Аркадий Стругацкий - Жиды города Питера, или невеселые беседы при свечах Страница 5

Базарин: Ах, вот оно как. То есть он, получается, замбиец...

Сергей: Ну, положим, не замбиец, а га...

Базарин: Что? В каком смысле - га? Не понимаю.

Сергей: Объясняю. Папан у него из племени га. Есть такое племя у них в Замбии. Га. Но на самом деле Артур, конечно, никакой не га, а самый обыкновенный русский.

Базарин (глубокомысленно): Ну да, разумеется, поскольку мать у него русская, то вполне можно считать...

Сергей: Мать у него не русская. Мать у него вепска.

Пинский (страшно заинтересовавшись): Кто, кто у него мать?

Сергей: Вепска. Ну, карелка!.. Ну, я не знаю, как вам еще объяснить. Народ у нас есть такой - вепсы...

Кирсанов: Ладно. Бери свечи и удались с глаз долой.

Сергей: Слушаюсь, ваше превосходительство! Премного благодарны, ваше высокопревосходительство! (Уходит.)

Базарин: Ну и поколение мы вырастили, господи ты боже мой!

Пинский: Да уж. С чистотой расы дело у них обстоит из рук вон плохо. По-моему, все они русофобы.

Базарин: Ах, да перестаньте вы, Александр Рувимович! Вы же прекрасно понимаете, что я имею в виду. Нельзя жить без идеалов. Нельзя жить без авторитетов. Нельзя жить только для себя. А они живут так, будто кроме них никого на свете нет...

Кирсанов: Жестоки они, - вот что меня пугает больше всего. Живодеры какие-то безжалостные... Во всяком случае, так мне иногда кажется... Без морали. Ногой - в голову. Лежачего. Не понимаю...

Пинский: Не понимаешь... Мало ли чего ты не понимаешь. А понимаешь ты, например, почему они при всей своей жестокости так любят детей?

Кирсанов: Не замечал.

Пинский: И напрасно. Они их любят удивительно нежно и... не знаю, как сказать... бескорыстно, что ли! Любят трогать их, тискать, возиться с ними любят. Радуются, что у них есть дети... Это совершенно естественно, но согласись, что у нашего поколения все это было не так... А то, что ты их не понимаешь... так ведь и они тебя не понимают.

Кирсанов: Не собираюсь я с тобой спорить, я только вот что хочу сказать: я не огорчаюсь, если люди не понимают меня, но мне становится очень неуютно, когда я не понимаю людей. Особенно своих детей.

Пауза.

Пинский (ни с того ни с сего): Был бы я помоложе, взял бы сейчас ноги в руки, только бы меня здесь и видели. Вынырнул бы где-нибудь в Салехарде, нанялся бы механиком в гараж, и хрен вам в зубы...

Кирсанов: Ну да - без паспорта, без документов. Всю жизнь скрывайся, как беглый каторжник...

Пинский: Да что ты понимаешь в документах, профессор? Тебе какой документ нужен? Давай пять сотен, завтра принесу.

Пауза.

Кирсанов: Ноги в руки тебе надо было в прошлом году брать. Сидел бы сейчас в Сан-Франциско - и кум королю!

Пинский: Нет уж, извини. Я всегда тебе это говорил, и сейчас скажу. Они меня отсюда не выдавят, это моя страна. В самом крайнем случае - наша общая, но уж никак не ихняя. У меня здесь все. Мать моя здесь лежит, Маша моя здесь лежит, отца моего здесь расстреляли, а не в Сан-Франциско... Я, дорогой мой, это кино намерен досмотреть до конца! Другое дело - голову под топор подставлять, конечно, нет охоты. Вот я и говорю: молодость бы мне. Годиков ну хотя бы пятнадцать скинуть... дюжину хотя бы...

Звонит телефон. Все вздрагивают и смотрят на аппарат. Затем Кирсанов торопливо хватает трубку.

Кирсанов: Да!.. Это я... Ну? (Слушает.) А что случилось? (Слушает.) Ты мне скажи, дети в порядке?.. Ну, спускайся, конечно... (Вешает трубку.) Это Санька. У него какой-то не телефонный разговор. Посреди ночи. (Замечает, что в дверях стоит Зоя Сергеевна.) Это Санька звонил, лапонька. С детьми все в порядке, но есть какой-то не телефонный разговор. Сейчас он спустится.

Зоя Сергеевна: Повестку получил.

Кирсанов (ошеломленно): Откуда ты взяла?

Зоя Сергеевна, не отвечая, подходит к столу и протягивает что-то Кирсанову.

Зоя Сергеевна: На, прими нитронг.

Кирсанов: Чего это ради? Я нормально себя чувствую. (Кладет таблетку на язык, запивает из чашки.) Я совершенно спокоен. И тебе советую.

Входит Александр Кирсанов, старший сын. Такой же, как отец, рослый, рыхловатый, русо-кудрявый, но без бороды и без какого-либо апломба. Живет он на последнем этаже по этой же лестнице. Видимо, только что разбужен - лицо помятое, волосы всклокочены, он в пижаме, в руке его листок бумаги.

