Михаил Палатник - Шпион из Волшебной страны Страница 5

Крадется за остальными. Затемнение.

Сцена шестая. ПЕРЕД ДВЕРЬЮ В КРАСНУЮ КОМНАТУ

СЕКВЕНЦИУС: — Не заходите к ней в комнату, она должна ответить сама.

ЛЁЛЯ: — Но я тоже хочу в зеркало посмотреться! Чего она так долго?

ТИМА: (шепчет в дверь) — Жека? Ау? — А может она уже всё — ответила, и фьють — и дома?

СЕКВЕНЦИУС: — Если бы так случилось, раздался бы крик Жмути! И все бы услышали.

ТИМА: — А Жмуть — кто это такая?

СЕКВЕНЦИУС: — Позже узнаете!

ТИМА: — Ага. «Позже»! — Позже я, может быть, уже дома буду — и самого интересного не узнаю! Ну, расскажите, пока у нас еще пару минуточек есть!

СЕКВЕНЦИУС: — Эх…. Одно скажу — слюна этого чудовища помогает моим гвардейцам маскироваться под насекомых. Мы разводим слюну водой, чтобы уменьшить её силу, но все равно — с памятью происходят необратимые последствия! А Глиоланда кормит эту тварь арестантами из королевской темницы.

ТИМА: — Как же у вас все непросто.

ВАЛЬЦА: — Поэтому я вас сюда и позвал! Народ страдает.

СЕКЕНЦИУС: — Хватит врать, гвардеец! Ты позвал их не из-за народа, а из-за своей невесты.

ЛЁЛЯ: — Ну, скоро она там?! Уже не могу ждать! Сейчас войду!

Раздается грохот — вроде раскатов грома, и гул ветра.

ТИМА: — Это Жмуть?!

СЕКВЕНЦИУС: — Нет… это ваша сестра ошиблась.

Дверь Красной Комнаты открывается и выходит Жека.

ТИМА: — Жека?! Ты ошиблась?

ЖЕКА: (закрывает лицо руками) — А-то ты не видишь!

ТИМА: — Я не вижу. Ты что — постарела? Ну-ка, дай посмотреть!

СЕКВЕНЦИУС: — Одна ошибка — это не страшно. Я ошибался, целых раз семь! Вы не так уж сильно изменились, милая Жека.

ЛЁЛЯ: — Ты стала как моя мамуля.

ТИМА: — Да. Ты как Кристина — тебе сейчас лет двадцать восемь…

СЕКВЕНЦИУС: — Скорее, пока вы еще хоть что-то помните — следующий.

ЛЁЛЯ: — Я! Чур, я — следующий!

ТИМА: — Надо говорить «следующая», а не «следующий». Ты же девочка.

ЛЁЛЯ: — Я не девочка! Я Маде-маузель, и твоя жена! И я — следующий!

ТИМА: — Ладно-ладно! Иди!

Лёля заходит в дверь.

ЖЕКА: (ей вслед) — Будь внимательнее — постарайся ответить, Лёля! (плачет) — Мамочка! Бедная мамочка! Как же мы к ней вернемся?!

ТИМА: — Что, неужели так трудно отгадать? О чем оно тебя спрашивало?

ЖЕКА: — Оно спросило…. Оно спросило… — Ой. Я не помню! (еще сильнее плачет) — Я не помню, Тима!

СЕКВЕНЦИУС: — Никто не помнит. Я даже думаю — зеркало задает один и тот же вопрос, а потом стирает у нас память о нем.

ЖЕКА: — Тимочка! Постарайся ответить! Хоть ты расскажешь маме и папе что с нами случилось, и что у меня тут все хорошо. Что я жива!

ТИМА: — Да хватит тебе унывать. Сейчас Лёля выйдет, и ты сама еще раз попробуешь!

ЖЕКА: — Нет — я больше не хочу. Я боюсь…. Так я хоть замуж смогу выйти здесь за кого-нибудь. А ошибусь еще раз — и будет мне почти сорок лет. Кому я буду нужна?!

ТИМА: — Что вы все о мужьях, да о свадьбе?! Можно подумать, заняться больше нечем!

ЖЕКА: — Представляешь, я как себя в зеркале увидела — я себе так понравилась, что ответила на вопрос, даже не подумав! И тут же постарела! (ревет)

ТИМА: — Не постарела, а повзрослела! Это разные вещи. Ты сейчас выглядишь младше нашей мамы. А она у нас самая красивая. Чего же тут плакать?

Раздается гром и гул…

СЕКВЕНЦИУС: — Ну вот. И ваша жена тоже ошиблась…

ТИМА: (вспылив) — Да не жена она мне! Женятся люди по любви! Ухаживают друг за другом, свидания устраивают с цветами! А мы с Лёлей только ссорились, да дрались! И она совсем еще ребенок!

ВАЛЬЦА: — Уже не совсем! Вы же слышали — она ошиблась…

Опять раздается гром и гул…

СЕКВЕНЦИУС: — Ой-ой! Теперь оттуда выйдет совсем-совсем не ребенок. Две ошибки — это плюс двадцать лет.

ВАЛЬЦА: — Она будет выглядеть даже старше вашей сестры.

Опять раздается гром и гул…

ТИМА: — Эй! Лёля! А ну хватит! Не отвечай ему больше!! Слышишь! Не пытайся больше отгадывать! Все равно не получится!

ЖЕКА: — Лёлечка, милая! Дорогая! Открой дверь и выходи! Это я твоя троюродная сестра, Женя! Здесь еще Тима.

Опять раздается гром и гул.

ВАЛЬЦА: — Поговорите с ней как муж с женой! Скажите, что старухой она вам будет не нужна! Кому нужна жена — старуха?! Тогда может она перестанет.

