— Пойдем я достану чемодан!.. — Иллария прекратила разговор и вошла в купе.

Как всегда с трудом, она выволокла из-под полки чемодан с блестящей ручкой, которую поставил когда-то часовщик Иван Матвеевич.

Потом Иллария ногой проталкивала тяжеленный чемодан по коридору. Чемодан, комкая ковровую дорожку, медленно продвигался к тамбуру.

Таисия Павловна спрыгнула на платформу первой:

— Носильщик! Носильщик!

— Нам, как всегда, не везет… — Когда чемодан соизволил наконец покинуть поезд, Иллария перевела дух: — Достали билеты в последний вагон, всех носильщиков разобрали по дороге.

— Носильщик! — кричала Таисия. — Иля, стой здесь, я его найду и приведу.

— Не надо, — без всякого выражения проговорила Иллария. — Я сама донесу, если я надорвусь, это не имеет теперь никакого значения.

— Не суетитесь, — посоветовала проводница, — ждите, народ схлынет — явятся носильщики по второму заходу.

Иллария покорно присела на чемодан. Таисия стояла рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, злилась.

На платформе становилось свободнее.

Пассажиры исчезали в темной глубине вокзала, появились какие-то люди с тележками, и проводницы складывали в них тюки с бельем.

— Где же носильщики? — У Таисии Павловны истощилось терпение. — Все-таки я пойду поищу…

Продолжая говорить, она сделала несколько шагов, как вдруг смолкла.

Иллария медленно поднялась с чемодана и осторожно выпрямилась, еще не веря.

По перрону быстро шел Мешков. Он взялся за поручни и заглянул в предпоследний вагон, явно собираясь войти.

— У нас все сошли, — сказал ему проводник предпоследнего вагона.

Мешков двинулся дальше по перрону и увидел Илларию.

Он увидел Илларию и теперь направлялся к ней.

Иллария не шевелилась и только смотрела на Мешкова расширенными глазами.

Мешков приблизился к Илларии. Он не поздоровался, не обнял Илларию, не поцеловал ее, он только сказал:

— Давайте-ка вашу бандуру!

Он взялся за новенькую ручку, оторвал чемодан от бетонной платформы и пошел с ним к вокзалу. Иллария засеменила рядом с Мешковым.

Таисия с этюдником и с овчинным тулупом потащилась сзади.

Мешков и Иллария не говорили ни слова. Они шли как чужие, как незнакомые. Потом Иллария не выдержала, всхлипнула и заплакала. Она заплакала, как плачут маленькие дети. Слезы градом покатились по лицу, губы запрыгали. Тогда Мешков свободной левой рукой обнял Илларию за плечи.

— Дурочка, — сказал Мешков, — глупая женщина!..

Так они шли дальше, левой рукой Мешков держал Илларию за плечи, и они оба не заметили, как вдруг чемодан отделился от ручки, боком, тяжело ударился о платформу, перевернулся, дернулся и остался лежать.

Теперь вместо чемодана Мешков нес только ручку, новенькую и блестящую.

— Чемодан… Вы опять сломали чемодан, что это у вас за странная привычка ломать чужие чемоданы! — закричала Таисия Павловна.

Но Иллария и Мешков ее не слышали. Они уходили все дальше и дальше.

Таисия стояла над поверженным чемоданом, что-то кричала и размахивала руками.