Алан Милн - Дорога на Дувр Страница 5

ЛАТИМЕР (улыбаясь). Отнюдь. Записка не попала к адресату. Ваш отец уверен, что вы гостите у друзей… в Кенте. Великая сила, деньги.

АННА (решив, с достоинством, что ошиблась с выбором момента и время поставить мистера ЛАТИМЕРА на место еще не пришло). Поздравляю вас с эффективностью ваших методов. Спокойной ночи!

ДОМИНИК уже в комнате.

ЛАТИМЕР. Ее светлость желает удалиться.

ДОМИНИК. Да, сэр.

ЛАТИМЕР. Спокойной ночи, мисс Анна.

АННА (внезапно протягивает ему руку). Без предубеждения.

ЛАТИМЕР (галантно склоняясь над ее рукой). Ах, но вы уже настроены против меня.

Входит горничная.

ГОРНИЧНАЯ. Сюда, пожалуйста.

Она уходит в дверь справа, Анна следует за ней.

ЛАТИМЕР (доброжелательно, ЛЕОНАРДУ). А вы не оставили записку отцу, Леонард?

ЛЕОНАРД. Вы должны это знать. У вас, похоже, шпионы везде. Сондерс, я полагаю, служанка Анны, и еще Бог знает кто!

ЛАТИМЕР. Деньги, Леонард, деньги. Жаль, что вы отказались от ста тысяч. Вы могли бы подкупить епископа Кентерберийского, и он проклял бы меня… Неделя не причинит вам вреда. Хотите виски с содовой?

ЛЕОНАРД. Не уверен, что мне пристало пить в вашем доме.

ЛАТИМЕР. Неужели вы до самого отъезда хотите мучаться от жажды?

ЛЕОНАРД (колеблясь). Ну…

ЛАТИМЕР. Мне нравится ход ваших мыслей. Наливайте.

ЛЕОНАРД (наполняет стакан). Пожалуйста, отметьте, я делаю это вынужденно, как и все остальное в вашем доме.

ЛАТИМЕР (вытягивает манжет и доставая карандаш). Отмечаю.

ЛЕОНАРД (возвращаясь к слишком уж глубокому креслу). Как я уже и говорил, ваше поведение не укладывается ни в какие рамки (проваливается в глубины кресла).

ЛАТИМЕР. Как я уже и говорил, в этом кресле крайне неудобно негодовать. Помните, что произошло с вами в прошлый раз?

ЛЕОНАРД. Ни в какие рамки (пьет).

ЛАТИМЕР. Еще сигару?

ЛЕОНАРД. Я пойду спать, как только допью виски (пьет).

ЛАТИМЕР. Не жалеете сыграть партию в бильярд?

ЛЕОНАРД. Мне сейчас не до бильярда.

ЛАТИМЕР. Между прочим, у нас тут еще одна убежавшая пара. Но их неделя притирки друг к другу практически закончилась. Завтра они должны уехать.

ЛЕОНАРД. Меня не интересуют преступления, совершенные вами ранее.

ЛАТИМЕР. Я думаю, эта пара вас как раз заинтересует.

ЛЕОНАРД. Заверяю вас, нет.

ЛАТИМЕР (раскрывает журнал, устраивается удобнее). В этом номере отличная статья Сидни Уэбба. Вам следует ее прочитать.

ЛЕОНАРД. Меня не интересует Сидни Уэбб.

ЛАТИМЕР. Завтрак в десять утра. Здесь.

ЛЕОНАРД (с трудом вылезая из кресла). Я съем его вынужденно.

ЛАТИМЕР. Уже уходите? Тогда спокойной ночи.

ДОМИНИК и два лакея, ДЖОЗЕФ и ДЖЕЙКОБ, уже в комнате.

ЛЕОНАРД (сухо). Спокойной ночи.

Он направляется к двери справа, но ДЖЕЙКОБ загораживает ему дорогу. ЛЕОНАРД вздрагивает от неожиданности, увидев его. ДОМИНИК указывает ему на дверь слева.

ДОМИНИК. Сюда, милорд.

ЛЕОНАРД. Э… э… благодарю.

Он уходит. ДЖОЗЕФ — за ним. Мистер ЛАТИМЕР остается наедине со статьей Сидни Уэбба.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Следующим утром. Юстасия, жена Леонарда (которой следовало терпеливо сидеть дома и гадать, когда вернется супруг), завтракает с безобидным молодым человеком, которого зовут Николас. Она из тех, кого называют милашка. Юстасия достаточно близка к тридцати пяти годам, чтобы желать остаться двадцатипятилетней. В настоящий момент она хлопочет вокруг этого дорогого мальчика Николаса. Завтрак практически закончен. Собственно, Николас вытирает рот салфеткой.

ЮСТАСИЯ. Ты поел, дорогой?

НИКОЛАС. Да, спасибо, Юстасия.

ЮСТАСИЯ. Может, еще кусочек гренка?

НИКОЛАС. Нет, спасибо, Юстасия.

ЮСТАСИЯ. Маленький-маленький кусочек, который Юстасия намажет маслом?

НИКОЛАС. Спасибо. Я действительно наелся.

ЮСТАСИЯ. Еще чашечку кофе?

НИКОЛАС (со вздохом). Нет, спасибо, Юстасия.

ЮСТАСИЯ. Может, капельку, которую Юстасия нальет своему Николасу, а потом добавит сахара своими маленькими пальчиками?

НИКОЛАС. Не хочу больше кофе, спасибо.