Александр: Папа, я ничего не понимаю! Посмотри, что мне принесли. (Протягивает отцу листок. Базарину и Пинскому.) Здравствуйте.

Зоя Сергеевна со словами «дай сюда» перехватывает листок и склоняется у свечки. Все молчат. Зоя Сергеевна читает, потом молча возвращает листок мужу, а сама садится у стола и роняет лицо в ладони.

Кирсанов (плачущим голосом): Ну что же это за мерзость, в самом деле! «Распутники города Питера...» Ну как вам это нравится?

Базарин: Распутники?!

Кирсанов: «Распутники города Питера»! Явиться к восьми утра на стадион «Красная Заря»...

Александр (ноет): Я не понимаю, как я это должен понимать... Я сначала подумал, что это розыгрыш какой-то... Но ведь приходил настоящий посыльный в какой-то черной форме... расписаться потребовал...

Зоя Сергеевна (не отнимая рук от лица): Дети проснулись?

Александр: Да нет, они спят. И потом, там у меня... В общем, там есть человек... Папа, ты что, считаешь, что это серьезно?

Пинский: Понимаешь, Саня, мы с папой тоже такие повестки получили. Во всяком случае, похожие.

Александр: Да? Ну, и что теперь надо делать? Идти туда надо, что ли? За что? Папа, ты бы позвонил кому-нибудь...

Кирсанов: Кому?

 Александр: Ну, я не знаю, у тебя же полно знакомых высокопоставленных... Объясни им, что у меня двое детей, не могу же я их бросить, в самом деле... Как же это можно? Что у нас сейчас – тридцать седьмой год? Тогда - враги народа, а тут вот распутником объявили ни с того ни с сего... Какой я им распутник? У меня двое детей маленьких! Пап, ну позвони хотя бы ректору! Он же все-таки член бюро горкома...

 Пинский: Саня, сядь. Вот выпей чаю. Он остыл, но это ничего, хороший чай, крепкий... Не унижайся. Не унижайся, пожалуйста. И отца не заставляй унижаться. Они ведь только этого и хотят, - чтобы мы перед ними на колени встали. Им ведь мало, чтобы мы им просто подчинялись, им еще надо, чтобы мы у них сапоги лизали...

 Александр: Так ведь надо что-то делать, дядя Шура... Может быть, это ошибка какая-нибудь вышла... Может, можно как-то договориться. В крайнем случае отсрочку какую-нибудь получить... Ну позвони, пап!

 Зоя Сергеевна: У тебя там Галина сейчас?

 Александр (расстроено): Да.

 Зоя Сергеевна: Она завтра сможет побыть с детьми?

 Александр: Откуда я знаю? Сможет, наверное...

 Зоя Сергеевна (поднимается): Пойдем со мной, я тебе дубленку отдам.

 Александр: Зачем? Какую еще дубленку?

 Зоя Сергеевна: Твою. На которой я пуговицы перешила. (Направляется к двери в спальню.)

 Пинский: Не надо ему дубленку. Отберут у него эту дубленку в первый же день.

 Александр (безвольно следуя за матерью): Да кому она нужна, старая, облезлая... Папа, ты пока позвони... Ну надо же что-то делать... (Уходит.)

 Кирсанов: Мерзость... Мерзость!!! Ну хорошо, не угодили вам, не потрафили - посадите в тюрьму, к стенке поставьте, но ведь этого вам всегда мало! Надо сначала в лицо наплевать, вымазать калом, в грязи вывалять! Перед всем честным народом - обгадить, опозорить, в парию обратить! «Богач»! «Распутник»! Это Санька-то мой - распутник! Да он же ни с какой бабой в постель лечь не может без штампа в паспорте, для него же половой акт - это таинство, освященное законом, а иначе - порок, срам, грех! Нет, он, видите ли, распутник... Ну какая же все-таки подлая страна! Ведь силища же огромная, ни с чем не сравнимая, из любого человека может сделать мокрое пятно!.. Но почему же обязательно не просто, не прямо, а с каким-нибудь подлым вывертом?..

 Базарин: Станислав, прекрати.

 Кирсанов: Нет уж, я скажу. Я и тебе скажу, и завтра им все это скажу! Ведь я чего-нибудь вроде этого ждал. Мы все этого ждали. «Товарищ, знай, пройдет она, эпоха безудержной гласности, и Комитет госбезопасности припомнит наши имена!..» Прекрасно знали! Что не может у нас быть все путем, обязательно опять начнут врать, играть мускулами, ставить по стойке «смирно»! Но вот такого! Презрения этого... унижения!.. Я давно пытаюсь представить себе, как должен выглядеть человек, отдельный человек, личность, но обладающий теми же свойствами, что наша страна... Вы только подумайте, какой это должен быть омерзительный тип - чванный, лживый, подлый, порочный... без единого проблеска благородства, без капли милосердия...