ТИМА: — Ах ты, гад! Сначала заманил нас сюда, а теперь издеваешься! Сейчас я тебя поколочу!

Опять раздается гром и гул.

СЕВЕНЦИУС: — Остановитесь! Не время ссориться! Надо что-то делать — она повзрослела уже на целых пятьдесят лет! Если она не остановится, она же может умереть от старости! ЖЕКА: — А ведь правда! Когда она туда вошла, ей было на вид лет шестнадцать. Плюс пятьдесят — это уже шестьдесят шесть. Она стала уже как наша бабушка…

ТИМА: — Лёля! Прекрати баловаться!

ЖЕКА: — Скажи, что ты ей запрещаешь!

ТИМА: — Я тебе запрещаю!

ЖЕКА: — Скажи, как он подсказывал, что ты как муж — не хочешь, чтобы она…

Опять раздается гром и гул.

СЕКВЕНЦИУС: — Силы небесные! Ей уже почти восемьдесят!

ТИМА: — Лёля — ты слышишь, это я Тима… твой муж! Хватит отгадывать загадки — ты так сильно постареешь, что я…

ЖЕКА: — Ну!..

ТИМА: — Что я..

Опять раздается гром и гул.

СЕКВЕНЦИУС: — Почти девяносто…

ТИМА: — Я разлюблю тебя, Леля! Ты слышишь? Еще раз так сделаешь, и я тебя разлюблю!

В возникшей тишине приоткрывается дверь Красной Комнаты. Появляется знакомый бантик на Лёлиной макушке.

ЛЁЛЯ: (в щелочку) — Значит, пока что ты меня любишь?

ТИМА: — Пока что — да! Люблю! Выходи.

ЛЁЛЯ: — Ну ладно…

Из двери выходит маленькая старушка — это Леля, постаревшая до восьмидесяти шести лет.

Сцена седьмая. ТАМ ЖЕ и ТЕ ЖЕ

ЖЕКА: (обнимает старушку) — Милая, Лёлечка — ну, зачем тебе это понадобилось? Зачем ты столько раз отвечала?

ЛЁЛЯ: — Мне было интересно. Сначала я становилась все красивше и красивше. Потом вдруг, Раз — и превратилась в тетеньку, а потом, раз — и все волосы стали белые!

СЕКВЕНЦИУС: — Не белые, а седые.

ОФИЦЕР: — Как вы себя чувствуете бабушка? Может, хотите присесть?

ЛЁЛЯ: — Кто?

ВАЛЬЦА: — Вы, бабушка, вы. Садитесь.

ЛЁЛЯ: — Так. Я не поняла. Это обзывательство? Какая я вам бабушка? Я Лёля. Маде-муазель. — Впрочем, ладно, я сяду. А то ноги болят.(садится на скамеечку)

ТИМА: — А ты случайно не запомнила вопрос, Лёля, который тебе зеркало задавало?

ЛЁЛЯ: — Нет. Он был какой-то неинтересный. Обыкновенный такой вопросик.

ЖЕКА: — Да. Это точно. Я даже удивилась. Я ждала какой-нибудь хитроумной загадки, а вопрос оказался самый простой. Вроде, «Как дела?» Словно это только начало разговора.

ТИМА: — А кто спрашивает?

ЛЁЛЯ: — Зеркало.

ТИМА: — А голос молодой или старый? Добрый или злой?

ЖЕКА: — Обычный, как будто твое эхо…

ТИМА: — Слушайте, а если разбить это зеркало — что будет?

ВАЛЬЦА: — Ничего особенного. Приползет Жмуть и утащит тебя к Глиоланде во дворец.

ОФИЦЕР: — Только не приползёт, а приплывет.

СЕКВЕНЦИУС: — Прилетит, вы хотели сказать?

ТИМА: — Ого! эта тварь у вас прямо трансформер. Может она еще и огнем дышит как дракон?

СЕКВЕНЦИУС: — Дышит она гнилью, а еще стонет, и пускает тягучие зеленые слюни.

ОФИЦЕР: — Вот такие! (достает флакон и машет им в воздухе)

СЕКВЕНЦИУС: — Нет. Еще более тягучие и зеленые. Эти разбавлены водой.

ВАЛЬЦА: — Это мои слюни. В смысле — этот флакон я сдал вам при аресте. Может, вы мне его вернете? А то вдруг, действительно, Жмуть нагрянет — а я даже не успею в насекомое превратиться!

СЕКВНЦИУС: — Как не стыдно — думать только о себе?!

ВАЛЬЦА: — Но у меня руки связаны. Я даже защититься не смогу!

СЕКВЕНЦИУС: — Развяжите ему руки, офицер.

ОФИЦЕР: (гвардейцам) — Развязать ему руки!

ЖЕКА: (брату) — Что ты придумал? Зачем ты хочешь разбить зеркало?

ЛЁЛЯ: — Из-за меня. Он влюбился и хочет разбить его за то, что оно сделало меня бабусей.

ТИМА: — Спокойно! Я просто стараюсь сосредоточиться и придумать план. Так что, пожалуйста, не сбивайте меня!

ЛЁЛЯ: — Да все слышали, как ты тут кричал — я люблю тебя! Я разлюблю тебя. (объясняет офицеру) — В садике из-за меня мальчишки два раза дрались. Это нормально.

ТИМА: — Помолчите! Мне же сейчас идти туда! Ну же!

Все замолкают.

ЛЁЛЯ: (качает ножками, сидя на скамеечке) — Ах, любовь, любовь…

ОФИЦЕР: — Тсс! Бабушка!

ЛЁЛЯ: — Это надо же так в меня втюриться, что даже дракона не боится!?