ЮСТАСИЯ. Значит, сейчас он сядет в удобное кресло, чтобы выкурить свою отвратительную трубку, которую любит куда больше, чем свою Юстасию (НИКОЛАС молча поднимается из-за стола). Он любит трубку больше меня?

НИКОЛАС (с нервным смешком). Разумеется, не любит.

ЮСТАСИЯ. Поцелуй Юстасию, чтобы показать, что не любит.

НИКОЛАС (покорно подчиняется). Ты моя крохотуля.

ЮСТАСИЯ. А теперь дай мне твою трубку (НИКОЛАС с неохотой отдает ей трубку. Юстасия целует ее и возвращает). Вот. И Юстасия больше не думает, что это отвратительная трубка, она сожалеет, что так ее назвала… Ой! (Взгляд Юстасия внезапно падает на блюдо с яблоками).

НИКОЛАС. Что такое?

ЮСТАСИЯ. Николас не съел яблоко!

НИКОЛАС. Нет, нет, спасибо, я не хочу яблока.

ЮСТАСИЯ. Но он должен съесть яблоко! Ему это полезно. Тот, кто ест яблоки, не ходит по врачам. Ты не должен ходить по врачам и огорчать бедную Юстасию.

НИКОЛАС (с трудом сдерживается). Я уже позавтракал.

ЮСТАСИЯ. А если Юстасия почистит яблоко?

НИКОЛАС. Нет, благодарю. Заверяю тебя, я съел все, что хотел.

ЮСТАСИЯ. Уверен?

НИКОЛАС. Абсолютно. Где ты сядешь?

ЮСТАСИЯ (указывает на диван). Николас сядет там, а Юстасия рядом с ним.

НИКОЛАС (без восторга). Хорошо (они садятся).

ЮСТАСИЯ. Юстасия набьет трубку? (Берет трубку).

НИКОЛАС (возвращает трубку себе). Она уже набита (какое-то время они молчат, потом Николас прерывает паузу). Э… Юстасия…

ЮСТАСИЯ. Да, дорогой?

НИКОЛАС. Мы пробыли здесь неделю.

ЮМТАСИЯ. Да, дорогой. Удивительную, удивительную неделю… И сегодня должны покинуть этот милый дом, где мы были так счастливы, и вместе выйти в большой мир.

НИКОЛАС (который ее не слушал). Неделю. За исключением первого дня, мы всегда садились за стол вдвоем.

ЮСТАСИЯ (мечтательно). Вдвоем, Николас.

НИКОЛАС. Четыре раза в день… всего двадцать четыре раза.

ЮСТАСИЯ. Двадцать четыре!

НИКОЛАС. И за каждой трапезой ты, по меньшей мере, четыре раза спрашивала, не хочу ли я съесть или выпить чего-то еще. После того, как я говорил, что больше ничего не хочу. Другими словами, за эту неделю ты заставила меня девяносто шесть раз сказать: «Нет, спасибо, Юстасия», — когда в этом не было никакой необходимости.

ЮСТАСИЯ (обиженно). Николас!

НИКОЛАС (бросает на нее быстрый взгляд и отводит глаза). Тебе двадцать пять. Если все пойдет хорошо, у нас впереди пятьдесят лет совместной жизни. То есть порядка двух с половиной тысяч недель. Умножаем это число на сотню и получаем, что за все годы, которые нам суждено прожить вместе, ты заставишь меня сказать: «Нет, спасибо, Юстасия», — двести пятьдесят тысяч раз безо всякой на то надобности (он раскуривает трубку).

ЮСТАСИЯ (дрожащим от слез голосом). Николас! (Вытирает глаза носовым платком).

НИКОЛАС. Я и подумал, а не можем ли мы прийти к какому-то соглашению? Вот и все.

ЮСТАСИЯ. Ты жестокий! Жестокий! (Она рыдает).

НИКОЛАС (упрямо). Я и подумал, а не можем ли мы прийти к какому-то соглашению?

ЮСТАСИЯ (в крайнем расстройстве). Ох! Ох! Николас! Дорогой мой!

НИКОЛАС, сжав руки в кулаки, смотрит прямо перед собой. Время от времени морщится от ее рыданий. Отчаянно пытается не сдаться, но, конечно же, рыдания Юстасии его добивают.

НИКОЛАС (обнимая ее). Дорогая! Не надо! (Она продолжает рыдать). Ну, хватит, хватит. Я извиняюсь. Николас извиняется. Не следовало мне об этом говорить. Прости меня, дорогая.

ЮСТАСИЯ (между всхлипываниями). Все это лишь потому, что я оч-чень тебя люблю и хочу, чтобы тебе б-было хорошо. И ты д-должен есть.

НИКОЛАС. Да, дорогая, я знаю. Ты такая заботливая.

ЮСТАСИЯ. Спросили любого д-доктора. Он скажет, что ты д-должен есть.

НИКОЛАС. Да, дорогая.

ЮСТАСИЯ. Ты д-должен есть.

НИКОЛАС (смиренно). Да, дорогая.

ЮСТАСИЯ (выпрямляется, вытирает глаза). Жена и нужна для того, чтобы ухаживать за мужем, когда он болен, и следить за тем, чтобы он ел, когда здоров.

НИКОЛАС. Хорошо, дорогая, мы больше не будем об этом говорить.

ЮСТАСИЯ. И когда у тебя случилась эта ужасная простуда, и ты так тяжело заболел, в первый день нашего пребывания здесь, разве не я ухаживала за тобой, Николас, заботилась о тебе и помогала побыстрее выздороветь?